Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

А затем... Бам! Тишина! Глаза Билли расширились от страха, а глубоко в горле возник низкий бурлящий звук.

Бам!

Когда звук прозвучал в третий раз, мальчик понял, откуда он раздается: кто-то бросал в дверь кусочки угля, подбирая их из большой кучи, лежащей в подвале рядом с топкой обогревательной системы!

Наступила долгая тишина.

— Кто там? — произнес Билли.

В ответ послышался шум, похожий на шум осыпающегося угля. Он продолжался и продолжался, пока Билли не зажал пальцами уши, а затем внезапно прекратился.

— Кем бы вы ни были, вы не имеете права находиться здесь! — крикнул Билли. — Это частная собственность!

Он попытался придать своему голосу как можно больше внушительности.

Заставив себя подойти к страшной двери, мальчик медленно взялся за дверную ручку, и в нем сразу что-то запульсировало, как будто через его тело пропустили электрический ток. Он распахнул дверь и отскочил к противоположной стене. В подвале было темно, как в пещере, и из темноты доносился холодный масляный запах.

— Я позову шерифа Бромли! — предупредил Билли.

Никакой реакции не последовало, и Билли увидел, что на верхних ступенях лестницы нет ни кусочка угля. Наверное, они скатились вниз или отскочили назад, решил он. Однако теперь у него не было сомнений в том, что сердце тайны, которая три месяца изо дня в день шаг за шагом притягивала его к дому Букеров, бьется в тишине этого подвала. Он собрал всю свою храбрость — «ничто здесь не может мне повредить» — и шагнул в темноту.

Несколько серых лучиков света проникали в подвал сквозь маленькие грязные окна. Топка системы отопления походила на опаленную железную маску, рядом с ней возвышалась гора матово поблескивающего угля. Ступени закончились, и Билли нащупал ногой красный глиняный пол. Треугольный штык небольшой лопаты, прислоненный к стене, напоминал голову готовой к прыжку змеи. Билли обошел ее и осторожно, шаг за шагом, подходя к угольной куче, заметил, что у него изо рта идет пар. В подвале было гораздо холоднее, чем в доме. Руки Билли покрылись гусиной кожей, а волосы на затылке встали дыбом.

Билли остановился в нескольких футах от кучи угля, которая оказалась на несколько футов выше него. Глаза привыкли к полумраку, и теперь он уже мог разглядеть все закоулки подвала. Ну вот, никого не видно, и все же...

— Есть тут кто-нибудь? — спросил мальчик дрожащим голосом.

«Нет, — подумал он, — никого здесь нет. Но кто же тогда кидался в дверь?..»

Мысли внезапно застыли. Билли глядел на кучу угля и видел, что она шевелится.

Кусочки угля маленькой лавиной посыпались вниз. «Беги!» — крикнул внутренний голос. Но ноги Билли приклеились к полу, и он не мог оторвать взгляд от кучи. Что-то вылезало из угля: может быть, ключ к разгадке ужасной тайны, или улыбающийся мистер Букер в своей желтой шляпе, или сама сущность Зла, пришедшая, чтобы утащить его в Ад.

Неожиданно на поверхности кучи, примерно в трех футах над головой Билли, появилась маленькая белая ладонь. За ней — рука и плечо. Куски угля покатились в разные стороны. Через мгновение показалась маленькая голова, и ужасное, измученное лицо Вилла Букера с безнадежным отчаянием уставилось на него белыми невидящими глазами.

Рот пытался сложить серые губы в слова:

— Билли, скажи им, где я, Билли... скажи им, где я...

Горло Билли разорвал мучительный вой, и он, как бешеный краб, начал карабкаться по ступенькам погреба. Он слышал, как внизу перекатывается уголь, словно собираясь за ним в погоню. В передней мальчик упал, но тут же поднялся на ноги, услышав, как дом наполняет крик, похожий на звук выпускающего пар чайника. Он выскочил на террасу и побежал, забыв о своих учебниках, забыв все, кроме ужаса, находящегося в подвале Букеров, и крича всю дорогу до дома.

Джон тихонько приоткрыл дверь спальни. Мальчик лежал, свернувшись под одеялом и зарывшись лицом в подушку, но но крайней мере он перестал издавать эти ужасные всхлипывающие звуки. Билли плакал почти целый час с тех пор, как вернулся из школы. Джон думал, что никогда не забудет белое как мел лицо сына, перекошенное от ужаса.

Они с Рамоной уложили его в спальне, и он наконец-то успокоился. Пока Джон смотрел на сына, Билли дрожал под одеялом и бормотал что-то похожее на «угол, в углу». Джон подошел, чтобы поправить на Билли одеяло, и только тут увидел, что глаза сына широко открыты и неподвижно глядят в дальний угол комнаты.

Джон присел на кровать.

— Как ты себя чувствуешь?

Он потрогал лоб мальчика, хотя Рамона сказала, что лихорадки нет и не похоже, чтобы Билли был болен физически. Они раздели его и осмотрели все тело в поисках змеиного укуса (Билли обожал лазить по самым темным уголкам леса), но ничего не нашли.

— Расскажи, что случилось?

Билли отрицательно потряс головой.

— Мама уже накрывает к ужину. Ты голоден?

Мальчик прошептал что-то похожее на «Баттерфингер».

— Что? Хочешь конфету? У нас есть сладкий картофель, подойдет?

Билли не ответил и стал смотреть прямо перед собой с такой напряженностью, что Джону стало не по себе. Он сжал плечо мальчика:

— Когда ты захочешь все рассказать, я тебя выслушаю.

Джон встал с постели, решив, что Билли наступил в лесу на змею, но не хочет признаться. Он пошел на кухню, где у печки хозяйничала Рамона. Кухню заливали лучи предвечернего солнца, из разнокалиберных кастрюль, стоящих на плите, поднимался ароматный пар.

— Ему лучше? — спросила Рамона.

— Немного успокоился. Что он говорил, когда прибежал?

— Ничего. Он не мог говорить, только всхлипывал. Я схватила его, обняла, и тут ты вернулся с поля.

— Да, — мрачно произнес Джон. — Я видел его лицо. Белое как мел. Интересно, во что же он вляпался?

Джон вздохнул и взъерошил волосы.

— Я думаю, он должен немного поспать. Когда он захочет поговорить, то обязательно даст нам знать.

— Да! Знаешь, что он хочет? «Баттерфингер», черт побери! — Джон остановился, наблюдая за женой, расставляющей тарелки на обеденном столе, а затем пошарил в карманах и достал несколько монет. — Может, съездить в магазин, пока он не закрылся, и купить ему парочку? Может, ему сразу станет легче?

Рамона согласно кивнула.

— Я накрою на стол через десять минут.

Джон вытащил из кармана ключи от машины и вышел во двор. Рамона продолжала стоять у печки, пока не услышала шум отъезжающей машины. Затем она сняла кастрюли с конфорок, попробовала кукурузные лепешки и поспешила в спальню, на ходу вытирая мозолистые руки о фартук. Замерев у кровати, она взглянула на сына глазами, сверкающими, как полированный янтарь.

— Билли, — тихо позвала она.

Мальчик дернулся, но не ответил. Рамона коснулась пальцами его щеки.