Ольга Елисеева - Триумфатор [litres]

Первые плоты были готовы к вечеру. Переправу решили начать утром следующего дня. Но едва развиднелось, бывшие пленные различили на противоположном берегу выступившие из-под лесной сени когорты. Люди там тоже спускали на воду лодки, валили лес, строили плоты.

– Смотри, наши! – глупо обрадовался Лепид. – За нами пришли.

– Опоздали, – без всякой радости обронил Руф.

Друг скис, но ненадолго.

– Возможно, нам не удастся спасти твою жену, но отомстим мы за нее точно.

– Мы не мстим.

Лепид схватил Руфа за плечи.

– Да ты лациец или кто? Мы сожжем это воронье гнездо, посадим их вождей на колья, отымеем всех женщин, а головами детей украсим частокол.

– Юния бы этого не хотела.

– Зато мы хотим, – рявкнул легат. – Ты чувствуешь только свою боль. Я понимаю. Но подумай, как все унижены! Каждый жаждет поквитаться.

«Каждый, кроме меня». Или он тоже? Разве он не человек? Разве в его жилах вода?

– Сделаем это, – сказал Руф, на минуту поддавшись прежним привычкам. Он поднялся и тоже двинулся к берегу. – Надо выйти навстречу нашим и убедить их построить наплавной мост. Полно веток для фашин. Пусть начинают тянуть. Мы им поможем.

Здравая идея. Первый плот с бывшими пленными оторвался от берега, его немного покрутило на стремнине, потом он выровнялся и без приключений достиг противоположной стороны. Ткнулся в серый, крупный, как галька, песок.

Их немедленно окружили свои, хлопали по спинам, подбадривали. Оказалось, за завесой леса легионеры Мартелла уже начали возводить новый лагерь. Причем работали на славу: будто намеревались тут поселиться. Вкапываться лацийцы умели!

Руфа тут же повели в палатку командующего. Проконсул едва справился с желанием вскочить и заорать дурным голосом: «Где твоя жена?!»

– Вы опоздали, – процедил сквозь зубы легат.

– Я знаю, – отозвался Авл, не понимая, должен ли оправдываться, что женщина ускользнула. Решил – не надо. Люди в его положении вообще никому не объясняют свои действия. – Я знаю, – повторил Мартелл. – Она слишком давно уехала. Мы ее не нашли. Теперь я просто хочу сжечь эту крепость. И всех, кто там живет.

– Вместе с Юнией?

Авл даже как-то не расслышал сразу.

– Она жива? – Его удивление невозможно было подделать. Жива после… Он не хотел додумывать, тем более говорить вслух при Руфе подобные вещи.

А при себе самом хотел? Не мог даже вообразить. Считал, ее уже нет. Когда оставался один, кричал, переворачивал мебель, хватал Карру за горло: «Ты виновата, ты!» Тварь только хохотала. И тут же исчезала – вероятно, ей просто не за что было зацепиться в его мыслях. Ни одной грязной или гнусной. Только гнев, отчаяние и боль.

В кои-то веки встретил хорошего человека, которому от него ничего, ровным счетом ничего не надо. И что? И вот! Ее постигла самая ужасная для женщины смерть.

Авл уже сказал себе, что это его наказание, расплата ему, негодяю, за все прошлые и нынешние грехи. Словом, проконсул считал жену легата мертвой, и тут сам Руф говорит ему, что она в крепости.

– Ты ее видел?

Пришлось рассказать. Легат вымучивал каждое слово. Оба чувствовали напряжение друг с другом, будто Руф знал о тайне Мартелла.

– Этот… Эрменрих… ну, вождь у них один, сказал, что оставит ее у себя младшей женой.

«Да я его козу заставлю отыметь перед строем, – чуть не взвыл Авл. – А потом зарежу, как свинью. Нет, сначала отрежу яйца. Ему и всем его… всем мужчинам в этой крепости».

Мартелл не заметил, что говорит вслух. Что на лице Руфа полное понимание. Что они, хоть и претендуют на одну женщину, временно заключили негласный союз по ее спасению. Как много можно сказать, не произнося ни единого слова!

– Надо ее оттуда вытащить. Хоть как, – сказал проконсул. – Прежде чем мы начнем осаду. А то… мало ли что им взбредет в голову.

Руф не мог положиться на логику дикарей.

– Она им чужая, – продолжал Авл. – Не от их корня. Жрецы не отстанут от вождей, будут требовать ее заклания. Неугодна их духам-покровителям.

До легата дошел смысл слов командующего: никакой Эрменрих не сможет защитить младшую жену, если все обитатели Хохенбурга начнут требовать отдать ее под нож, грозя карой предков.

– Надо узнать у живущих при нас гундок, когда у них ближайший праздник.

Валерий Друз, будто знал, о чем говорят в палатке: привел парочку местных, которые стирают солдатам вещи, чтобы их допросили. Он с жалостью бросил на Руфа косой взгляд и уставился себе под ноги. В его честном, настоянном на старых добрых нравах мозгу крутилась мысль: «Лучше бы она умерла».

Да, мертвые не знают позора. Особенно женщины. Но, кажется, эту невозможно убить.

– Они немного говорят по-нашему, – Друз кивнул на перепуганных гундок. – Но есть переводчик, из тех, кто давно здесь торчит.

– Давай и переводчика.

Оказалось, что в ближайшее время у варваров Сомайн – макушка лета. Будут палить костры, прыгать через них, взявшись за руки. Плести венки и пускать вниз по реке. Приглашать предков в гости, чтобы те посмотрели, как живут дети-внуки-правнуки, по их ли заветам. Колдуны наварят зелья из поганых грибов, напившись которого гунды видят духов, бродящих между ними. Сами боги спускаются на землю, чтобы поговорить с принявшими зелье людьми.

В Сомайн все удалятся из дома в лес, будут валяться между деревьев нахлебавшимися или до изнеможения иметь друг друга, не узнавая в лицо.

Боги не потерпят, чтобы в такой важный праздник, когда говорят только «свои» со «своими», среди обитателей Хохенбурга был чужак. Юнию принесут в жертву ночью, на холме, среди кумиров, обрызгают ее кровью крепость и заживут там счастливо еще целый год.

– Не заживут, – Авл стукнул себя по колену. – Мы их раньше успокоим.

Все сказанное можно было почерпнуть из путаной речи варварок, которые часто перескакивали на родное наречье, толкали друг друга локтями и останавливались, подбирая слова. Если бы не переводчик, их и вовсе бы не поняли.

– Вот это и есть шанс, – сказал проконсул. Ему очень хотелось пойти самому, но он хорошо понимал, что стар и станет только обузой, несмотря на весь опыт подобных вылазок в молодые годы. Кроме того, что будут делать легионеры, если командующий погибнет? Только маршировать обратно в Лациум? И кто их доведет? Они просто не выберутся из здешних лесов-болот, все погибнут.

Поэтому Авл велел готовиться Руфу с Лепидом. Хотел было дать им в помощь Дождя, тоже ведь из варваров, но тут пришло своих с полкогорты, бывших пленных, кому было особо стыдно за свою жизнь, выкупленную ценой жены легата.

Переправились выше по течению Скульда. Скрытно, чтобы караульные в бурге не заметили. Пару ночей до праздника переждали в лесах, не приближаясь к крепости. Потом пошли. Оружие и все ремни смазаны кабаньим жиром, чтобы не брякали в нужный момент.