Роуз Сабо - Какие большие зубки [litres]

– Не мужские дела? – переспросил Артур. – Такое оправдание вы себе выдумали?

Папа дернулся к нему. Артур был расслаблен, но тоже сделал шаг вперед. Теперь они стояли почти вплотную друг к другу.

– Все должно было закончиться с ее смертью, – сказал Артур. – Такой был уговор.

– Я… я не… – заикаясь, произнес отец. Я могла представить его каким угодно, но не заикой, не таким человеком, который мог бы вот так мямлить. – Я не хочу, чтобы ты уходил. Тебе не позволено причинять мне боль. А твой уход причинит.

– Чего ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты остался здесь, – сказал мой отец. И тут его голос смягчился: – Хочу, чтобы ты счастливо жил с нами.

– Что ж, Майлз, – произнес Артур, – нельзя получать все, чего хочешь, не так ли?

Провод лопнул. Отец развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. На секунду я пришла в ужас от мысли, что он сейчас войдет в гостиную и увидит меня, но он сменил облик и исчез за углом. Кучка одежды осталась лежать на полу.

Артур стоял один в пустом зале. Он снял шляпу, сжал ее в руках и опустил голову. И вдруг поднял взгляд вверх, словно кто-то вошел.

– Почему все это не кончилось? – спросил он едва слышным голосом, и я не была уверена, верно ли расслышала. – Ты же обещала.

На мгновение мне показалось, будто он говорит со мной, будто он меня видит. Что обещала? Бабушка Персефона просила меня пообещать, что я позабочусь о семье, но Артур явно не об этом. Я надеялась, он скажет что-то еще, но он развернулся и ушел в том же направлении, что и папа.

Я тихонько спустилась по лестнице и тоже свернула за угол, к двери библиотеки. Я успела схватиться за дверную ручку и слегка повернуть ее – достаточно, чтобы понять, что дверь заперта, – как за моей спиной раздались шаги.

Тетушка Маргарет стояла и наблюдала за мной. Папину одежду она перекинула через руку, в другой тетушка сжимала нож для чистки рыбы. Я подумала: что ужасного она скажет мне на этот раз? Снова назовет предательницей? Или издаст жуткий вопль? Я наблюдала за тем, как раскрывается ее рот, чувствуя себя будто во сне, когда не можешь ни пошевелиться, ни заговорить – ничего, только ждешь неизбежного.

– Обед, – сказала она.

Обед вышел мрачным. Во главе стола сидел дедушка Миклош, потрясенный и мертвенно-бледный. Несмотря на скорбный момент, в присутствии Артура члены моей семьи, похоже, опять пытались перетянуть на себя его внимание. Рис пялился на него в открытую, Лума поглядывала из-под свисающих локонов. Отец то и дело передавал ему что-нибудь, подталкивал блюда и пытался развеселить его шутками. Артур не обращал на все это внимания. Он опять ничего не ел, только возил куски по тарелке.

Наконец Рис встал.

– Артур, – сказал он. – Можно я покажу тебе кое-что снаружи?

– Может быть, позже, – ответил Артур.

Рис выскользнул из столовой, Лума вскочила и погналась за ним. Из коридора донесся удаляющийся стук когтей по полу, который скрылся за углом, а потом раздался грохот задней двери. Я посмотрела на маму, потом на отца, ожидая их реакции, но они оба были сосредоточены на своих тарелках.

Постепенно все закончили трапезу и вышли. Я задержалась, наблюдая, как Артур помешивает в чашке черный как деготь кофе, и размышляя, как бы завести разговор об услышанном в зале. К еде Артур, может, и не притрагивался, но кофе все же пил. Он отпил маленький глоток, проглотил, глядя в никуда.

– Вы выглядите расстроенным, – сказала я.

– Прошу прощения?

– Вы сегодня ничего не съели.

Он повернулся ко мне со смесью недоумения и веселья на лице.

– Я действительно расстроен, – сказал он. – Но вряд ли по той причине, о которой вы могли бы подумать.

– Тогда почему бы вам мне не рассказать?

Он склонил голову набок и нахмурился, глядя на меня, но глаз его было невозможно разглядеть. Из-за этих темных стекол беседовать с ним казалось глупым и бесполезным занятием, все равно что разговаривать с зеркалом.

– Артур, – сказала я. – Не хочу показаться излишне любопытной, но бабушка велела мне присматривать за всеми. Думаю, это касается и вас тоже. Поэтому я хочу знать, все ли у вас в порядке. Потому что вы – один из нас, и мне кажется, вас что-то беспокоит.

То ли в комнате поменялось освещение, то ли выражение лица Артура смягчилось.

– Как жаль, что я не могу вам рассказать. Есть у вас что-то такое? Что-то, о чем очень хочется рассказать, но вы не можете?

– Я покусала Люси, – выпалила я, хотя и не собиралась.

Он склонил голову.

– Что-что вы сделали?

– Когда она столкнула меня с лестницы, – поспешно добавила я, пытаясь хоть как-то оправдаться. – Она так долго держала меня в страхе, и вот в один миг чаша терпения переполнилась, и я… укусила ее. – Я опустила подробности. Кровь, крики. Запах. То, как трудно мне было оторваться от ее шеи.

Мои уши уловили едва заметный скрип. Это губы Артура растягивались в улыбке.

– Ничего смешного, – сказала я. – Я ее очень сильно ранила.

– Вы – Заррин, – сказал он. – Если вы ее не убили, считайте, вы действовали аккуратно.

– По моим ощущениям, аккуратностью там и не пахло.

– А что вы чувствовали?

На мгновение я задумалась. Пыталась подобрать слова, чтобы прозвучало менее ужасно.

– Что-то вроде облегчения, – сказала я. Однако, это было неправдой. Вернее, полуправдой.

Улыбка Артура растянулась еще шире, и на мгновение свет в комнате сменился, как будто солнце пробилось сквозь шторы, отчего его зубы сверкнули.

– Дьяволица.

С кухни донесся треск, который тут же сменился топотом, затем грохот открываемой и закрываемой дверцы шкафа.

– Лума вернулась, – сказала я. И продолжала смотреть на его лицо в ожидании реакции.

– Я слышу.

Дверь распахнулась, и Лума влетела в столовую. Она подбежала к Артуру и обвила руками его плечи. На лбу, прямо под линией роста волос, у нее красовалась длинная красная царапина.

– Я только что подралась с кузеном ради тебя, – заявила она.

– Я польщен.

Улыбка, свет – все тут же испарилось.

– Идем погуляем.

– Если ты хочешь. – Он встал и протянул ей руку. – Элеанор, – сказал он, – вы меня несказанно подбодрили.

В окно столовой я наблюдала, как они шагают к лесу по старой грунтовой дороге. Артур оглянулся на дом и слегка махнул мне через плечо.

Я еще посидела за столом, не определившись с чувствами. Временами мне казалось, будто Артур относится ко мне как-то иначе, по-особому. Как будто мы с ним вступили в тайный сговор. Этот его жест рукой казался весьма личным. Но та, с которой он сейчас гуляет по окрестностям поместья, – не я. «Та, с кем он гуляет», – поправил меня голос монахини у меня в голове.

Я снова осталась одна. Дом, который часто казался переполненным, даже когда поблизости было всего несколько членов семьи, вдруг стал огромным и пустым. Что-то в этой внезапной тишине заставило меня застыть, будто крольчонка перед змеей. Я чувствовала, как течет время, но не имела понятия, что делать дальше. Это было похоже на панику, только медленную, пока я пыталась выгнать из головы мысли о Луме и Артуре, гуляющих вдвоем по лесу.