Ольга Елисеева - Триумфатор [litres]

Эмилий Плавт замедлил шаг, дружелюбно улыбнулся и полез в воду. Варрес даже оглянулся: может, цензор с кем-то другим хочет поздороваться? Нет. Разрезая гладь бассейна, новый цензор идет прямо к нему. Приветствует и даже чуть склоняет голову в знак уважения. Чудо!

– Вы исполняли обязанности цензора, – вежливо обратился к нему Плавт. – Теперь эта магистратура возложена на меня. Я бы хотел попросить у вас советов и наставлений, как у более опытного чиновника.

Каких советов? Как больше украсть и не попасться? Ценное, кстати, умение.

Максенций Варрес еще больше растерялся.

– Все считают ваше время пребывания на должности образцовым, – бесстыдно врал Эмилий Плавт. – Один только Секутор был недоволен. Возводил напраслину. Теперь, когда его нет, ничто не мешает восстановить справедливость.

Варрес, до сих пор обалдело моргавший, кое-что смекнул.

– Нет, в смысле нет в городе, – отозвался он.

Эмилий Плавт скривился, как от горькой пасленовой настойки для желудка. Он бы дорого дал, чтобы Секутора не было вовсе. В жизни. В воспоминаниях граждан.

– Пока приходится довольствоваться тем, что послали боги. Но если он вернется…

– Да избавят нас от этого небожители! – взмолился Варрес, осознавший, наконец, что без проконсула ему и бояться-то особо нечего. Никто не собирается предъявлять ему ни малейших претензий. Украл и украл. Сенат не в обиде. Все воруют понемножку. Республика – общее дело, а значит, ничье. Кроме тех, конечно, у кого воруют. Но они беззащитны.

– Так вы полагаете, если вернется Секутор…

«Вот тогда настанет твой смертный час», – подумал Эмилий Плавт, а вслух сказал:

– Никто не хочет возвращения проконсула. Все боятся его гнева. Ведь Мартелл потерял должности благодаря солидарной воле сенаторов. Сейчас все растерялись, ослабли, но если их собрать…

– Собрать для чего? – опасливо уточнил Максенций Варрес, чутьем угадывавший людей, которые подбираются к его деньгам. Он только не понимал, зачем они Плавту, и есть ли резон раскошеливаться. – Если верить крикам толпы на улицах, Секутор вот-вот получит триумф.

– Если верить крикам толпы, – повторил цензор и снова скривился, точно его кишки свело от горечи. – Никаких доказательств его побед нет, мало ли что болтает убитая горем жена.

– Папея Магна весьма мало похожа на сумасшедшую, – рассмеялся Варрес. – Тем более на убитую горем. Скорее уж на разгневанную фурию. Не стоит об этом, – он помедлил. – Мы оба, как я вижу, деловые люди. Оба хотим одного: чтобы проконсул потонул в Болотных Землях. Как вы намерены этого добиться?

Эмилий Плавт почувствовал, что сейчас стоит говорить максимально откровенно. Иначе не получит ни сестерция.

– Сенат должен отказать Секутору в триумфах, ведь для их проведения он вернется в город, и тогда уже ликование толпы внесет его на Капитолий. Он оправился от удара. Мечтает отомстить. Легионы с ним.

Эмилий Плавт поболтал возле себя в воде руками, точно споласкивая и от грязи только что состоявшегося разговора. Но главная грязь была впереди.

– Чтобы отказать ему в триумфе, нужно голосование. Надеюсь, Цыцера воодушевит мужество «белых тог». Многие и так на нашей стороне. Но нужно больше, если мы надеемся получить перевес в голосовании.

– Большинству все равно, – задумчиво молвил Варрес. – Чтобы подкупить их, нужны мои деньги. Так?

– Это выгодно и вам.

Варрес помял мокрый подбородок.

– Выгодно. Но не дешево. Сколько?

Эмилий Плавт никогда не позволял себе прямых ответов.

– Зависит от числа тех, кого придется задабривать. Человек двадцать – двадцать пять.

– Значит, тридцать. – Варрес помедлил, прикидывая в голове, стоит ли его пребывание в столице таких денег, а потом кивнул.

Сделка была совершена. Эмилию Плавту показалось, что он продал душу.

От прохладного бассейна цензор свернул под расписную зеленую арку, украшенную глазурью с побегами винограда. За ней плескались неженки, предпочитавшие теплые струи. Здесь, в одной из ниш, он намеревался найти Цыцеру, размякшего, как лепешка в масле. Тот обожал теплые полы тепидария [31] тепидарий – зал с теплой водой. : довольно с него и политических потрясений, чтобы еще мучить тело! На крыше нарочно были выставлены мирровые деревья из Пунта – теплолюбивые, как Цыцера, они чувствовали себя здесь, будто дома.

Оратор был в воде, но не плавал, а, опершись на бортик локтями, колыхал в волне свое дряблое, немолодое тело – белое, как у личинки осы.

– Приветствую золотой голос Вечного Города. – Эмилий Плавт поднял руку и получил вялый безвольный ответ. Пухлая длань Цыцеры на мгновение оторвалась от мрамора и снова шлепнулась с таким звуком, будто комок теста упал на камень.

Эмилий присел на корточки, чтобы побеседовать с ним.

– В последнее время твои речи полны нотами примирения с Секутором.

– Не с ним, а с его семьей, – тут же отозвался оратор, задетый за живое.

– Все равно, – цензор отмел ладонью возражения. – Ты больше не гремишь литаврами, а бряцаешь ему на арфе. Стоит ли рассматривать такое изменение, как день красоте несравненной Папеи Магны?

Цыцера поперхнулся. Ему-то казалось, что о связи первого защитника республики с женой проконсула никто не знает.

Привычка быстро реагировать на град вопросов и обвинений помогла ему справиться с собой.

– Должен же я был чем-то утешить столь нежное и столь несчастное создание, – отозвался он. – К тому же Секутор теперь не опасен. Он далеко и вряд ли вернется в Вечный Город.

«Не опасен? Далеко? Вряд ли вернется?» – цензор чуть не задохнулся от недальновидности собеседника.

– Многие считают, что он должен вот-вот прибыть для триумфа, – процедил он сквозь зубы. – Битву у Лимеса называют впечатляющей, будто он отбросил галлотов в их леса, и мирным фермерам больше никто не угрожает.

– Пусть варвары-федераты его и чествуют! – фыркнул Цыцера. – Нам-то что?

– А легионы на стене? – Эмилий диву давался такой беспечности. – Оттуда в Сенат следовали донесение за донесением, благодарность за благодарностью: де, он нас спас, если бы не проконсул, кормили бы мы воронов.

– То есть они тоже хотят ему триумфа? – уточнил Цыцера, слегка напрягшись. Кажется, до него начала доходить угроза.

– И не только легионеры. Жители долины возле Тарквинума уверяют, будто и в горах было сражение. Во всяком случае, варвары оттуда ушли. Куда? Никто не знает, но долины внизу чувствуют себя спокойно, будто легионы стоят на месте, а сам проконсул продолжает править ими.

– Его еще никто не осудил за неподчинение указу! – взвился оратор. Ленивое равнодушие, прежде владевшее им, как рукой сняло. – Негодяй! Увел легионы, которыми должен распоряжаться не он, а Сенат!