Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Через пять минут Эрель, натянувший футболку с большим вышитым пайетками сердцем, но так и не надевший штаны, сажает меня в высокое кресло и разворачивает к себе, спиной к зеркалу. Он наклоняется и пристально смотрит мне в глаза.

– Волосы – это продолжение твоей головы. Прическа должна соответствовать твоей внутренней сущности, иначе ты всегда будешь ею недовольна. Прикоснуться к волосам человека всё равно что коснуться его души. Учитывая мой опыт работы, можно сказать, что я познал человечество.

Я вижу Эреля второй или третий раз в жизни, и его выспренно эзотерическая манера изъясняться еще не стала для меня привычной. Он продолжает пороть чушь, но в эту ночь я готова поверить во что угодно, хотя бы потому, что в машине Науэль успел влить в меня бутылку коктейля. Лицо Эреля красиво; его полушепот приятен, касается моих ушей мягко, как перышко. Мне нравится находиться рядом с ним, просто ощущать момент.

– Сейчас я посмотрю на тебя и пойму, кто ты, – Эрель раскрывает глаза шире, словно на него вдруг снизошло невероятное озарение. – Я вижу бушующие желания, лишь сверкающие ярче, когда их пытаются скрыть. Я вижу стремление бежать свободно. Я вижу смелость, что ждет своего часа. Тигр, тигр!

Завороженная и замороченная, я радостно отдаюсь в руки человека, разглядевшего мою мнимую тигриную природу. Голова слегка кружится, сердце стучит. Мои глаза как будто извергают огонь, и я удивляюсь, как не прожигаю взглядом дыру на ковре или в обнаженном торсе друга Эреля, иногда заглядывающего в комнату. Он смуглый и мрачный, как киношный наемный убийца.

Я так и не получаю позволение глянуть в зеркало, а мы уже едем в клуб. В машине мы всю дорогу пьем коктейли, поэтому в клубе, надевая новые туфли, я хватаюсь за стенку, не способная устоять без поддержки. Какое-то волшебство помогает мне сохранять равновесие на каблуках, и я уже не боюсь упасть. Я легкая, почти невесомая. Скорее вспорхну к потолку, чем рухну на пол. Я ощущаю себя выше и увереннее.

Музыка окружает нас живым, пульсирующим коконом.

– Я люблю музыку, – страстно признаюсь я, обожающе глядя на Науэля. – Я люблю ее.

– Я тоже, – серьезно отвечает он и раскладывает на круглом столике косметику. – Закрой глаза.

Науэль прикасается ко мне шестью разными кисточками, наносит тени на веки, тушь на ресницы. Обводит губы карандашом, закрашивает их помадой. Мои пальцы теплеют, а потом начинают дрожать.

– Было бы хорошо еще длинные серьги, – мечтает Науэль вслух. – Я мог бы дать тебе свои, но у тебя уши не проколоты.

Он припудривает мне нос и подбородок, потом проводит по щекам чем-то гладким, не похожим на щекочущие щетинки кисточки.

– Пальцы? – я открываю глаза.

– Да, мне так удобнее распределять румяна.

Я смотрю в его глаза. Столик, за которым мы сидим, маленький, и лицо Науэля очень близко. Под моей кожей, следуя за прикосновениями его пальцев, перемещаются удовольствие и боль.

– Ты впервые прикоснулся к моей коже.

– Да? – равнодушно спрашивает Науэль, как будто в этом нет ничего особенного.

На этот вечер он надел «вампирские» линзы, и его глаза ярко-красные, с вертикальным зрачком. Они подкрашены густо-густо, и на черных от подводки веках сверкают крошечные бриллианты. Но взгляд лишен всякой искусственности, как будто человеческая суть выглядывает из вычурной, фантастичной оболочки. Я чувствую, как что-то раскрывается во мне. Есть вещи, которые, однажды освободив, уже не можешь возвратить на место. Они становятся неподконтрольны, начинают жить своей жизнью. Как лист, прорвавший почку. Как цыпленок, вышедший из яйца. Как слеза, выкатившаяся из уголка глаза.

Я слышу свой собственный жалобный стон: не надо, ведь будет хуже в тысячу раз. Но это продолжается, и странный голод заполняет меня всю целиком. Здесь есть какая-то обреченность – Науэль может говорить мне приятные вещи или неприятные, быть рядом со мной чаще или реже, погладить меня или ударить. Все становится неважным, кроме этих секундных соприкосновений.

Его лицо расплывается.

– Не надо плакать, тушь поплывет. Иди лучше посмотри на себя.

В холле, окруженная золотистым полумраком, я смотрю на свое отражение в большом овальном зеркале. Учитывая, кто меня одевал, я могла ожидать, что буду выглядеть вульгарно. Но не выгляжу. Платье темно-синее, похожее по силуэту на перевернутую чашечку лилии. Не знаю, что сделал Эрель с моими волосами, но их будто стало больше и, хотя они по-прежнему взъерошены, в их хаосе появилась замысловатая красота. На завитках покачиваются блики. Я вся изменилась, но больше всего – мой взгляд. Он пылающий, дикий, тигриный.

Науэль накрывает мои обнаженные плечи ладонями, и ощущения проходят сквозь меня, сверху вниз, как молнии.

– Видишь, ты красивая. В тебе вообще много скрытых качеств. Просто они затаились и спят.

Но Науэль вряд ли догадывается о том, что я действительно от него скрываю.

***

Тигрица. Если бы. Я трогала кончики волос. Они были прохладными и от лака приятно упругими. В комнате темнело. Вокруг дома Дьобулуса как будто сконцентрировалась ненастная погода, ветер так и ломился в окна, но дождя, кажется, не было. Я вскочила с кровати, обулась, накинула пальто и побежала по длинному коридору. Прочь из этого дома!

Дежурящий на выходе человек, с ног до головы одетый в черное, посмотрел на меня без интереса, и я торопливо прошла мимо него на аллею. Свернула на тропинку, углубляясь в парк. Мрачные, возвышающиеся надо мной деревья сейчас действовали на меня утешающе. В сравнении с ними мои беды казались мелкими и незначительными.

Выровняв дыхание, успокоившись и немного продрогнув, я уже собиралась повернуть обратно, но заметила среди деревьев яркую куртку Науэля. Сейчас я предпочла бы уйти, но другой возможности поговорить могло и не представиться, поэтому, приготовившись к нелюбезности, я смело направилась к нему. Услышав меня, Науэль развернулся, но плеер не выключил, а его сжатые губы выглядели твердыми, как мрамор.

– Привет, – начала я, словно мы сегодня не виделись.

– Привет, – ответил он. Ритм, доносящийся из его наушников, стучал навязчиво и раздражающе, как муха, бьющаяся о стекло.

– Выключи, пожалуйста, музыку.

Науэль щелкнул кнопкой, двигаясь словно деревянный. На кармане его куртки была вышита мордочка котенка, и я улыбнулась, несмотря на свое потерянное состояние. В этой куртке снова надевший очки Науэль походил на чудаковатого студента. С короткими волосами и чистым лицом он выглядел попроще и как-то… наивно.

– Мне нравится твоя новая прическа.