Василий Боярков - Секретное логово смерти

– Про «мамку» девчонки я скажу так, – уже с очевидным трудом выдохнула повествующая страдалица и опять лишь одним голосом продолжила ненадолго прерванную историю, – тут я ничего не делала – это она сама изъявила желание к этой поездке, что, по существу, было мне только на руку и давало возможность поглумиться над вами, местными полицейскими, с еще большим изяществом. Что касается меня? Тут тоже все не очень, по сути, сложно, ведь я лично знакома с министром, и даже не стоит заострять внимание на том, как я, при очередной встрече конечно, поселила в его мозгах настойчивую идею, что расследованием убийств в Калининградской области должна заниматься именно я – и больше никто другой. Итак, я направилась в город Икс – и что же я сделала первым делом? – устроила в самолете небольшое представление, без сомнения с участием разлюбезной «мамочки», внушив ей нужные мне видения; дальше я прибыла в провинциальное отделение и, сославшись там на такое важное обстоятельство, как изучение уголовного дела в Следственном комитете, сама же первым делом отправилась в гостиницу, где легким гипнозом указала администратору, в какую именно комнату тот должен поселить свою следующую, скажем так, гостью, затем, после того как в его голове необходимая мне программа была установленна, я проследовала в комнату, провела там небольшую инсценировку и удачно подкинула подбитую по дороге, заметьте, уже вторую ворону – первую я использовала в случае вон с той красоткой, – одним взглядом оставшегося глаза она указала на Мореву, – но там я – честное слово! – оказалась совершенно случайно и просто решила немного развлечься, а заодно и пополнить свою бюджет от продажи человеческих органов.

– Так это была птица, предупреждающая нас об опасности?! – воскликнула изумленная Жанна, вдруг вспомнившая про некий странный предмет, упавший к ним в беседку, где они с кавалером решили заняться любовью и где Эбант скрыл от нее всю правду своей ужасной находки.

– Да, именно, – подтвердила Шуваёва слова девушки и, не останавливаясь, продолжила дальше: – Я специально напросилась у вашего начальника на постой, как он тогда выразился, к «старушке-пердушке», не задающей лишних вопросов и не лезущей в личную жизнь своих постояльцев. Дождавшись ночи, я вылезла в окошко, не привлекая внимания хозяйки, и выманила всех вас – как предсказуемо поведение полицейских! – к дому Моревых, а сама отправилась к местному постоялому двору и заставила мальчика, сидящего в отеле на вахте, выйти ненадолго на улицу, сама же беспрепятственно пробралась в здание, где, не замедляясь, прошла в комнату и, пока тот обходил все самые интересные места гостиницы, пряталась там; потом мы встретились, и он, а затем Сулиева стали моими очередными жертвами. Впоследствии у меня вдруг возникла любовь вон к тому парню, – болезненным взглядом она указала в сторону видневшегося из-за постамента, с доктором Кригером, Олега Нежданова, безвольно дожидающегося в тележке окончания этого разговора, – а дальше была поездка на польскую территорию…

– Да, точно! – вдруг воскликнула провинциальная сыщица, озадаченная одни очень важным воспоминанием. – А та ворона, что врезалась к нам в машину, – ее ты тоже заставила так поступить?

– Все верно, – согласилась Анабель с такой постановкой вопроса, – если ты, Настя, – она называла ее уже ласково и только по сокращенному имени, не выказывая при этом пренебрежения, – помнишь, то мы с тобой тогда поругались, вследствие чего я находилась на огромном эмоциональном подъеме и силой одной только своей мысли смогла подчинить себе даже, казалось бы, неразумную птицу. Потом были генерал, капитан и, наконец, ты; в общем, видишь ли, пророчество с предвестником смерти оказалось достаточно сильным, и пока только, единственно, ты в той ли иной мере не подверглась запущенному мною проклятью, кстати, твоему другу, Настя, необходимо срочно к врачу, потому как взаимодействие сонного газа и введенного в его кровь препарата могут через пару тройку часов стать причиной его неминуемой гибели; нейтрализовать же их можно только проведением интенсивного устранения интоксикации, причем единственным способом – путем переливания крови… На этом, пожалуй, все: во-первых, я очень устала и буду уже готовиться умереть, ну, а во-вторых и в последних, про то, как мы бегали друг за другом, рассказывать не буду, потому что ты и сама это прекрасно знаешь, а закончу раскрытием одной странной особенности этого засекреченного холма – никто не в силах отыскать к нему путь, кроме, разумеется, тех, кто его уже знает.

Словно бы подтверждая свои слова, Белла закрыла свой сохранившийся глаз и придала себе убедительнейший вид полной ото всего отрешенности, одновременно заставив своих слушательниц задуматься в итоге о том, что пора им уже начать выбираться.

– Пойдем, Жанна, поищем проводку, – рассудительно промолвила сыщица, прояснившая для себя по большому счету все основные моменты, – только, гляди, аккуратней ступай по кислотным лужам, а не то еще придется заменять и обувку.

Шутка получилась не очень смешной, и единственное, чем отличилась, так это заставила Мореву утвердительно кивнуть головой и стараться двигаться по возможности осторожно, с каждым следующим шагом перепрыгивая на сухие участки (ведь, в отличии от оперативницы, обувшейся в практически «не убиваемые» яловые сапоги с толстой подошвой, она продолжала оставаться в легких кроссовках). Анастасия же в это время обошла постамент с фашистским доктором по кругу и, подхватив тележку за ручки, стала медленно вывозить ее на прямую линию с Шуваёвой; сыщица все более приближалась и, после такой откровенной беседы совершенно не ожидая подвоха, уже была от поверженной немки, урожденной от фамилии Кригер, всего лишь в трех метрах, как неожиданно ее единственный глаз открылся, а в руках блеснул метательный предмет, изображенный в форме нацистской свастики, начавший к этому времени уже разлагаться, ржаветь и тускнеть, но при все при этом все еще не потерявший своих губительных качеств. Сделанный обожженной рукой, тем не менее отточенный до автоматизма, бросок достиг своей цели и нацистский крест поразил беспомощного капитана прямо в правую сонную артерию, после чего, ударившись в позвоночник, прочно застрял в его шее. Несмотря на столь серьезное повреждение, кровь тем не менее просачивалась несильно, тоненькой струйкой стекая на немецкую форму, едва прикрывавшую измученное тело боевого спецназовца.

– Но, зачем?! – в порыве непередаваемого возмущения крикнула оперуполномоченная, просто шокированная таким коварством и никак не сумевшая среагировать. – Ты, вроде, уже согласилась с тем, что мы все вместе отсюда уйдем?! – негодовала Настя, обходя тачку, вдруг самопроизвольно начав обливаться слезами и тут же становясь перед возлюбленными на колени.