Мелани Голдинг - Милые детки [litres]

– Не думайте об этом сейчас, – сказала Харпер, прикидывая, к кому обратиться в случае чего, как уберечь Лорен от этого места. – Туда ее не переведут. Она обязательно поправится, она очень любит своих детей.

– Ну да, – растерянно согласился Патрик. – И я раньше так думал.

Он попросил высадить его у дома сестры. Когда Харпер остановилась и заглушила двигатель, он вяло улыбнулся, поблагодарил ее и открыл дверь.

– А вы, оказывается, хороший человек, Харпер. У нас были некоторые разногласия, но сегодня я бы без вас не справился.

Она кивнула.

– Я свяжусь с вами, чтобы взять показания.

– Показания? Меня-то зачем допрашивать?

– Затем, что вы, кажется, знакомы с подозреваемой. Молодая женщина, волосы темные, длинные. Очень стройная. Весьма несговорчивая. Никого не напоминает?

– Нет, – ответил Патрик, но потрясенное выражение его лица говорило само за себя. Харпер точно знала, о чем он думает, потому что и сама думала о том же: как следила за ним, как увидела его – застукала – на парковке с той заплаканной девушкой, той же девушкой, которую сегодня поймали у реки. Как, еще не зная, что за ним наблюдают, он взял эту девушку под локоть и потащил куда-то, явно желая лишь одного – избавиться от нее поскорее.

В кабинете для допросов было жарко, хотя вентиляция явно работала: кондиционер под потолком жужжал и потрескивал – даже слишком громко, будто в нем что-то застряло. Государственный защитник Джеймс Крейс, молодой человек в модных больших очках с толстыми линзами, прижимал ко рту и носу платок, точно викторианский денди, спасающийся от смога. Еще до того, как Харпер успела сесть, ей стало ясно зачем: от подозреваемой исходил сильнейший запах пота и речного ила. Она полулежала в кресле напротив, прикрыв глаза, вокруг ее лица свисали нечесаные пряди грязных волос. Кто-то поставил перед ней пластиковый стаканчик с чаем. Из угла кабинета красным огоньком светила камера – значит, запись идет.

– Давайте с самого сначала, – сказала Харпер. – Мы проверили ваши отпечатки по базе, и похоже, что до сего момента у вас не было противоречий с законом. Система вас не распознала.

Подозреваемая промолчала.

– Мы также проверили номер вашей машины. Агентство регистрации транспортных средств вас знает. Но не могли бы вы подтвердить свое имя? Для видеопротокола.

Девушка снова ничего не ответила, и Харпер продолжила:

– Если хотите и дальше сохранять с законом хорошие отношения, очень советую все-таки подтвердить свою личность. Я не постесняюсь вам вменить воспрепятствование расследованию, если до этого дойдет.

Она подождала еще минуту, затем начала вставать из-за стола. Тут вмешался адвокат.

– Подождите, – сказал он. – Она будет сотрудничать, правда, Наташа?

Девушка пробубнила что-то нечленораздельное.

– Погромче, пожалуйста, – сказала Харпер.

– Меня зовут Наташа Даулинг.

– Вот и славно, – сказала Харпер. – Не так уж сложно, правда? Что ж, мисс Даулинг, расскажите мне, пожалуйста, что вы делали, когда мы с вами встретились сегодня днем?

Девушка, казалось, снова спряталась в свою раковину. Она молчала.

– Наташа, – сказала Харпер чуть мягче, – разговаривать со мной в ваших интересах. Ситуация у вас, мягко говоря, не самая выигрышная. Арестовали вас по подозрению в похищении, но обвинения могут выдвинуть и похуже – в деле замешаны дети.

– Вы же сами там были, – сказала подозреваемая после паузы. Ее голос звучал громче и глубже, чем прежде. – Вот вы мне и расскажите, что я делала.

– Я знаю только то, что видела. Я хочу, чтобы вы мне рассказали, что происходило с вашей точки зрения.

– И что это изменит? – сказала Наташа, протянув руку к стоявшему перед ней стаканчику. – Вы про меня уже явно все поняли, скажете нет? – Она глотнула чаю, но тут же выплюнула его обратно и с размаху поставила стаканчик на стол, прокомментировав: – Ну и дрянь. – Немного чая выплеснулось через край, на серой ламинированной столешнице расплылась бледная лужица. Белесая пленка остывшего молока уныло повисла на краю стаканчика мертвой, сморщенной молочной кожицей, вполне подтверждая ее мнение. Харпер бросила на стаканчик хмурый взгляд.

– Если хотите, расскажу вам, что я думаю, – сказала она.

– Я вся в предвкушении. – Наташа скрестила на груди руки.

– Я думаю, что у вас свои счеты с Патриком. Думаю, вы забрали его детей, чтобы ему отомстить.

– Кто такой Патрик?

– Вы прекрасно знаете, кто это. Я видела вас вместе около его офиса пару недель назад.

Наташа долго молчала. Адвокат успел несколько раз высморкаться, закашляться, извиниться, снова закашляться. Харпер со вздохом взглянула на часы. Она уже почти собралась уходить, когда девушка вдруг заговорила. Голос ее звучал совсем иначе – сделался тоненьким, почти детским.

– Я же вам тогда сказала. Так и знала, что вы мне не поверите. Какая разница, что я буду говорить, это ничего не изменит.

– Скажите еще раз. Для протокола.

Наташа говорила так тихо, что Харпер пришлось податься вперед, чтобы расслышать ее слова.

– Я их спасала.

– Спасали?

Наташа кивнула, дернула темной бровью.

– Это правда. Думала, меня за это поблагодарят, а не арестуют.

– В каком смысле спасали?

– В прямом – забрала их не я. Я их нашла – коляска была спрятана в лесу. Хотела поскорее передать полиции и решила срезать через реку, но застряла. И тут явились вы.

– Вас кто-нибудь видел? В смысле как вы нашли детей? Кто-то может подтвердить ваши показания?

Наташа покачала головой:

– Нет, я была одна. Именно поэтому совершенно не важно, что я скажу, так ведь?

Харпер задумалась. Могло ли это быть правдой? Мог ли кто-то другой украсть коляску? Она постаралась взглянуть на ситуацию непредвзято. Других подозреваемых у них не было, да и свидетелей тоже, кроме самой Харпер, – во всяком случае, больше никто пока не объявился. А видела-то она всего ничего – каких-то несколько секунд, сразу после того, как она выбежала за поворот речного русла, заметила в воде женщину с коляской, проорала: «Стоять! Полиция!» – и бросилась за ней. Наташа тут же отпустила коляску, выбралась на берег и сделала ровно то, что делают преступники, – попыталась сбежать. И все это за считаные мгновения, пока молния раздирала небо у них над головами.

– Зачем вы тогда побежали, если собирались передать детей полиции? Бросили их и попытались удрать. Не очень-то доблестный поступок.

Наташа опустила глаза.

– Это правда. Я запаниковала. Я знала, что вы из полиции, и понимала, как выгляжу со стороны – стоя посреди реки с этой коляской, с пропавшими детьми, которых все вокруг ищут. – Она снова посмотрела Харпер в глаза: – И ведь я не ошиблась?