Говард Лавкрафт - Некрономикон. Книга запретных тайн [сборник litres]

Демонический барабанный бой, заглушавший истошные людские крики и лошадиное ржание, достиг предела громкости, и тогда ледяной ветер с потрясающей осторожностью и неспешностью заструился вниз с запретных высот и овеял каждого в отдельности; вся когорта начала дергаться и вопить в темноте, будто изображая участь Лаокоона и его сыновей. Только старый Скрибоний Либон казался покорным судьбе. Среди общего вопля он произнес слова, эхо которых еще звучит в моих ушах: «Malitia vetus – malitia vetus est… venit… tandem venit…»

А затем я проснулся. Это было самое яркое за многие годы сновидение, черпавшее из глубин подсознания образы, долгое время пребывавшие в забвении. О судьбе той когорты не сохранилось никаких записей, но город, во всяком случае, был спасен – ибо энциклопедии свидетельствуют, что Помпело существует и по сей день под современным испанским названием Памплона…

Искренне преданный вашему готическому превосходительству —

C · IVLIVS · VERVS · MAXIMINVS

Эрменгарда Стаббс – красивая белокурая дочь Хирама Стаббса, бедного, но честного фермера-самогонщика из Хогтона, штат Виргиния. Первоначально ее звали Этил Эрменгарда, но после принятия 18-й поправки отец настоял на отказе от первого имени, утверждая, что оно пробуждает в нем жажду выпить, напоминая об этиловом спирте C 2H 5OH. Его собственный продукт содержал изрядную примесь метилового, или древесного, спирта CH 3OH. Эрменгарда признает, что ей уже минуло шестнадцать, и клеймит как лживые слухи о том, будто ей под тридцать. У нее большие черные глаза, ярко выраженный римский нос, светлые волосы, темнеющие у корней лишь тогда, когда в местной аптеке заканчивается краска, и прелестная, хотя и лишенная пышности фигура. С ростом около 5 футов (5,33 на каблуках) и весом 115,47 фунта согласно шкале весов ее отца (столько же вне их), она считалась красавицей у всех деревенских лоботрясов, восхищавшихся фермой ее отца и обожавших его жидкий зерновой продукт.

Руки Эрменгарды добивались двое пылких влюбленных. Старый фермерский дом был заложен сквайру Крутому, очень богатому и немолодому. Этот смуглый жестокий красавец всегда ездил верхом и имел при себе хлыст. Он давно засматривался на сияющую Эрменгарду, а теперь его любовный пыл раздула до лихорадочного жара тайна, известная ему одному, – на скромных акрах фермы Стаббса он нашел богатую золотую жилу! «Ах! я пленю девушку прежде, чем ее родитель узнает о своем неожиданном богатстве, и присоединю к своему капиталу еще больший!» И он стал заглядывать к Стаббсам дважды в неделю, а не один раз, как прежде.

Но на беду для коварных замыслов злодея сквайр Крутой оказался не единственным поклонником прелестницы. Неподалеку от их деревни жил другой – красавец Джек Бывалый, чьи золотистые кудри нравились милой Эрменгарде, еще когда они оба малыми детьми ходили в деревенскую школу. Джек долго стеснялся признаться в своей страсти, но однажды, прогуливаясь с Эрменгардой по тенистой аллее у старой мельницы, нашел в себе мужество выразить то, что было у него на сердце.

– О светоч жизни моей, – сказал он, – душа моя глубоко взволнована тем, что я должен сказать! Эрменгарда, мой идеал (он произнес это как «э-ти-ил»), без тебя моя жизнь пуста и никчемна. Обожаемый смысл моего существования, взгляни на просителя, стоящего перед тобой на коленях в пыли. Эрменгарда, о, Эрменгарда, вознеси меня на небеса радости и скажи, что когда-нибудь станешь моей! Да, я беден, но разве у меня нет молодости и сил, чтобы пробиться к славе? Я способен на это только ради тебя, дорогая Этил… прости, Эрменгарда – моя единственная, моя драгоценная… – И тут он умолк, чтобы вытереть глаза и утереть лоб, а красавица ответила:

– Джек… мой ангел… наконец-то… Я хочу сказать – это так неожиданно и совершенно беспримерно! Мне и в голову не приходило, что ты питаешь нежные чувства к столь ничтожному существу, как дитя фермера Стаббса – ведь я еще почти ребенок! Твое природное благородство таково, что я боялась… то есть думала… что ты будешь слеп к моим незначительным прелестям и станешь искать счастья в большом городе; там ты встретишься и обвенчаешься с одной из тех миловидных девиц, чье великолепие нам показывают модные журналы.

Но, Джек, уж если ты и впрямь обожаешь меня, давай отбросим ненужное многословие. Джек, дорогой, мое сердце давно уже волнует твоя мужская привлекательность. Я питаю к тебе нежные чувства – можешь считать, что я твоя, и непременно купи кольцо в скобяной лавке Перкинса, с витрины, где такие симпатичные поддельные бриллианты.

– Эрменгарда, я люблю тебя!

– Джек, мое сокровище!

– Моя дорогая!

– Мой милый!

– О боже мой!

[Занавес]

Но эти нежности, при всей их страстности, не остались без внимания злых глаз, ибо в кустах корчился и скрипел зубами подлый сквайр Крутой! Когда влюбленные наконец убрели прочь, он выскочил на тропинку, яростно подкручивая усы и вращая хлыстом, и пнул безусловно невинного кота, тоже прогуливавшегося там.

– Черт побери! – воскликнул он (Крутой, а не кот). – Мой план заполучить ферму и девушку срывается! Но Джек Бывалый ни за что не добьется успеха! У меня власть – и мы еще посмотрим!

После чего отправился в скромную хибару Стаббса, где нашел любящего отца в самогонном подвале, моющим бутыли под руководством Ханны Стаббс, матери и кроткой женушки. Сразу переходя к делу, злодей заявил:

– Фермер Стаббс, я издавна питаю нежную привязанность к вашему прелестному чаду, Этил Эрменгарде. Я сгораю от любви и прошу у вас ее руки. Человек немногословный, не стану опускаться до иносказаний. Отдай мне девочку, не то я потребую немедленного выкупа закладной и отберу старый дом!

– Но, сэр, – пролепетал в растерянности Стаббс, тогда как его изумленная супруга лишь сердито посматривала на сквайра, – я уверен, что мое дитя увлечена другим.

– Она должна быть моей! – сурово возразил злокозненный сквайр. – Я заставлю ее полюбить меня – никто не противится моей воле! Она станет моей женой, или ты лишишься старой фермы!

И, ухмыльнувшись и щелкнув хлыстом, сквайр Крутой удалился в ночь.

Не успел он уйти, как в дверь черного хода вошли сияющие влюбленные, жаждущие поведать старшим Стаббсам о своем только что обретенном счастье. Вообразите всеобщий ужас, воцарившийся, когда все открылось! Слезы текли, точно белый эль, но потом Джек вдруг вспомнил, что он герой, вскинул голову и мужественно заявил:

– Пока я жив, милая Эрменгарда ни за что не достанется этому зверю! Я защищу ее: она моя, моя, моя – и еще более! Не бойтесь, дорогие отец и мать, – я позабочусь обо всех вас! Я добьюсь того, что вас не будут гнать из старого дома (Джек не перепутал, что из чего гонят, хотя и не питал симпатии к фермерским продуктам Стаббса), а я поведу к алтарю милую Эрменгарду, очаровательнейшую представительницу своего пола! На горе гадкому сквайру с его неправедно обретенным богатством добродетельные всегда побеждают, а герой всегда прав! Я поеду в большой город и там честным трудом наживу капитал, чтобы спасти вас всех прежде, чем истечет срок выкупа закладной! Прощай, любовь моя, – я покидаю тебя в слезах, но вернусь, чтобы выплатить по закладной и объявить тебя своей невестой!