Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Я подумала, что, каким бы пакостным ни был Науэль сам по себе, в его лучших друзьях с избытком хватало добросердечия, как будто Науэль отбирал их в компенсацию собственных недостатков. Сейчас мне отчаянно хотелось погреться возле кого-то простого и понятного, щедро источающего тепло.

Проследовав за ними, я присела на низенький пуфик в углу комнаты, наблюдая, как Эрель разбирает свой чемоданчик, попутно делясь последними новостями. Он начал с хороших:

– Саммеке двинул своему бугаю в глаз.

– Вот как, – в зеркале, отражающем сидящего на вращающемся стуле Науэля, я увидела, как Науэль вздернул бровь. – Свершилось. Надеюсь, удар был хорошим?

– Удар был никаким, но то, что он не бросился сразу извиняться, уже радует. Зацени сам факт – Саммеке смог кого-то ударить. Похоже, твои регулярные мозгопромывательные сессии все-таки оказали эффект.

– Если так, то я восхищаюсь собой. Что дальше? Не говори мне, что позже Саммеке все-таки попросил прощения, будто последний кретин.

– Нет-нет, он был и остается на высоте. Тот, конечно, вознамерился выдать обратку в пятикратном объеме, но тут на него все накинулись и выпроводили вон. Тысячу лет не наблюдал среди наших такого единодушия. Теперь Саммеке заявляет, что не намерен брать эту скотину обратно. Ты бы посмотрел на него, когда он говорил мне об этом. Неумолим, глаза холодны, как топазы.

– Один его глаз, ты хотел сказать?

– Ну да. Не то чтобы с этой его челкой мы когда-либо видим второй. В общем, это был потрясающий момент. Жаль, что ты пропустил.

– Жаль, что я так и не оторвал этому мудаку яйца, – злобно процедил Науэль. С теперь уже бывшим парнем Саммеке он был на ножах из-за того, что тот был невыносимо груб с Самме, и только мягкий, но категорический запрет самой жертвы удерживал Науэля от расправы.

– Не давали тебе покоя его яйца. Иди намочи волосы.

– Не давали, – крикнул Науэль из смежной ванной комнаты. – Как Самме вообще умудрился начать встречаться с этим… грузчиком? Да я как только увидел их вместе, сразу понял, что кто-то будет ходить весь синий, – выйдя из ванной, Науэль снова уселся в кресло. То ли потому, что он наклонял голову над ванной, то ли от гнева, его щеки покраснели.

– Успокойся, – рассмеялся Эрель. – Я знаю, что ты заботишься о Саммеке, но бука в прошлом.

Науэль сжал губы.

– Я не могу успокоиться. У меня голова взрывается, потому что понимание вот этого в нее не помещается – как можно испытывать чувства к человеку, который унижает тебя, обращается с тобой, как с вещью?

– Какая бурная реакция! Что с тобой случилось, лапочка моя? – нацепив на Науэля парикмахерскую накидку, Эрель раскрыл свой чемоданчик и извлек из него расческу, ножницы и несколько ярких флакончиков. – Я сразу заметил – ты взвинчен.

Я уловила, что Эрелю не терпится расспросить о причинах нашего бегства, но он был слишком деликатен, чтобы поднять эту щекотливую тему первым.

– Ничего со мной не случилось, и я не взвинчен, – отмахнулся Науэль. – Мне нет дела до Саммеке. Он взрослый мальчик, пусть живет как хочет.

– Конечно-конечно, – успокаивающим тоном согласился Эрель, взяв в руки расческу. – Впрочем, нет ничего плохого, если ты тревожишься о нем. Мне всегда была непонятна твоя привычка скрывать лучшие чувства. Зачем? Надо же что-то противопоставлять своим недостаткам, э?

– Я и без этого себя полностью устраиваю, – высокомерно отозвался Науэль, и, фыркнув, Эрель наклонился к нему, чтобы потереться щекой о его щеку. Науэль чихнул. – Да не прижимайся ты ко мне со своими духами.

– Ты всегда восхищал меня своим непробиваемым упрямством, колючий зверек. Но развей мои опасения, милый, отчего у меня ощущение, что ты собираешься оставить нас навсегда?

– Может быть, так и случится.

– Ты разобьешь мне сердце, если пропадешь с моего горизонта, – осторожно начал Эрель, но Науэль прервал его:

– Твое сердце – последнее, чье состояние меня тревожит.

В ответ Эрель скорчил непонятную рожицу, выражающую то ли обиду, то ли ироническое согласие, так как было неясно, выразил Науэль свое безразличие или же имел в виду, что о благоразумном Эреле можно не беспокоиться.

– Остальных же мое исчезновение только обрадует.

– Кого остальных? Саммеке будет рыдать в три ручья. Хотя бы потому, что полгода прозябает без особых трагедий и, если наконец-то представится случай, своего не упустит.

– Если только поэтому и если только он.

– Ты что же, ничего не замечаешь, моя ледяная принцесса? Как они будут без тебя? К кому побегут плакаться? – Эрель отложил расческу.

– Я сначала со всеми перетрахался, а потом со всеми перескандалил. И я виноват…. Ну, ты знаешь. Они мне не простили.

– Их память коротка. Это ты не можешь себя простить, отсюда ощущение, что тебя до сих пор все обвиняют. Тем более что в последние годы ты изрядно очеловечился, – ухмыльнулся Эрель.

– Закрыли тему, – огрызнулся Науэль.

– Ладно, ладно, – Эрель отдернул от него руки. – Как будем стричь?

Науэль хмуро молчал.

– Коротко, – подала я голос из своего угла.

– Ты уверена? – спросил Эрель, почему-то переходя на шепот. – Он же прикончит меня.

– Так надо. Коротко и без вывертов.

Науэль вздохнул с нескрываемым страданием.

– Как чудесно вы все решаете без меня.

– Так нужно, Науэль, ты же сам понимаешь, что твои длинные волосы привлекают слишком много внимания.

– Может, оно и лучше будет, – неожиданно поддержал меня Эрель. – Эти локоны диссонируют с твоей вечно хмурой физиономией. Рекомендую тебе перейти к сдержанному минималистичному стилю.

– Нет, – прошипел Науэль.

– У тебя есть пять минут подумать, пока я занимаю себя сплетнями. Вчера Хвост сделал торжественное заявление, что он националист.

– Что сказать. У него была предрасположенность к этому в виде врожденного слабоумия.

– Да уж. Я должен был учесть это и не вступать с идиотом в дискуссии. Не уверен, что всему услышанному от него можно верить, но его слова меня обеспокоили. Он утверждает, что таких, как он, очень много, и что грядут перемены.

– Недоумков всегда было много, но наша планета все еще как-то держится.

– Я читаю газеты, Эль, и общий настрой заставляет меня отнестись к разглагольствованиям Хвоста серьезно.

– А что с прессой? Я принципиально потребляю только желтую. Там все по-прежнему – кто кого куда, сколько раз, с резинкой или без.

– Меня беспокоит количество националистических высказываний. Они давно уже начали проскальзывать, но в последние полгода – просто лавина. Причем некоторые претензии совершенно смехотворны.

– Например?

– Наши политики настаивают на необходимости опротестования Бело-серебряного договора о передаче Ровенне северных земель.