Василий Боярков - Секретное логово смерти

– Вот именно за этим и я собираюсь туда отправиться, – выдала Шуваёва свое заключение, прекрасно понимая, что пора заканчивать эту затянувшуюся беседу, начинавшую представляться ей просто никчемной, – все необходимые сведения она получила, а со всем остальным можно разобраться, достигнув искомой местности, – чтобы взглянуть на покойников – каких удастся найти! – а там уже делать надлежащие выводы, ведь я сюда приехала работать, а пока ничего другого, к моему величайшему огорчению, у нас все равно не имеется, а уже пора составлять хотя бы какой-то отчет.

Едва она успела закончить, словно по чьему-то негласному повелению, на столе у Бунько зазвонил телефон и из непродолжительного разговора, состоявшегося тут же, в присутствии профессиональной московской специалистки, стало известно, что все подготовительные мероприятия успешно закончены и можно уже выдвигаться в дальнее, не обещающее быть легким странствие.

– Все, Анабель, нам можно ехать: все собрались и ждут на улице только нас, – озвучил руководитель суть состоявшегося доклада, озвученного ему дежурным, одновременно любезно приглашая высокую московскую гостью проследовать с ним на выход.

На улице их дожидались машины: один «уазик», принадлежащий военным, где – то ли по какому-то странному стечению обстоятельств, то ли просто умышленно, не беря во внимание капитана и генерала – уже находилась оперативница, словно зачарованная беседовавшая с Олегом, как и она, занявшим заднее место; и второй «уазик», служебный, где теперь помещались свободный, не задействованный в дежурной смене, водитель, участковый, эксперт-криминалист, один из заместителей начальника и на этот раз прибывший вовремя, а скорее всего, просто не пожелавший гробить в лесу личный автомобиль следователь Енотов. Нужно было видеть тот взгляд, каким белокурая красавица одарила беззаботно ворковавших друг с другом влюбленных, будто бы она собиралась на одном из них прожечь не заживающую сквозную дыру, и этим человеком представлялся отнюдь не военный; однако это состояние было мимолетным, возникшим ввиду неожиданной ситуации, и профессиональная специалистка-психолог быстро смогла взять себя в руки и придать выражению лица непринужденное состояние; но вместе с тем такая ее непреднамеренная вспышка ярости ни была не замечена, и Бунько, шедший с ней рядом и нечаянно узревший волну непроизвольного гнева, мысленно усмехнувшись, подумал: «А дамочка-то у нас не без придури», – но вслух ничего не сказал, а уверенным шагом последовал на оставленное специально для него место, бывшее, разумеется, спереди, рядом с усевшимся за управление автомобилем генерал-лейтенантом. Шуваёву, следующую к той же автомашине, но, единственное, собиравшейся устроиться сзади, возле понравившегося ей капитана, занимали в это мгновение совсем даже иные мысли: «И как, простите меня, эти «голубки» так неожиданно «сворковались»? Я первая «положила глаз» на этого молодого красавца – так почему я теперь должна его уступать кому-то другому, причем просто так, считай, что без боя? Нет! – просто кричала она про себя, едва скрывая свое невероятно возмущенное состояние. – Этому не бывать! И пускай эта мерзкая «сучка» хоть сдохнет, но я не позволю ей уводить у меня из под носа того, кто должен принадлежать мне исключительно по первому праву, тем более что у меня есть и деньги и положение – а это кто? – лишь так, зачуханная провинциальная и, как я нисколько не сомневаюсь, временная зазноба, когда же красавчик узнает получше меня, то никакая – пусть даже трижды супермодель! – ему не понадобится».

Воодушевленная такой, казалось бы, неопровержимой уверенностью, Анабель занимала место с правой стороны от спецназовца, оставив более удачливую соперницу слева. Почти в ту же секунду захлопнулась и передняя дверь, предупреждая, что вся команда находится в сборе и что сейчас начнется движение. До леса ехали по ровной, гладкой дороге, непринужденно болтая, даже несмотря на всю ответственность миссии, причем москвичка из «кожи лезла вон», как старалась, чтобы офицер переключил свое внимание на нее и чтобы, соответственно, удивился какими, неповторимыми, она обладаем достоинствами, причем как в своей внешности, так и умственном развитии тоже. Но вот наконец они заехали в лес, и дальше началась неприятная тряска, словно бы специально вернувшая всех к суровой действительности.

– Как думаешь, Олег, – специально старалась Шуваёва задерживать на себе подольше внимание влюбленного в другую спецназовца, не забывая одновременно мысленно рассуждать: «Ничего, – начала она строить интригу, – сначала надо их разлучить, чтобы он остался со мною наедине, а там – легкий гипноз, и он – в моей полной власти», но пока ее занимало еще и кое-что другое, удачно совпадавшее с ее основными планами, – далеко нам теперь ехать или, вопрос попроще, когда мы прибудем в тот страшный лагерь?

– Тебе что, Белла, уже надоело трястись по кочкам да по ухабам?.. Так незачем было тогда и ездить, – неожиданно вклинилась в разговор Юлиева, «растворившись» во взаимных чувствах невольно не замечавшая предвзятого к ней отношения со стороны невольной соперницы, но притом не упускавшая ни одной представившейся возможности, чтобы не «подколоть» зазнавшуюся московскую особу, в отличии от подхалима Бунько прекрасно осознавая, что, находясь на такой, не особо важной, должности, та никаких особых проблем создать ей не сможет, – тем более что тебе там особо и делать-то нечего, ведь гипнозом покойников не воскресишь и с ними не пообщаешься. Так что сидела бы лучше ты, Белла, дома, да грелась бы у «старушки-пердушки» на печке, да кушала бы ее сладкие блинчики.

Все это произносилось настолько просто и незатейливо, что вызвало на лице Нежданова бессознательную улыбку, физиономию же другой, не менее бесподобной, красавицы перекосило от невольно нахлынувшей злобы, однако, как и всегда, ее замешательство длилось недолго и девушка смогла почти мгновенно справиться со своим внутренним, разгневанным состоянием. Опытная специалистка, практиковавшая, следует подчеркнуть, в области психологии, быстро проанализировала сказанную ей вроде бы как даже и обидную фразу и, отвечая «любезностью» на «любезность», сказала:

– Гипноз, говоришь? Странно, что ты сама тогда не описалась, хотя, если быть до конца откровенной, ты бы с точностью обмочилась – не выведи я тебя из транса; ну, а что же касается неровностей на дороге – они мне полностью безразличны; а интересуюсь я дальностью пути только с единственной, вполне оправданной, целью – чтобы, как и вы, все остальные, быть в курсе происходящих событий. И я совершенно не понимаю твоей, Настя, иронии: разве в провинции сейчас такой здравомыслящий интерес осуждается?