Роберт Стайн - Пропавшая девушка [litres]

– Салфетки?

– Ну-у, в последний раз, когда мы смотрели эти старые альбомы, ты весь обчихался. Так что…

– Спасибо, – сказал я, бросив салфетки на стол. – Откуда начнем?

Она сняла с верхушки кипы один из ежегодников и положила на стол между нами.

– Почему не начать с этого? 1950 год.

– Ого. Почти семьдесят лет назад, – сказал я.

– У-у, да ты и считать умеешь.

Я угрюмо посмотрел на нее.

– Пеппер, от твоих шпилек мне лучше не работается.

– Извини.

Она подняла обложку старого ежегодника и раскрыла его где-то на середине. От книги тянуло затхлостью, как из чулана на чердаке. Пеппер указала на страницу с фотографиями.

– «Выпуск 1950 года», – прочитала она. – Тема: «Волшебник страны Оз». – Она прыснула. – Посмотри на этих ребят. Девчонки все так коротко стрижены. Вау. А эти длинные юбки. У меня такое бабушка носит.

– Нужно разместить несколько этих фоток в блоге, – сказал я. – Они такие классные.

Пеппер листала страницы в обратном порядке. Лица, снятые семьдесят лет назад, смотрели на нас.

– Вроде наши ровесники, а с виду гораздо старше…

– Это потому, что парни сплошь в пиджаках и галстуках, – сказал я.

– А девушки все носили чудные белые блузки с воротничком. Ну дела-а… И посмотри. У всех на шее нитка жемчуга.

Я засмеялся:

– Как думаешь, они носили одни и те же бусы? Передавали друг дружке для фото в ежегоднике?

– Ого. На этой свитер в обтяжечку. И посмотри, какая помада темная. Должно быть, она считалась «с приветом».

– А взгляни на этого с галстуком-бабочкой и прыщами по всей морде. Держу пари, он был очень популярен.

Я перевернул страницу.

– Как думаешь, когда-нибудь потом, через семьдесят лет, другие ребята тоже будут смеяться над нашими фотографиями? – спросила Пеппер.

Я не ответил. Я во все глаза глядел на фото наверху страницы.

– Э… Пеппер… – выдавил я и показал пальцем на фото. – Взгляни вот на это.

Она оттолкнула мой палец. Поглядела на фотографию. Несколько раз моргнула. Приблизила лицо к странице.

– Глазам не верю, – прошептала она. – Эта девушка…

– Точная копия Лиззи Уокер, – закончил я.

– Это безумие, – пробормотала Пеппер. Подняв ежегодник, она поднесла его к лицу. – Она не просто выглядит как Лиззи. Она по-любому Лиззи и есть.

Я вцепился в альбом.

– Ну-ка дай посмотреть. – Я изучал фото. – Те же темные волосы. Те же большие темные глаза. И лицо такое же серьезное… Может, это мать Лиззи?

– Семьдесят лет назад? – возразила Пеппер. – Мать Лиззи не может быть такой старой.

Мой палец переместился на подпись внизу.

– Тут написано, что ее зовут Бет Пальмьери. – Я повернулся к Пеппер. – Почему это имя кажется мне таким знакомым?

– Без понятия. Бет Пальмьери… Мне оно знакомым не кажется.

Я смотрел на темные глаза, на мрачное лицо девушки на фото. Лиззи ни с кем нельзя было спутать. Но это фото было сделано семьдесят лет назад…

– Бет… Бет… – бормотала Пеппер. Она потянула меня за руку. Лицо ее стало задумчивым. – А знаешь… Бет и Лиззи… Это две части одного и того же имени.

– Что? Ты о чем? – Я никак не мог уловить связь.

– Это две части имени Элизабет. То и другое – уменьшительное от Элизабет. Лиззи и Бет.

Я кивнул, не сводя глаз с фото.

– Верно. И что с того?

И вдруг меня озарило воспоминание. Кладбище. Надгробия, с которых мы делали оттиски для мисс Бич. Лиззи, замершая в печали над двумя могилами…

– Я тут кое-что вспомнил, – сообщил я Пеппер.

– А именно?

– А именно – надгробие, с которого Лиззи хотела взять оттиск. Помнишь тот странный туманный день на кладбище?

– А что? – спросила Пеппер.

– Ты сегодня на машине?

Она кивнула.

– Поехали, – сказал я. – На старое кладбище. Ошибки быть не может, я точно уверен.

Пеппер выглянула в окно.

– Майкл, уже темнеет. И снег того гляди опять зарядит. Да и, если честно, не хочу я на кладбище.

– Поехали, – я положил ей руки на спину и слегка подтолкнул ее к двери. – Эту тайну необходимо раскрыть.

Пеппер остановила машину у ворот, и мы стали пробираться сугробами ко входу на кладбище. Небо было угольно-серым, штормовые тучи низко висели у нас над головой. Настойчивый ветер завывал среди деревьев, отчего голые ветви дрожали и скрипели.

– Будто в старом ужастике, – пробормотал я, озираясь по сторонам. По спине пробежала дрожь. Я затянул тесемки капюшона.

Пеппер взглянула на меня исподлобья:

– Зачем мы здесь, Майкл? Мог бы и объяснить, не помер бы.

Я натянул ей на лицо капюшон.

– Лучше покажу. Давай за мной.

Снег здесь оказался глубоким. Никто не расчищал дорожку среди могил. Ветер вдруг стих, сменившись зловещей тишиной. Ее нарушали только хруст снега у нас под ногами да мое тяжелое дыхание.

– Какая жуткая тишина, – пробормотал я, взяв Пеппер за руку и поворачиваясь к невысокому холму.

– Заткнись, Майкл. Ты хочешь меня напугать?

Мне вспомнились волны тумана в тот день, когда наш класс был здесь. Клубы тумана поднимались тогда с земли, размывая силуэт Ангела, который выбрался из-за высокого надгробья и замер, подобно миражу, в серой угрюмой мгле – неподвижный соглядатай, безмолвное воплощение холодной угрозы.

Я снова задрожал.

Пеппер толкнула меня с такой силой, что я отступил и споткнулся о ледяной сугроб.

– Зачем мы здесь? Говори уже.

– А вот зачем. – Я подвел ее к двум гранитным плитам, что стояли бок о бок, слегка склоняясь друг к другу. Мы посмотрели на надписи.

– Да. Я прав, – сказал я.

Пеппер вслух прочла имена и даты.

– «Анжело Пальмьери. 1912–1950. Бет Пальмьери. 1934–1950». – Широко раскрыв глаза, она повернулась ко мне. – Майкл, это ее могила. Она умерла в тот самый год, когда вышел ежегодник. Год своего выпуска.

– Это то самое надгробие, с которого Лиззи хотела тогда сделать оттиск, – проговорил я. – Она сказала, что это были отец и дочь. Когда я подошел к ней, она просто смотрела на надгробие девушки, у нее еще лицо было такое странное, печальное…

– Ну тогда… Бет Пальмьери должна быть кем-то из родни Лиззи, – предположила Пеппер. – Может, прабабушка? Та, в честь кого назвали Лиззи.

Я смотрел на слова, выбитые в граните, а ветер между тем разгулялся снова, завывая свою жуткую песню.

– Та, – сказал я, – кто была ее точной копией.

Пеппер отступила на шаг. Она пониже натянула капюшон.

– Майкл, пора домой. Уже поздно.

Кивнув, я последовал за ней к воротам.

– Хочешь, проведем вечер вместе? – спросила она. – Будем готовиться к госэкзамену…

«Лиззи принесет пистолет».

– Нет, не могу, – сказал я. – У меня есть одно дело.

За ужином я старался исправно отвечать на вопросы родителей о том, как прошел день, и участвовать в общем разговоре. Все избегали упоминать о том, что на самом деле занимало наши мысли – об Ангеле, о Диего, обо всем этом кошмаре. Родители завели речь о весенних каникулах после того, как я окончу семестр. Что делать – устроить пляжный отдых или сесть в машину и отправиться навстречу приключениям?