Ричард Лаймон - Дикарь [ЛП]

Я отпустил ручку люка и взял протянутую мне веревку. Труди прижала руки к бокам, и приготовилась к связыванию.

— Ляг, — сказал я

— Сначала ты должен обмотать меня.

— Нет.

— Тревор!

— Ладно, хорошо! — Хотя мне не хотелось вновь оказаться голым, мне нужны были обе руки, и я швырнул одеяло на кровать. Труди отвернулась, однако не раньше, чем бросила на меня взгляд.

Стоя на коленях, я подсунул один конец веревки ей под руку, затем обмотал ее посередине.

— Туже, — распорядилась она. — Он не заметит разницы.

Я довольно сильно дернул за веревку. Она поморщилась. За свою несносность она заслужила немножко пострадать, но я сразу же устыдился и извинился перед ней.

— Заткнись и завяжи узел.

— Нет. Дай-ка я оставлю его не завязанным. Я накрою тебя, а ты ложись и притворись будто спишь. Я сделаю тоже самое. Мы дождемся подходящего момента, а затем прыгнем на Уиттла и задушим его.

— Не будем мы прыгать на Уиттла.

Я вздохнул.

Больше я спорить не стал. Я завязал узел, затем по-быстрому скрутил лодыжки, а когда закончил, накрыл Труди покрывалами.

Я заторопился на свою койку и собрал веревки, которыми Уиттл связывал меня. Чувствуя некоторую злость на Труди, я сказал:

— Сейчас, само собой, я должен связать себя.

— Сначала ноги. Это будет нетрудно.

Я забросил ноги на кровать, развел их в стороны и кинул одну из веревок между ними. Затем я сдвинул покрывала на колени.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — с раздражением в голосе спросила Труди.

— Может, я и глупый ребенок, может и дурачок, но точно не трус.

— Свяжи себя сию же минуту!

— Для веревки Уиттла у меня найдется применение получше.

Та, что у меня в руках, была недостаточной длины, в отличие от того мотка, что я ощущал у себя под ногами. Сдвинув покрывала на плечи, я натянул веревку крест-накрест на груди и намотал ее концы на руки.

— Что ты задумал?

— Собираюсь поиграть в тугов.[1]

— Это ты о чем?

— О тугах. В Индии есть такая секта убийц-фанатиков, которые душат людей.

Заслышав звук щеколды, я замолчал. Дверь резко распахнулась и вошел Уиттл. В руках он нес бутылку и дымящийся котелок, из которого торчала ложка. Зажав бутылку под мышкой, он повернулся, чтобы закрыть дверь.

Делал он это не для того, чтобы удержать нас внутри, а исключительно чтобы не пустить внутрь Майкла. Я решил, что Уиттл, должно быть, запирает все двери и люки, дабы не опасаться, что кавалер Труди, гуляющий на воле, попытается ее спасти.

Он мог, в общем-то, так не переживать. Как я обнаружил впоследствии, у Майкла не хватило бы на пороху на подобное предприятие.

Закрыв дверь, Уиттл начал поворачиваться. Я закрыл глаза, прежде чем он взглянул на меня.

— Садись, дорогая, — велел он голосом гнусавым из-за отсутствующего носа. — Мы же не хотим, чтобы ты угасла во цвете лет, не так ли?

Я взглянул. Он стоял на коленях, глядя на Труди и держа котелок возле ее лица, а другой рукой подносил к ее рту ложку.

— По-моему, очень вкусно. Не считаю себя мастером в кулинарии, но это тушеное мясо поистине необычно.

Аромат был восхитителен. Он заставил мой пересохший рот вновь наполниться слюной, а живот заурчать.

Он продолжал кормление, давая Труди несколько секунд между ложками, чтобы она могла прожевать и проглотить. Я подумал, собирается ли он оставить чуть-чуть и мне.

Хотя до этого дело не дойдет.

Я выпутался из-под покрывал, осмотрелся и вскочил на ноги. Труди, жуя, качнула головой в мою сторону. Уитлл начал поворачивать голову, чтобы взглянуть через плечо. Я прыгнул. Накинул петлю ему через голову. Врезавшись ему в спину, затянул ее на глотке. От удара ложка с мясом отлетела Труди в лицо. Уиттл свалил Труди и рухнул ей на грудь.

Оседлав его, я затягивал веревку изо всех сил. Он издавал сдавленные звуки, вертелся и брыкался подо мной. Ударил в плечо ложкой. Другой рукой опрокинул котелок мне на спину. Варево было довольно горячим, и я обжегся, но не настолько чтобы отпустить врага. Я продолжать душить.

Приди Труди мне на помощь, я мог бы убить Потрошителя на месте и избавить мир от множества скорбей.

Но она была связана на славу, как сама и настаивала.

Так что она лежала беспомощная, предоставив делать всю работу мне.

Уиттл врезал мне в висок котелком. У меня искры полетели из глаз, но я устоял и продолжал затягивать веревку. Затем он ударил меня еще раз и еще. После пятого удара я потерял счет. Но сознания все же не лишился.

И вот уже я лежал на полу, а Уиттл взгромоздился сверху и, со свистом втягивая воздух, лупил меня донышком котелка по лицу. Наконец, утомившись, он связал мне руки спереди. Он немного посидел спокойно, глядя на меня и пытаясь восстановить дыхание.

— Что же мне с тобой делать, Тревор? — наконец спросил он.

Я был слишком ошеломлен, чтобы ответить, да и что-то подсказывало мне, что в моих советах он никак не нуждается.

Он вытащил нож.

Он поддел лезвием кончик моего носа.

— Не укоротить ли мне его? — спросил он. Другую руку он убрал за спину и коснулся пальцем моего причинного места. — А может, мне стоит сделать из тебя девочку? Что предпочитаете, молодой человек?

— Перережь мне глотку и… отдолби себя в зад.

Это замечание вызвало скотский хохот.

— Ты слишком забавный, чтобы тебя увечить, — сказал он. — Но ты должен быть наказан. А! Знаю я одну штуку.

Он убрал нож, слез с меня, и поднял на кровать. Связывая мне ноги, он сообщил:

— Это будет идеальная пытка для такого отважного юнца, как ты. Она заставит тебя подумать дважды, трижды и четырежды, прежде чем ты решишь связаться со мною снова.

Он накрыл меня одеялом до плеч.

Затем он отошел к койке Труди и дал ей пощечину.

— Отстань от нее! — заорал я.

Он ударил ее снова.

— Я ничего не делала! — закричала она. — Это все он! Это его затея!

Он отвесил ей затрещину тыльной стороной руки, отчего голова Труди мотнулась из стороны в сторону. Больше она ничего не говорила. И не пыталась отбиваться. Он вела себя как большая, податливая кукла в то время, как Уиттл содрал с нее одеяло, усадил ее на кровати и развязал ей ноги. Потом он приказал ей встать, она подчинилась.

На одном конце веревки он сделал петлю, накинул на голову Труди и затянул петлю на ее шее.

— Нет ничего паршивее удушения, — заявил он и взглянул на меня. — Недавний опыт пребывания в руках юного Тревора дал мне это понять.

Другой конец веревки он протянул через ручку люка над головой Труди, вытянул слабину, а затем пригнулся, поднимая ее вверх.

Руки у нее были привязаны к бокам, так, как я их оставил. Ноги забились в воздухе. Ее тело, прикрытое белой сорочкой, трепыхалось и дергалось. Она издала ужасный сдавленный звук.

— Нет! — закричал я. И сел так резко, что закружилась голова.