Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Фраза прозвучала двусмысленно, а эта «детка» в конце совсем неуместно, поскольку так он обращался к кому угодно, кроме меня.

На столе возле телефона лежал блокнот, развернутый на странице с именем Готрека, его номером телефона и тремя восклицательными знаками – видимо, на работе доктора совсем потеряли.

– Сдается мне, Готрек попал в беду, – пробормотал Науэль. – Зато теперь я абсолютно уверен, что он тот, кто нам нужен.

Выяснив домашний адрес Готрека в том же отделе кадров, мы двинулись к выходу, напоследок заглянув к маленькому охраннику.

– Полюбуйся на него, – сказал Науэль шепотом. – Спит как младенец. Наверное, утром он подумает, что мы ему приснились. Насчет меня он точно так подумает – я слишком прекрасен, чтобы быть частью этой серой реальности.

Пистолет, неосторожно оставленный на столе, так и манил к себе. Науэль взял его, взвесил в руке, направил на стену и выстрелил. Я зажала уши, но вместо грохота раздался лишь слабый щелчок. Из дула пистолета выскочил свернутый в рулон флажок. «ПРИВЕТ!» – увидели мы ярко-зеленую надпись, когда ткань размоталась. Науэль покачал головой.

– Здесь все ненормальные. Что за дурдом!

– Ты действительно организуешь ему участие в «Колесе удачи»? – спросила я позже, уже на пути к квартире Готрека.

– Не-а, – протянул Науэль, сосредоточенно глядя на дорогу перед собой, где редкие машины светили со встречки приглушенными фарами. – Когда в последний раз я видел ведущего этой программы, он кричал, что я сяду за все, что наговорил ему.

Готрек Моравалис жил на втором этаже старой пятиэтажки. Подъезд был типичный – с облупленными стенами, растрескавшейся плиткой и запахом затхлости. Звонок не работал, так что мы постучались. Никто не отозвался. Науэль постучал настойчивее, затем приложил к двери ухо. Меня слегка подташнивало то ли от голода, то ли от беспокойства. На полу почему-то валялись вишневые косточки. «Откуда вишня в октябре?» – подумала я. Мое дурное предчувствие усилилось. Я судорожно сглотнула вдруг ставшую слишком густой слюну и прижала к животу ладони.

– Может быть, он спит? – предположила я с надеждой. – Середина ночи.

– Никого там нет, – заявил Науэль уверенно и достал из кармана ключи.

– Откуда они у тебя?

– Он держал в ящике стола запасные. Видимо, на случай потери.

Когда Науэль отпер дверь, в ноздри нам ударила вонь, такая резкая, что мы зажали носы и рты руками. Отодвинув меня, Науэль шагнул внутрь и быстро щелкнул выключателем. Прошел по коридору, заглядывая в комнаты. Мне хотелось вцепиться в Науэля и потащить его прочь, но у моего желудка были свои планы. Я выскочила обратно в подъезд, сбежала по лестнице, и меня вырвало в мусоропровод.

– Эй, все в порядке, это всего лишь собака, – Науэль посмотрел на меня с лестничной площадки. – Я открыл окна и побрызгал «Морской свежестью». Лучше, чем ничего. Пошли.

В квартире завывал ветер, хлопая дверьми. Дверь в спальню, где покоилось бренное собачье тело, Науэль плотно закрыл.

– Прикончили несколькими ударами. Видимо, собаке не понравились гости. И ведь она была права.

Оглядывая небольшую, ничем не примечательную гостиную, я почувствовала, как на меня наваливается усталость. Хорошо, что мы не обнаружили Готрека рядом с его собакой, но куда же он подевался? Если бы нам удалось поговорить с ним, что-нибудь бы прояснилось, и, может, Науэль бы успокоился. Я была утомлена не столько нашими перемещениями, сколько длительным пребыванием в состоянии неопределенности и тревоги.

– Что ты жуешь? – спросила я Науэля.

– Конфету, – он действительно извлек из кармана конфету в яркой обертке и показал мне. – Хочешь?

Я мотнула головой. Движения Науэля снова стали суетливыми, и я тоскливо подумала, что опять не уследила, и сейчас в его организме расходится новая доза стимуляторов.

– Ну как, замечаешь что-нибудь любопытное?

– Нет.

– А я замечаю, вернее, слышу: гудки, – сказал Науэль и поправил телефонную трубку. – Она лежала криво. Ее не положили. Ее бросили.

Зажимая носы и стараясь не смотреть на разлагающееся собачье тело, мы все же заглянули в спальню, где наше внимание сразу привлекли распахнутый шкаф и одежда, комом сваленная на застеленной кровати – трикотажная футболка, легкие вельветовые брюки.

– Удобная одежда, для дома, – заметил Науэль, снова плотно прикрыв за собой дверь. – Готрек был дома, возможно, читал книгу – она лежит на диване в гостиной, раскрытая. А потом ему кто-то позвонил. В результате этого разговора он быстро переоделся в уличную одежду, уехал и не вернулся, хотя планировал – собачники своих псин не бросают.

– Его могли похитить тогда же, когда убили собаку.

– Нет признаков борьбы, так что не думаю. Они вышли на Готрека, когда засекли его телефонный разговор с Эрве. Едва ли они смогли добраться до Готрека раньше утра субботы. Выходной день, соседи дома, а стены здесь картонные – куда проще выманить жертву под каким-нибудь предлогом в более удобное для захвата место, чем рисковать поднять шум. Так или эдак, итог один – Готрек сгинул. Вероятно, позже они заходили, чтобы проверить квартиру. Собака мешала, вот и прикончили. Подтухла она основательно, но мне сложно судить, сколько времени прошло с ее смерти… Гляну-ка я на даты изготовления продуктов в холодильнике. Он мог исчезнуть после того, как принес в дом какой-нибудь пакет молока, но никак не до.

Науэль прошел мимо меня в кухню, громыхнул тугой дверцей холодильника, и я услышала недовольное:

– Фууу! Эту вонь ни с чем не спутаешь!

Я похолодела, ладони увлажнились от пота.

– Аннаделла! – позвал Науэль. – Анна, – возник он передо мной после того, как я не откликнулась. – С ума не сходи! Это тухлая рыба! Полная миска тухлой рыбы! А сколько там игристого вина и устриц… Гастрономические вкусы холостяков отличаются причудливостью.

Я слабо улыбнулась, пытаясь придать себе непринужденный вид.

– Я дура. Извини. Кажется, я еще не отошла от гибели Янвеке. Если это так неизбежно, что и с Готреком случилось что-то кошмарное, то мне достаточно знать что он пропал, без подробностей.

Смеющийся взгляд Науэля вдруг посерьезнел. Он положил ладони на мои плечи – едва ощутимое, успокаивающее касание.

– Прости меня за то, что оказалась втянута в эту переделку. Но скоро все закончится. Гораздо быстрее, чем ты предполагаешь.

Я не поняла его. Каким образом все закончится?

Науэль отошел завершить осмотр.

– С тобой уже бывало нечто подобное? – спросила я, наблюдая за его методичными, невозмутимыми движениями. – Скрываться от кого-то, жить в опасности.

– У меня много всего бывало, – расплывчато ответил Науэль.

Он прошел в ванную и перевернул корзину для грязного белья. Пошвыряв нижнее белье обратно в корзину, поднял смятые костюмные брюки и проверил карманы. Внутри обнаружились часы без ремешка, которые Науэль положил обратно, и записка, которую он прочитал и убрал в карман своего пальто.