Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

Потом сын и мать оказались на поле, и швейцары предупредили их, чтобы они не смели снова заходить в палатку.

Они подождали десять минут, но Джон так и не появился. Собрание запело громкими голосами, и Билли почувствовал, как его мать вздрагивает при каждом раскате голоса Фальконера. Наконец Рамона взяла сына за руку, и они в темноте двинулись по направлению к дому.

— Билли, сынок, проснись! Проснись!

Билли сел на кровати и стал тереть глаза. Спустя несколько секунд он разглядел неясные очертания фигуры, стоящей рядом, и узнал голос отца. Билли уговорил себя заснуть несколько часов назад, когда мама сказала ему, что отец сердится на них и может не прийти домой. Билли удивился и не мог понять, что случилось. Сила юного евангелиста вытянула его на подмостки, но когда он начал исповедоваться, все пошло кувырком. Ну теперь по крайней мере папа вернулся домой.

— Прости, — сказал Билли. — Я не хотел...

— Ш-ш-ш-ш! Нам надо вести себя тихо. Мы же не хотим, чтобы нас услышала мама?

— Почему?

— Потому что она уснула, — ответил Джон. — Не надо ее будить. Пусть это останется между нами, мужчинами. А теперь обуйся. Нет-нет, не переодевайся, сойдет и пижама. Я хочу тебе что-то показать. Пошли быстрее, но тихо.

Голос отца звучал довольно грубо, но Билли, занятый ботинками, этого не заметил.

— Пошли, — сказал Джон. — Мы немного прогуляемся. Ты и я.

— Я включу свет?

— Открой папе входную дверь и не забывай о тишине.

Во влажной ночной темноте стрекотали цикады. Билли следовал за смутно различимым силуэтом отца. Они пошли по дороге к шоссе. Когда Билли попытался взять отца за руку, тот отшатнулся и прибавил шагу. «Он все еще злится на меня», — подумал мальчик.

— Я что-нибудь сделал не так? — спросил Билли. Этот вопрос он задавал матери в течение всей дороги до дома. — Я хотел исповедаться в своем грехе, как советовал проповедник.

— Ты правильно поступил. — Джон замедлил шаг. Теперь они шли но обочине шоссе, удаляясь от Готорна. — Очень правильно.

— Тогда почему все словно с цепи сорвались? — Его папа был почему-то чуточку выше, чем раньше. — Почему ты не поехал домой вместе с нами?

— У меня были на то причины.

Они прошли еще немного. На ночном небе сияли россыпи звезд. Билли все еще не проснулся и не мог понять, куда это отец ведет его. Джон теперь шел на два шага впереди и чуть-чуть ближе к дороге.

— Папа, — сказал Билли, — когда тот мальчишка поглядел на меня, я... почувствовал внутри себя что-то странное.

— Странное? Объясни.

— Я не знаю. Я думал об этом по дороге домой и рассказал все маме. Это было очень похоже на то, что я чувствовал в доме Букеров. Я не хотел лезть в подвал, но чувствовал, что должен... Почему так, папа?

— Не знаю.

— Мама говорит, это потому, что Уэйн обладает... — Билли запнулся, пытаясь вспомнить незнакомое словосочетание, — Божьим даром. Чем-то в этом роде.

Джон некоторое время молчал, затем внезапно остановился и стал всматриваться в темноту. Билли не помнил, чтобы его отец был таким высоким.

— Давай перейдем дорогу, — тихо предложил Джон. — То, что я хочу тебе показать, находится на той стороне.

— Да, сэр.

Билли двинулся за отцом. Его глаза начали закрываться, и он зевнул.

Бетонное покрытие шоссе завибрировало у него под ногами.

Из-за закрытого деревьями поворота в тридцати футах от Билли выскочил огромный трейлер с прицепом, ослепив мальчика фарами, оглушив шумом двигателя и обдав выхлопными газами.

Билли, стоявший на середине шоссе, был ослеплен и испуган. Его ноги налились свинцом, и он увидел впереди себя тень отца.

Но это был уже не Джон Крикмор. Это был огромный массивный зверь — семифутовый неуклюжий монстр. Голова зверя крутилась, как на шарнире, глубоко посаженные глаза светились темно-красным; Билли он показался похожим на дикого вепря. Монстр усмехнулся и исчез в темноте.

Водитель, не спавший почти что сутки, только краем глаза заметил темное пятно рядом с грузовиком, а затем увидел маленького мальчика в пижаме, стоящего посреди шоссе. Заорав от ужаса, он ударил по тормозам и начал лихорадочно выворачивать руль.

— Билли! — раздался вдали голос Рамоны.

Его звук вывел Билли из ступора; мальчик прыгнул в кювет, потерял ботинок и скатился на дно канавы как раз в тот момент, когда колеса грузовика пронеслись у него над головой. Он почувствовал, как в бок ударила горячая струя выхлопных газов, а затем уткнулся лицом в грязь и траву.

Грузовик со скрипом остановился, оставив после себя пятидесятифутовый тормозной след.

— Ты, придурок маленький, — закричал шофер. — Какого черта ты здесь торчал?

Билли не ответил. Он лежал в канаве, трясясь, пока его не нашла Рамона.

— Это был папа, — безнадежно прошептал мальчик, не обращая внимания на крики водителя. — Это был папа, но это был не папа. Он хотел, чтобы я умер. Он хотел убить меня!

Рамона обняла сына и, извинившись перед водителем, попросила его ехать дальше. «Боже милостивый! — думала она. — Неужели это уже началось?» Она тревожно вглядывалась в темноту и не знала, как можно сохранить Билли жизнь.

Наступил вечер, а Джон все не возвращался. Рамона, как обычно, сидела на террасе, работая над очередным рукодельем и высматривая на шоссе машину мужа. Воспоминание о том, что произошло прошлой ночью, заставляло ее содрогаться от ужаса. Оно пробралось в их дом, а она даже не слышала его! Оно обмануло Билли и пыталось убить его.

Рамона чувствовала подводное течение Зла в долине, которое двигалось подобно илу на дне реки. Оно клубилось в доме у Букеров в ту кошмарную ночь; оно застыло в глазах у Джона, когда он однажды ночью вернулся домой, весь пропахший дегтем; и оно веселилось на проповеди, надрывая живот от смеха, когда больным говорили, что в них был Сатана и что теперь они могут выбросить свои лекарства. Идея о том, что болеют только грешники, казалась Рамоне нелепой, тем не менее Фальконеры извлекали выгоду из этого бесчеловечного утверждения.

Семнадцать лет назад, как только она увидела на танцах высокого рыжеволосого юношу и ее сердце громко застучало, а голова закружилась, она решила, что он должен знать о ней все. Ее мать была того же мнения, и Рамона несколько раз пыталась поговорить с Джоном, но он категорически не желал ничего слушать. Конечно же, после свадьбы он все узнал. Как она могла скрывать это от собственного мужа? В маленьких деревушках, разбросанных по всей Алабаме, люди охотно сплетничали о ее матери, Ребекке. Первые несколько лет после женитьбы Джон был спокойным, добрым и любящим... а потом все изменилось.

Рамона вспомнила тот день тринадцать лет назад, когда ее приехал повидать мужчина по имени Хэнк Кротти из Саллиджента, и удивленный Джон впустил его. Кротти рассказал, что сначала он обратился к Ребекке Фейрмаунтейн, по старуха отослала его к Рамоне, просив передать: «Теперь твой черед».