Сергей Пузырев - Приют последней надежды

Я так часто терял, люди так часто уходили из моей жизни, что в какой-то момент я стал принимать это как должное. Глупо верить в безграничную верность. Давайте, быть честными. Все мы – потребители, и единственное, что важно для нас – это личное удобство. Новые туфли, новые джинсы, новая подушка, новый человек – главное, чтобы это было удобно. Хотя, не спорю, некоторые руководствуются другими факторами. Например, внешней привлекательностью. Но даже так рано или поздно все упрется в вопросы удобства. Люди приходят и уходят, как только ты становишься неудобен для них.

Ты так изменился.

Люди не меняются, меняются лишь их желания и потребности. Поэтому, когда вам неожиданно заявят, что ваши речи вдруг стали противны собеседнику, что вы подлый (даже при условии, что вы никогда этого не скрывали, потому что это единственное, что сблизило вас) человек и что при отсутствии общих интересов (а их действительно нет, потому что все это время вы подстраивались под человека и его интересы) нечего и время тратить на пустую дружбу – не обращайте внимания. Не могу сказать, что дело не в вас. Разумеется, в вас, хоть и не только. Просто человек, проснувшийся с утра, вдруг решил, что хочет быть хорошим (хотя бы на словах), а наполненный саркастичностью приятель ему сейчас просто-напросто не удобен. Согласитесь, это ведь сущая нелепица! Вот и не стоит переживать из-за таких пустяков.

Но ты переживаешь. Всегда переживаешь.

Но, в конечном счете, остаюсь один. Всегда один.

И все же.

Мне надоедает думать об этом. Слишком много воспоминаний всплывает в моей голове. Неприятных воспоминаний. И не уверен до конца, принадлежат ли они мне. Я переворачиваюсь на бок, подкладывая согнутую в локте руку за голову. Меня одолевает полуденный сон.

Солнечный луч, проникший в мою комнату, опасливо ползет по краю шкафа, медленно перебираясь на стену. Он словно вор, не ожидавший застать хозяина дома, хотел бы ретироваться, но законы физики неумолимо приближают его ко мне. В комнате тихо, лишь стальной радиатор периодически издает глухое потрескивание.

Ее тонкая холодная рука нежно касается моей щеки. Она лежит лицом ко мне, точь-в-точь повторяя мою позу. Длинные русые волосы раскинуты по всей кровати, оплетая собой и ее и меня. Я ловлю себя на мысли, что мы с ней словно две рыбёшки, пойманные в прочные сети судьбы, из которых выбраться нет никаких шансов. Мне становится грустно, а ее это как будто бы не волнует. В ее глазах блестят мириады звезд, а на губах застыла еле заметная улыбка. Рука сползает ниже и замирает на моей шее, где-то в области сонной артерии. Я вижу, как звезды гаснут в ее глазах, наполняясь гневом, а прекрасное белоликое лицо темнеет, искажаясь кривой ухмылкой. Она приоткрывает рот, когда острые ногти впиваются в мою шею:

Уби…

– Довольно, – обрываю я ее, отталкивая ее руку своей.

Гнев сменяется безразличием, и Элизабет растворяется в воздухе, превратившись в дымку.

Сдерживаться все труднее. Я чувствую, что она зовет меня. Ей нужно что-то мне показать, ее желание копится и скоро превратится в волну, которая накроет меня с головой. Скорее всего, я снова провалюсь в воспоминания, а значит выпаду на какой-то период из жизни, так и не разобравшись с Мелани и Штефаном.

Я приподнимаюсь и сажусь на край кровати. Машинально поворачиваю голову в сторону окна. Солнце вновь потухло. Будто кто-то выкрутил лампочку.

Я встаю с кровати. Где-то в нескольких десятках метрах от меня находится комната Мел. Когда ранее я постучался к ней, никто мне не открыл. Может, ее и не было там. И сейчас нет. Но я всматриваюсь сквозь белую занавеску, надеясь заметить какой-то знак, всполох, свидетельствующий о ее присутствии.

Мелли, что же с тобой происходит? Что ты делала в оранжерее? И почему сбежала?

Мне вспомнился убитый паук. Связан ли он как-то с ней?

За завтраком она и Штефан вели себя странно. Кстати о нем. Почему его кольцо, если оно его, оказалось у убитой? Да, он сказал, что был с ней незадолго до ее смерти, но это не объясняет, почему кольцо было сжато в ее кулаке. С утра он покинул нас в спешке, неужели вспомнил о нем? Вспомнил об улике, которая может бросить на него тень? Возможно ли, что он отправился в оранжерею, где думал найти его, чтобы отвести от себя подозрение? Но не нашел, поэтому в библиотеке уже выглядел таким подавленным? Или он подозревал, что кольцо у меня!

Хоть сломай голову от всех этих догадок, да правду так и не узнаешь.

Не узнаешь, пока не спросишь у них напрямую.

И чего я только к ним привязался? По сути то, какая мне разница, чем они занимаются? Да даже если и они убили же эту бедняжку, что мне с того?

Вопросы, на которые я пока не нахожу ответа.

Последующие несколько часов я провел в своей комнате, разгребая вещи Артура. Предположив, что я мог пропустить что-то важное, я решил уделить свободное время исследованию своей собственной проблемы. Меня все еще беспокоила пропажа фотографии Элизабет и Генри. Сама она из комнаты уйти не могла, а значит, кто-то побывал тут. Следов взлома я не обнаружил, как и пропажи других вещей. К сожалению, и это стоит признать, я совсем не в курсе того, чем еще обладал сэр Артур Рэд. Если что и пропало, я вполне себе мог это не заметить. И это факт меня печалит и пугает одновременно. Невольно я вспомнил об Амелии. Она так сильно не хочет, чтобы постояльцы следовали пути персонажей и, если предположить, что фотография является ценным предметом, ключом для распутывания тайны моего героя, то кража вполне может быть делом ее рук. Но для этого ей нужно знать об ее существовании. А о фотографии знал только я. Так что вряд ли Кардинал к этому причастна. В общем, в подобных размышлениях я и провел какое-то время в ожидании вечера.

Отсутствие часов, конечно, многое усложняло. Библиотека закрывалась перед ужином, но, сколько оставалось времени до него, я не знал. В итоге подождав, пока солнце спрячется за горизонт, я отправился в библиотеку, чтобы незаметно спрятаться в каком-нибудь дальнем темном, покрытом паутиной углу.

Что мне и удалось сделать.

В библиотеку я практически бежал. Не зная сколько времени осталось до ужина, мне хотелось оказаться внутри до того, как закроются мощные библиотечные двери.

В коридорах пансионата стало тихо. Интересно, кто-нибудь еще, кроме меня и Мисаки, пытается выбраться отсюда? Еще днем я видел снующих туда-сюда постояльцев, а теперь кроме девушек из прислуги наводивших порядок на первом этаже (кто-то знатно наследил там, оставив огромную лужу темной жижи из грязи, воды и бог знает еще чего на полу) я больше никого не встретил. Словно все моментально вымерли, или, как тут говорят, съехали… Надеюсь пропажа Штефана и Мел никак с этим не связана, и они просто занимаются своими делами. Своими темными таинственными делами.