Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

Он почти рассмеялся. «Это не мой отец! — подумал Уэйн. — Кто-то ошибся!» Труп, одетый в желтый костюм, белую рубашку и черный галстук, был так прекрасно убран, что напоминал манекен в витрине дорогого магазина. Волосы причесаны прядь к пряди, плоть розовела, словно живая. Губы были крепко сжаты, как будто покойный боялся выдать какой-то секрет. Ногти на скрещенных руках были наманикюрены. Уэйн подумал, что Дж. Дж. Фальконер отправляется на Небеса в виде гигантской куклы.

Последняя мысль пронзила его как молния. Отец умер, остался только маленький мальчик, играющий на сцене и мямлющий свои исцеляющие заклинания в ожидании озарения, которое посетило его, когда он держал на руках умирающую собаку. Он не готов остаться один, о Боже, он еще не готов, не готов...

Глаза Уэйна наполнились слезами — не слезами горя, а слезами бессильной ярости. Он дрожал и не мог остановиться.

— Уэйн, — позвал кто-то сзади.

Он резко повернулся ко всем этим людям, собравшимся здесь, чтобы поглазеть на чужое горе.

— УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! - заорал он.

Наступила тишина. Кемми закрылась руками, словно ожидая удара.

Уэйн двинулся на толпу.

— Я ЖЕ СКАЗАЛ: УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! - заорал он еще раз, и гости, наступая друг другу на ноги, покинули комнату.

— УБИРАЙТЕСЬ! - закричал он на замешкавшегося Джорджа Ходжеса и наконец остался в комнате наедине с трупом отца.

Уэйн прижал ладони к лицу и застонал; слезы текли сквозь пальцы. Он подошел к двери и запер ее.

Затем повернулся к гробу.

Это должно быть сделано. Да. Если он очень сильно захочет, он сделает это. Еще не поздно, поскольку отец еще не в земле! Он должен воскресить Дж. Дж. Фальконера, Величайшего Евангелиста Юга. Тогда все сомнения относительно его способностей разлетятся, как сечка на сильном ветру. Потом они с отцом объявят настоящую войну этим Крикморам и навсегда пошлют их гореть в Аду.

Да. Это должно быть сделано.

Кто-то подергал дверную ручку.

— Уэйн? — послышался мягкий голос. Затем: — Похоже, он заперся!

— Господи, дай мне силы сделать это, — прошептал Уэйн, заливаясь слезами. — Я знаю, я грешен, именно поэтому ты позволил демонам забрать моего отца. Но я не готов остаться один! Пожалуйста... если ты позволишь мне сделать только это, я никогда больше ни о чем тебя не попрошу.

Он застыл в ожидании электрического разряда, Голоса Господня, знака, знамения или еще чего-нибудь.

— ПОЖАЛУЙСТА!

Он подбежал к гробу и схватил отца за тощие твердые плечи.

— Вставай, папа! Давай покажем им, чего на самом деле стоит моя сила. Вставай сейчас же. Ты нужен мне, вставай...

Уэйн сжимал руки все сильнее и сильнее. Закрыв глаза, он попытался сконцентрироваться на своем желании. Но молния его не ударила, голубого сияния, исходящего из ладоней, не появилось.

— Вставай, папа, — прошептал Уэйн и, откинув голову назад , закричал: - Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ, ВСТАВАЙ И ИДИ!

— Уэ-э-эйн! — завыла за дверью Кемми. — Во имя Господа, не надо!..

— Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ СБРОСИТЬ ОКОВЫ СМЕРТИ! СЕЙЧАС ЖЕ! СЕЙЧАС ЖЕ!

Он трясся, как громоотвод на ветру, его пальцы крепко вцепились в желтую материю, а по лицу текли струйки пота и слез. Макияж цвета человеческого тела стал сползать со щек трупа, открывая бело-серую кожу. Уэйн почувствовал, что в глубине его души закипел вулкан, изрыгая дикие языки пламени. Он думал только о том, как оживить покоящееся в гробу тело, вернуть ему Жизнь.

Внезапно в его мозгу что-то взорвалось. Перед глазами возникла странная картина смертельной схватки орла и змеи. В голове Уэйна пульсировала черная боль, а из его левой ноздри на белую обивку гроба закапала кровь. Руки юноши начали зудеть, потом чесаться, потом гореть...

Труп Фальконера дернулся.

— Да! — закричал Уэйн. — ВСТАВАЙ!

Внезапно труп задрожал, как будто сквозь него пропустили высокое напряжение, он начал изгибаться, вытягиваться, лицевые мускулы покрылись рябью. Руки с идеальными ногтями начали ритмично сжиматься в кулаки.

В следующее мгновение веки, зашитые работниками морга тонкими нитками телесного цвета, распахнулись. Глаза, глубоко утонувшие в глазницах, были цвета серого мрамора. Губы растягивались, растягивались... и раскрылись, порвав белые швы. Во рту покойника виднелись куски материи, засунутые туда, чтобы щеки казались полными. Голова задергалась словно в агонии, а тело затрепетало в руках Уэйна.

Кто-то дико забарабанил в дверь.

— УЭЙН! — закричал Джордж Ходжес. — ПРЕКРАТИ!

Но Уэйна переполняла праведная исцеляющая сила. Он должен был искупить грехи, вытянув Дж. Дж. Фальконера из темного места. Все, что ему оставалось, это еще немного сконцентрироваться. Еще чуть-чуть...

— Возвращайся, папа, — шептал Уэйн дергающемуся трупу. — Пожалуйста, возвращайся...

В измученном мозгу юноши возник образ мертвой лягушки, жесткой и пахнущей формалином, лежащей на столе в классе биологии. Ее ножные мышцы были соединены с маленькими электродами; когда включали ток, лягушка прыгала. Прыгала. Прыгала. «Прыгай, лягушка», — подумал Уэйн и разразился истеричным смехом. Труп Фальконера трепетал и дергался, руки хватали воздух. «Прыгай, лягушка, прыгай...»

— Уэйн! — закричала мать, находясь на грани истерики. — Он мертв, мертв, оставь его в покое!

И Уэйн с болезненной очевидностью осознал, что потерпел провал. Все, что он делал, просто заставляло лягушку прыгать. Отец умер.

— Нет, — прошептал он. Голова Фальконера повернулась набок, рот раскрылся еще шире.

Уэйн расцепил пальцы и отступил назад. В тот же момент труп, лязгнув зубами, затих.

— Уэйн?

— Отопри дверь!

— Пусти нас, сынок, дай нам поговорить с тобой!

Уэйн заметил капельки крови на мраморном полу и тупо вытер нос рукавом. Все кончено, он проиграл. В единственном, о чем он просил, заветном желании, ему отказано. И почему? Потому что он лишился милости Господа. Ну что ж, пусть Крикморы торжествуют. Уэйн потрогал гудящую голову окровавленными руками и уставился на овечек и пастушков на противоположной стене.

За дверью мемориальной комнаты Кемми Фальконер и собравшиеся проститься с евангелистом услышали ужасный грохот. «Было впечатление, — скажет потом своей жене методистский священник, — что в комнату ворвалась сотня беснующихся демонов». Только когда шум затих, Джордж Ходжес и еще двое мужчин осмелились взломать дверь. Они нашли Уэйна съежившимся в углу комнаты. Вазы с цветами были разбиты о стены, с которых слетели все фрески. На полу стояли лужи воды. Труп выглядел так, будто Уэйн пытался вытащить его из гроба. Кемми увидела окровавленное лицо сына и упала в обморок.

Уэйна доставили в госпиталь с диагнозом нервного истощения, поместили в отдельную палату и накачали транквилизаторами. На протяжении долгой ночи его посетили два сновидения: в первом подле его кровати стояла ужасная тень, улыбающаяся в темноте. Во втором в смертельной схватке сцепились орел и змея — крылья орла тянули его в чистое небо, но зубы змеи наносили удар за ударом, и яд, отнимая силы у птицы, тянул ее к земле. Уэйн проснулся в поту, прежде чем закончилось сражение, но он знал, что на этот раз змея победила.