Мелани Голдинг - Милые детки [litres]

– Может, хоть сладкое? – спросила Полин. – Сегодня пудинг с заварным кремом, хочешь?

В такую жару? Кто вообще ест заварной крем летом?

– Я не очень люблю сладкое, – сказала Лорен.

То, как Полин пялилась в тарелку с оранжево-желтым десертом, напомнило ей виденный когда-то фильм, в котором женщина-зомби на званом ужине сожрала собственное ухо. А Полин все смотрела и смотрела, даже губы облизнула.

– Может, вы хотите? – спросила Лорен. – Угощайтесь.

Уговаривать ее не пришлось. С готовностью взяв в руки тарелку и пластиковую ложку, она отрезала огромный кусок пудинга и закинула его в рот, перемазав губы кремом. Только бы не блевануть, только бы не блевануть.

– Вкуснятина, – сообщила она с набитым ртом. Лорен отвернулась. Воробьи улетели.

Расправившись с пудингом всего за четыре или пять заходов, Полин вернула пустую тарелку на поднос. Лорен уставилась на желтую мазню, на облизанную, блестящую от слюны ложку.

– Вот и заморили червячка. – Сестра похлопала себя по животу.

Еще не все потеряно. Еще есть шанс. Семьдесят два часа, чтобы убедить врачей, что она в порядке, что ее не нужно держать здесь дольше. Привезли ее в обед, с этого момента, наверное, и начался отсчет. Время идет. Она повернулась к Полин:

– Мне кажется, я готова.

– Готова? – переспросила та.

– Да, – сказала Лорен. – Готова увидеть мальчиков. Они, наверное, голодные. Обычно я их кормлю в это время.

– Точно? Такого представления, как в прошлый раз, нам не надо. Малютки только расстроятся.

– Я понимаю. Мне кажется, тогда я просто… ну, как-то все навалилось. Теперь я готова. Ужасно хочу их увидеть.

Полин призадумалась, быстро записала что-то в блокнот.

– Ладно, – сказала она. – Хорошо. Попрошу Сьюзен, чтобы их принесли из яслей.

Она повернула в замке ключ и вышла в коридор, придерживая дверь ногой, чтобы не захлопнулась. До Лорен донеслись звуки приглушенного разговора: Полин что-то говорила в рацию, другая медсестра отвечала. Почему для этого потребовалось выходить в коридор? О чем они там разговаривают?

Через минуту сестра Полин вернулась, на ходу цепляя рацию обратно на пояс.

– Через пару минут привезут, – сказала она. – Тебе повезло, они пока спят, кушать не просили, но скоро должны проснуться. Вот они обрадуются, если их мамочка покормит. Только ты ведь помнишь, что грудью пока нельзя? Из-за лекарств.

Лорен изобразила разочарование. На самом деле от одной мысли о том, чтобы кормить грудью этих подменышей, ей делалось тошно, и она была страшно рада, что из-за препаратов ее молоко приходилось выливать.

– Хоть увижу их, уже счастье, – сказала она.

– Ну, ничего, скоро уже будет можно.

– Что можно?

– Кормить грудью. Конечно, зависит от того, что будут тебе давать. Для снятия тревожности есть и такие препараты, которые кормить не мешают.

Волна паники. Нет .

– Здорово, – сказала Лорен, не отрывая взгляда от экрана телевизора, от лица мужчины в строительной каске, который с улыбкой говорил что-то, указывая на бетонный каркас строящегося дома у себя за спиной. Чувствуя, как в висках пульсирует кровь, она сделала медленный глубокий вдох, сосредоточилась на дыхании.

В дверь постучали.

– А вот и они, – сказала Полин, щелкнув кнопкой отключения звука на пульте.

Не паникуй, сказала себе Лорен. Это всего лишь два маленьких беспомощных комочка, что бы там ни сидело у них внутри. Они не могут тебе навредить. Бояться нечего.

Дверь открылась, и в комнату вошли еще две медсестры – одна повыше, вторая пониже, каждая со свертком в руках.

– Сладкие какие, – сказала Полин. – Спят как ангелочки. Девочки, можете их положить в кроватку.

– Мы бутылочку им еще не давали, – сказала та, что пониже. – В последний раз их папочка кормил. С тех пор спят и спят, такие славные детки.

– Чудесно, – сказала Полин.

– Планируете их на ночь оставить? – спросила все та же медсестра. – Или нам вернуться и забрать их через пару часиков?

Лорен задумалась над ответом, но потом осознала, что спрашивали не ее, а Полин. Пациентке слова, разумеется, не давали.

Сестра Полин взглянула на Лорен и с сомнением нахмурилась:

– Посмотрим, как пойдет.

– Ладно, думайте тогда. – Сестры повернулись уходить.

– А Патрик все еще здесь? – спросила Лорен.

– Нет, милая, – сказала низенькая медсестра. – Уехал домой с час назад. Завтра еще приедет.

Сумерки быстро сгущались. Вторая сестра, та, что повыше, уходя, включила в палате свет.

С закрытыми глазами они вполне могли сойти за нормальных детей. Но Лорен не обязательно было видеть их глаза, чтобы понимать – что-то с ними не так. Стоя возле кроватки, они с сестрой Полин разглядывали две крохотные фигурки – дышат в унисон, два животика синхронно поднимаются и опускаются. Полин успевала присматривать и за самой Лорен.

– Так что, мамочка, – сказала она, – кто из них кто?

Не знаю, подумала Лорен, их не различить. Они же как две капли воды, только одежки разных цветов. Лишь теперь, когда их подменили, она понимала, что чувствовали другие люди, глядя на близнецов. Они были до того одинаковые, что становилось жутко.

– В зеленом Райли, – сказала Лорен, чувствуя, как ускоряется сердцебиение, но стараясь, чтобы голос звучал ровно. – В желтом Морган.

Она посмотрела на Полин, а когда перевела взгляд обратно на младенцев, их глаза уже были открыты. Она проглотила возглас паники, удержала одну руку другой, чтобы не закрыть ладонями рот. Оба подменыша проснулись и сосредоточенно, не открываясь следили за ней. Крохотные ротики сжаты, миниатюрные ладошки сложены вместе.

– Кто это у нас тут? Морган и Райли, вот кто, – просюсюкала Полин. – Мамочка так по вам соскучилась. Да, мамочка?

Три пары глаз уставились на Лорен, ожидая ее ответа. Медсестра хотела , чтобы она и впрямь оказалась сумасшедшей, это было совершенно ясно. Хоть повеселее будет работать. Но чего от нее хотели эти два младенца? Глаза у них были стариковские, много чего повидавшие. К тому же у ее мальчиков радужки кристально-голубые, с серым ободком по краю, точно как у Патрика, а у этих – уже зеленеют. Становятся цвета речного ила.

– Да, еще как соскучилась, – сказала Лорен, ощущая на себе взгляды не только людей, но и камеры видеонаблюдения, смотревшей с потолка. Из-за этой камеры она чувствовала себя не в своей тарелке, приходилось разыгрывать какой-то нелепый спектакль. Ты сможешь, сказала она себе. Просто сделай вид, что любишь их, ты же знаешь, как должна себя вести любящая мать.

– Сокровища мои, как же мне без вас было плохо.

По щекам заструились слезы – настоящие. Полин похлопала ее по плечу. Младенцы с минуту завороженно за ней наблюдали, затем повернулись друг к другу, и Лорен успела заметить, как они переглянулись – за секунду до того, как разразиться плачем. Их плач звучал точно как ее собственный. Они ее копировали. У Лорен перехватило дыхание, всхлипы застряли в горле. Близнецы продолжали издавать свои противоестественные звуки.