Мелани Голдинг - Милые детки [litres]

– Спасибо, – сказала Харпер. – Я тебе очень признательна. И спасибо, что ради этого приехала, ты вовсе не обязана.

Эми стояла на месте, уперев кулак в бедро. Было в ней что-то от кинодив из сороковых.

– И ты не пригласишь меня войти?

Квартира была совсем не в том состоянии, чтобы принимать гостей. Харпер уже много месяцев никого к себе не приглашала – в последний раз, еще на Рождество, ее навещала сестра, которая, кстати, не постеснялась заявить с порога, с ноткой брезгливости в голосе, что так живут только пятнадцатилетние мальчишки. Нельзя допустить, чтобы Эми это увидела. Во всяком случае, пока. Харпер нахмурилась и посмотрела на часы.

– Слушай, я бы с удовольствием, но я так вымоталась, и мне вставать рано из-за этого дела…

– Без проблем. – Игривая манера и кокетливые интонации Эми бесследно исчезли. – Я все поняла.

Она ушла прежде, чем Харпер успела придумать, что сказать. Стоя на ступеньках, вдыхая аромат ее духов, Харпер спрашивала себя, что между ними только что произошло. Неужели она все испортила? Чем бы это «все» ни было, к чему бы оно ни шло. «Что ж, – подумала она, стараясь подавить разочарование, – пожалуй, и к лучшему».

16 августа

Четыре недели и шесть дней от роду

9:30

– Надо же, как уютно! – воскликнула Рути, явившаяся с визитом.

В клинике, судя по всему, полагали, что присутствие посетителя в палате требует двух дополнительных медсестер – по одной на каждого близнеца. В комнатку, рассчитанную на одного человека с ребенком, набилось пятеро взрослых и два младенца. Полин стояла, облокотившись на подоконник, две другие сестры, точно часовые, вытянулись по обе стороны от двери.

Патрик шумно выдохнул. Малыши на руках у него и Рути не сводили глаз с Лорен. Казалось, они вообще не моргают. Время от времени оба поднимали ручки и издавали свои чаячьи возгласы – почти синхронно, точно марионетки, которых одновременно дернули за ниточки. Патрик хмурился, Лорен вглядывалась в его лицо – может, он тоже замечает? Видит, как сильно они изменились, какие стали странные?

Растянув губы в дежурной улыбке, она повернулась к мужу, взглядом указала на медсестер: избавься от них.

Патрик кашлянул, повернулся к медсестрам:

– А вам обеим обязательно здесь находиться?

Они переглянулись. Та, что пониже, сказала:

– Ну, я, наверное, могу подождать снаружи. Или ты хочешь?

– Я выйду, – вмешалась Полин и тут же выскочила за дверь, в спешке широко ее распахнув. Дверь медленно захлопнулась за ней, отрезав звук ее торопливых шагов по коридору. Щелкнул замок. Лорен выдохнула.

Патрик вскинул бровь.

– Вы с ней вообще как, ладите?

«Нет, – подумала Лорен, – не выношу эту пронырливую тварь».

– Да, – сказала она вслух, – все нормально. Разве что немного не по себе, что за мной постоянно наблюдают.

Сестра, оставшаяся в палате, казалось, разглядывала птиц за окном, подпирая стену. Но на самом деле она прислушивалась, оценивала, судила – Лорен знала это наверняка.

– Я так переживала за тебя, – сказала Рути. – За вас обоих. Такой кошмар. Описать не могу, как я рада, что их так быстро нашли, но все равно. Лорен, я бы на твоем месте просто с ума сошла – еще и похлеще чем… – ойкнув, она осеклась, явно считая, что наговорила лишнего. – Я не в том смысле, что ты…

– Не беспокойся, Рути, она понимает, о чем ты.

Патрик заправил выбившийся завиток волос Лорен обратно в пушистый хвост у нее на затылке. На свои волосы она вечно жаловалась, но у них были и преимущества. Им можно было придать любую форму, и она прекрасно держалась. Косички не обязательно было завязывать резинками. И ей ужасно нравилось, как Патрик трогает ее волосы, играет с ними, когда они садятся вместе посмотреть какой-нибудь фильм. Точнее, когда садились – раньше, в прошлой жизни, где еще было место фильмам. Он любил разделить ее копну пополам и закрутить половинки в два огромных рога, которые соприкасались над головой. Было ужасно смешно потом смотреться в зеркало. От этого воспоминания ей сделалось грустно.

– Зато сегодня ты уже лучше выглядишь, – сказал Патрик. – Не такая бледная.

– Я просто выспалась, – ответила Лорен. – Малыши всю ночь были в яслях, под присмотром. Я впервые с самых родов спала больше двух часов подряд. Как заново родилась.

– Тяжело было отпустить их на ночь? – спросила Рути. – Я имею в виду, после всего, что случилось.

«Нет, – подумала Лорен. – Выдохнула с облегчением, когда этих тварей унесли. А вот без Моргана и Райли по-настоящему тяжело. Ощущение такое, будто вырвали кусок сердца, и через эту рану из меня вытекает жизнь, капля за каплей».

– Да, – сказала она, – это просто пытка, когда они не рядом. Но мне дали кое-что – в смысле таблеточку, чтобы было полегче.

– Врач говорит, ты делаешь успехи, – вставил Патрик. – Сказала, что, если и дальше так пойдет, тебе, возможно, не придется оставаться здесь дольше чем на трое суток.

– Серьезно? Она сказала, что меня выпустят?

– Ну, ничего не обещала. Просто сказала, что такое возможно. Если они поймут, что ты хорошо справляешься с мальчиками, принимаешь лекарства и все такое.

– Как здорово, – сказала Рути. – Очень здорово. Трое суток? Значит, осталось совсем недолго, всего-то полтора дня.

Она посмотрела на младенца в зеленом, который лежал у нее на коленях, расставив в разные стороны свои толстенькие ножки, бережно сжала в ладони его крохотную стопу.

Полтора дня, подумала Лорен. Ее мальчики могут столько и не протянуть. Кто знает, где они окажутся через два дня? Эта женщина может их спрятать, увезти, куда ей вздумается. Она начала медленно оседать на кровати и в конце концов свернулась клубком, уставившись в стену.

Она услышала, как Патрик сказал:

– Можете его взять, пожалуйста?

– Да, конечно, – ответила медсестра так, словно только об этом и мечтала, словно это была для нее невероятная честь. – Уж такие они лапочки.

Лапочки. Лорен ужасно захотелось вернуться в то время, когда рядом были ее мальчики, ее сокровища, два маленьких человечка, которым она подарила жизнь, которых любила безусловной, абсолютной любовью. Не эти твари – этих она бы и из горящего дома спасать не стала, больше того, спасаясь сама, перешагнула бы через них глазом не моргнув.