Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Ой. Привет! Прости! – смутилась она и, что-то заметив в моем лице, замотала головой: – Нет-нет-нет, это наша дочь! То есть это моя дочь! То есть это не его дочь!

– Ирис, мне надо с тобой поговорить, наедине, – выдавила я, пока еще не разревелась.

– Науэль, иди-ка погуляй, – сразу согласилась Ирис.

Он заворчал, но вышел.

– Одну секунду. От макияжа все лицо жжет, – Ирис подцепила кончиками ногтей блестящие крылья, украшающие ее виски, и сорвала их. Затем налила на ладонь прозрачный гель и наклонилась к раковине.

Без косметики она сразу стала похожей на девушку-соседку, если только грезы живут у вас по соседству. Мне стало совсем неловко в своем простом черном, выбранном без примерки, платье. Вероятно, мне было бы проще, окажись Ирис надменной и стервозной…

Придвинув низкую табуретку, Ирис села напротив меня. Наши лица оказались почти вровень. Его светлая кожа была гладкой, как лепесток белой лилии.

– Меня зовут…

– Анна, я знаю, – сказала Ирис.

– Он рассказывал обо мне? – обрела я надежду.

– Редко. Если что-то вызывает в нем избыточные эмоции, он предпочитает молчать об этом.

– Или же просто счел меня не стоящей упоминания.

Ирис подбадривающе улыбнулась.

– Не следует недооценивать себя.

Я заерзала на стуле. Ее улыбка вызывала во мне желание расплакаться и рассказать обо всех своих тревогах. Почему-то это казалось совершенно естественным. Я ревновала к ней, и ее превосходство надо мной долго и сильно угнетало меня, но против моей воли Ирис мне нравилась.

– Ты встречаешься с ним? – выпалила я.

– Нет.

– Встречалась?

– У нас ничего не вышло. Думаю, я должна ответить «нет».

Я облегченно вздохнула, и она рассмеялась.

– Ты это пришла узнать?

– Нет. Я хочу расспросить тебя о Науэле. Что с ним произошло, почему он такой, какой есть. Плевать, что ты подумаешь. Я им одержима.

– С чего ты решила, что я смогу тебе ответить?

– Ну, если он с такой легкостью признается тебе в любви, значит, расщедрился и на другие откровения.

– Я не думаю, что у меня есть право раскрывать то, что он хочет оставить при себе.

– Я знаю про Дитрека.

– Что ж, тогда тебе уже кое-что известно. Делай выводы.

– Я поняла, что ему пришлось пережить нечто настолько травмирующее, что вся его жизнь покатилась под откос. Иногда у меня возникает ощущение, что он застыл в том отчаявшемся состоянии и так и не стал взрослым. Я хотела бы помочь ему. Но эта стена из лжи и недоговорок все время стоит между нами. Так что я могу сделать для него?

– Я не знаю. Я сдалась, – Ирис задумалась. – Это тоже не мое дело, и я должна молчать, но ты имеешь право знать, с кем связалась. Друг Науэля, Эрве… я сомневаюсь, что Науэль рассказал тебе правду об их отношениях.

– А что между ними было в действительности?

– Они встретились случайно, на вечеринке. Вскоре Науэль стал его пациентом. Это был тот период, когда Науэль пытался жить без поддержки Дьобулуса, что в случае Науэля означает начать получать поддержку от кого-то другого. Оплачивая работу специалиста из своего кармана, Науэль хотя бы мог сохранять иллюзию, что решает проблемы самостоятельно. Ну а Эрве переживал кризис после расставания с женой – бывают периоды, когда и психиатры нуждаются в помощи. Они начали общаться на основе общего интереса к кино и со временем очень сблизились. Но они никогда не были любовниками, хотя тебе Науэль мог презентовать их отношения именно так – чтобы держать тебя на расстоянии.

– Но они жили вместе.

– Да, это так. Полезное соседство – всегда есть тот, кто присмотрит за твоим психическим состоянием и избавит тебя от одиночества. Это был выгодный для обоих союз… дружеский союз.

– Семья. Университет. Отношения с Эрве, – с горькой ухмылкой перечислила я. – Я ничего не знала о его жизни. Все, что, как мне думалось, я знаю, оказалось ложью.

– Еще один момент… – Ирис вопросительно посмотрела на меня, ожидая моего согласия выслушать.

– Что? – спросила я, ощущая, как у меня начинает жечь глаза. – Что?

– Науэль болен. Душевнобольной, ненормальный – как ты предпочтешь это назвать. Периодически он нуждается в надзоре. Он провел много недель, проживая в уеденной палате при клинике Эрве. На какие-то периоды наступало улучшение, но рано или поздно он неизменно возвращался туда.

– Нет, это неправда. Он просто немного странный. У всех людей есть психологические проблемы. Это нормально. Стоит ему наладить спокойную жизнь, и психика сразу нормализуется.

– Я тоже не хотела верить, что все настолько плохо, пока он не перестал отвечать на звонки. Я приехала к нему. Он лежал на кровати, грязный, истощенный. Не узнал меня. Говорил какую-то чушь. Только когда я зарыдала на весь дом, он вскочил и начал кричать, что не хочет жить, что все время все портит и всем от него плохо, всякую такую ерунду. В тот день он зубами вырвал из своего плеча клок кожи.

– Этого не может быть.

– У него шрам остался, посмотри. Это был настоящий психоз. Его увезли в психушку. Три недели спустя его освободили, но с тех пор так и пошло: фобии, приступы, периодическая потеря всякого понимания кто он, где он. Ему все сложнее вести нормальную жизнь. Он едва выходит из дома. Он стал крайне нелюдимым. Ты, я, его семья, немногие оставшиеся друзья – последние, с кем ему удается поддерживать отношения. Он ни с кем не встречается. Сомневаюсь, что за весь последний год он хотя бы переспал с кем-нибудь.

– Да? На твоем месте я бы не беспокоилась касательно сексуального дефицита в его жизни, – не выдержала я.

– Какой ужасной бы ни была его неделя, в пятницу он собирался и шел к тебе. Ты все еще сомневаешься, что дорога ему?

– Газеты все время писали, как он тусит и шляется. Не похоже на затворническую жизнь бедного сумасшедшего.

– Не обязательно действительно шляться, чтобы об этом написали газеты. Некоторые слухи он подкидывал сам, отвлекая от того, что происходит в действительности. Он погрузился в трясину очень глубоко.

– Но он же снимается в кино, на телевидении…

– Он еще способен мобилизоваться, но его ресурсы истощены. Он на грани краха.

– Ты путаешь. Это все из-за наркотиков. Иногда я видела его удолбанным, неадекватным.

– Он не принимает наркотики, – жестко обрубила Ирис. – Он обещал Дьобулусу. То, что ты видела, связано с его психическим состоянием.

– Он при мне глотал синие таблетки в громадном количестве.

– Если только их, и если только при тебе. Но они наносят ему несоизмеримо меньший вред, чем его собственная голова. При условии постоянного приема лекарств ему удается поддерживать себя в адекватном состоянии, но эффект медикаментов слабеет.

– Нет у него никаких лекарств.

– Еще как есть.