Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Уймись, – раздраженно прервала его я.

– Не желаю поддерживать этот коллективный коллапс разума, – отрезал Науэль.

– Ладно-ладно. Но какие еще предположения могут возникнуть, если у людей, принимающих одно и то же вещество, возникают схожие психические проблемы? Почему идея с таблетками кажется тебе бредом?

– Потому что это бред. Как? Зачем?

– Я не знаю, каким образом кому-то удалось добиться этого эффекта, и не знаю, для чего это было придумано, но неужели у меня одной ощущение, что кто-то могущественный заинтересован в распространении этой дряни? Вспомни хотя бы, как пробуксовали попытки запретить продажу синих таблеток…

– Да-да, кто-то толкает их с целью вызвать у населения нервное истощение, – буркнул Науэль, грызя ноготь. – Все очевидно.

– Не издевайся надо мной. Мне все же кажется, что мое предположение не такое уж и глупое. Открой любую газету – одни преступления.

– В газетах всегда пишут про преступления. Вот уж что никогда не меняется. Теперь поговорим о моем психическом состоянии. Угнетенность, тревога и раздражительность – все это было и раньше, но в последнее время добавились приступы паники. Иногда по утрам я просто не могу заставить себя выйти из ванной. Мне снятся кошмарные сны, и я стараюсь занимать место возле стены, потому что ощущение пустого пространства за спиной кажется невыносимым – как будто кто-то может подкрасться ко мне в любой момент.

Я не поняла, к чему Науэль заговорил об этом, но позволила ему продолжать.

– Ты бы слышала, как порой я разговариваю сам с собой. Отдаю себе приказы командным голосом: «Успокойся, успокойся немедленно. Прекратить истерику». Я трачу массу ресурсов на то, чтобы выглядеть хотя бы относительно нормальным. Не уверен, что все мною перечисленное – признаки посттравматического синдрома, хотя дела у меня очевидно так себе, – Науэль глумливо ухмыльнулся. – Стоит ли мне заподозрить, что мои завихрения психики вызваны «синими семенами», проросшими непосредственно в мой мозг? Нет. Потому что и раньше, пока они не получили распространения, я был ходячим экспонатом для студентов-психиатров. Так что твоя гипотеза о связи между синими таблетками и психическими отклонениями пациентов Эрве – то же самое, как сказать «все такие психи, потому что курят» на том основании, что большинство психов курят. Да они просто психи! И большинство людей курят вне зависимости от того, стоят они на учете у психиатра или нет!

Под его напором я едва не сдалась, но все-таки покачала головой.

– Здесь все как раз-таки не просто, я чувствую.

– «Я чувствую» – тоже мне, аргумент.

– Молчал бы, вот уж у кого по жизни крученая логика.

– Девочка в сандаликах раскрывает заговор национального масштаба, – процедил Науэль. – Новость на первую полосу.

Я посмотрела на свои ноги.

– Это туфли. И я ничего не раскрываю. Я всего лишь пытаюсь разобраться с тем, что нам оставил Эрве.

– Пытаешься, да, – бросил Науэль, и я закричала:

– Если ты такой умный, то прочти заметки Эрве сам и сделай собственные выводы, и пусть они окажутся лучше моих! Это будет куда умнее, чем забить на все, как ты сделал, и после заявить, что я дура!

Науэль неохотно потянулся к стопке папок, лежащих на столе перед ним, и раскрыл верхнюю. Кусая ноготь, равнодушно пробежался глазами по первой странице.

– Перестань грызть ногти, что за отвратительная привычка! – не выдержала я.

– У меня ногти не накрашены, а когда они не накрашены, я всегда их грызу.

– Тогда держи руки подальше от своего жадного рта!

Приподнявшись, Науэль демонстративно спрятал ладони в задних карманах джинсов и снова сел.

– Переверни страницу, – ехидно попросил он, и я едва не взорвалась.

– Дети, не ссорьтесь, – вмешался Дьобулус. – Подеретесь потом, вне моего кабинета.

– В любом случае химический анализ не подтвердил ее бредни, – проворчал Науэль.

– Тот факт, что все видят одни и те же цветочки, тоже не нашел объяснения в химическом составе, – напомнила я, испытывая сильнейшее желание приложить Науэля об стену. – А что скажешь насчет жутких образов, обнаруженных Эрве в головах его пациентов?

– По телеку такую херню показывают. Мы все по самую крышу набиты телевизионными кишками и песенками из рекламы.

Я вдруг осознала, что Науэлю безразличны все мои доводы. Он сердится на меня и продолжит спорить несмотря ни на что. У меня задрожал голос.

– Я не смотрю криминальную хронику. Но мне снятся сны… описания которых я нашла в историях болезни. Более того, один из пациентов упоминал, что видел кисть руки, откромсанную на уровне запястья… и я тоже ее видела.

– Отрезанные конечности – рядовой образ для кошмара… – начал Науэль, но я перебила его:

– Ты что скажешь, Дьобулус?

– Я? Ничего. Я просто наблюдаю вашу разборку и наслаждаюсь. Вы почти на равных, дети, – ухмыльнулся Дьобулус, но снял с полки книгу и, отыскав нужную страницу, протянул мне.

Текст на ровеннском я прочесть не могла, впрочем, от меня требовалось лишь посмотреть на картинку.

– Татуировка! – завопила я от неожиданности. – Такая же была на руке, которая мне привиделась!

– Этим знаком отмечали воинов одного из кшаанских отрядов – в далеком прошлом, конечно, сейчас им не позволено иметь свою армию. Но знак по-прежнему распространен среди сектантов, мнящих себя освободителями. Секта называется «Красная Земля», в честь кшаанской крови, пролитой на землю рованскими солдатами, – Дьобулус поморщился. – Тоже мне, жертвы, после того как столетиями вели себя так, будто в их жилах есть лишняя.

– Я кое-что вспомнил, – с неохотой произнес Науэль. – К сожалению, это довод в твою пользу, Аннаделла.

– Что ты вспомнил?

– Ну, знаешь, как я познакомился с Эрве?

– Ты мне не рассказывал.

– Это случилось на вечеринке после кинопремьеры – Эрве же был сдвинут на кино и всем околокиношном и периодически посещал такие мероприятия. Со мной вдруг начало происходить что-то. Просто внезапный приступ чистого ужаса, без внятных причин. Я почувствовал, как у меня кровь от лица отхлынула. Эрве подошел и спросил: «Что с вами?», а я был не в том состоянии, чтобы соврать, и сказал: «Кажется, я схожу с ума». Он ответил: «Безумие – это как раз моя специализация». И начал разговаривать со мной тем ровным профессиональным тоном, что обволакивает, как одеяло.

– Какие вопросы он тебе задавал?

– Что я чувствую. Бывало ли такое прежде. Какие вещества я принимаю – он очень подробно о них расспрашивал, я даже подумал: «Странно. Это здесь при чем?»

– А потом?

– Потом мы напились, и он меня трахнул, но это не имеет отношения к теме нашего разговора, – отрезал Науэль.

– Действительно, не имеет, – согласилась я. – Значит так, Науэль. Даю тебе один день на сборы, а потом ты отправляешься в путь. Пора переходить к следующей ступени расследования.