Михаил Парфенов - Истории Ворона [сборник litres]

Кусач пошел вперед, ступая по следам от протекторов самосвала. Спрятал кусачки и включил фонарик. Кучи песка отливали красным. Длинные ряды бытовок образовывали коридор. Мутные оконца слепо поглядывали на Кусача.

Кусач жил прошлым (после пятидесяти это нормально, ведь так?). Но он не соврал тому пареньку, с которым когда-то водился сын, когда сказал, что ему нравится новый район. Здесь действительно было спокойно и умиротворенно. Ему казалось, что он это заслужил. Видеться с сыном, с внуком. Болтать с продавщицами. Гулять по лесу за «железкой», сидеть с удочкой.

Да, заслужил. За то, что жил честно и прямо и смог привить это сыну. За то, что не раскроил (не покусал, ха) личико своей «благоверной», когда она попросила его что-нибудь решить с совместным сосуществованием, а сделал все чинно и быстро. За то, что дал под сраку онкологическому грызуну, который намеревался закусать его до смерти…

– Гиря! – позвал Кусач. – Где ты, братишка?

ТЭЦ трубила во все трубы. Ничего не слышно, кроме этого гадского гула.

Теперь, сворачивая к зданию, Кусач усомнился, что слышал лай Гири – полчаса назад, за забором. Именно поэтому он отнес пиво домой и вернулся к калитке с болторезом и фонариком.

Приютить раненую шавку было правильным решением. Как и сейчас – найти ( спасти ) ее.

Он поднял глаза на недострой, опутанный строительными лесами. Какой ушлепок решил строить дом без окон? Кусачу давно не нравилось это здание. Серое пятно. Опухоль. Разомкнутое колодезное кольцо – разрыв вел во внутренний дворик. Окна выходили только туда, и иногда Кусач смотрел с балкона своей однушки на круги бледного света. Круглые окна, мать их, иллюминаторы – архитектор точно злоупотреблял чем-то тяжелым.

Кусач выключил фонарик. Хватало сияния полной луны и света прожекторов, запутавшихся в строительных лесах.

Внезапно – когда нутро свыклось с этим звуком – заткнулась ТЭЦ.

– Братишка! Гиря! – Кусач посвистел.

Гиря не отзывался.

Зато кто-то шуршал во дворике.

Кусач пошел на звук. Подошвы остроносых ботинок ступали по гладким большим плитам с идеально ровными тонкими швами. Хрустел песок, но дворик был избавлен от мусора и остатков стройматериалов. Только на строительных лесах по правую руку лежали растерзанные упаковки теплоизоляции.

На уровне второго этажа горели красные огоньки. Видеокамеры.

В кармане у Кусача была обычная черная балаклава. Если ее натянуть и поднять воротник… Кусач криво усмехнулся. Он просто ищет свою собаку. А за сломанный замок, если придется, ответит. Всё по чесноку.

Во дворике было темно. Лунный свет лениво стекал по левой стороне внутреннего кольца и будто впитывался в армированный бетон.

Кусач поднял фонарик и поводил по стенам. Он все больше хмурился.

Не окна. Больше похоже на огромные прожекторы. Ага, на вмурованные в стену прожекторы. Кусач был уверен, что если их все разом зажечь, то лучи сойдутся в центре дворика.

Хрень какая-то…

Гиря выскочил из густой темноты под строительными лесами. Радостно, с нотками пережитого испуга тявкая, понесся на хозяина.

– А я за тобой, братишка. – Кусач подхватил пса на руки и дал облизать лицо. – Жрать хочешь?

Гиря заскулил. За спиной, отрезая путь, прокатилась тень.

Кусач развернулся.

– Это от них ты прятался? – спросил он пса. – Ну же, не дрейфь.

В проходе, которым Кусач попал во внутренний дворик, появился громадный шар, мелкобугристый, словно ком шелухи от семечек, черного и красного цветов. Красное пятно скользнуло вниз, через несколько секунд выплыло сверху – ком катился к нему.

Кусач прикинул размеры существа: метра полтора в диаметре, плюс-минус.

Ком приближался.

«Что за долбаная хрень?» – подумал Кусач. Гиря бился на груди, царапая и подвывая. Рукоятки болтореза сползли за резинку куртки.

Кусач попытался найти у существа глаза, но, кроме красного пятна, ничего не видел. Красное пятно казалось складчатым, с грубым рисунком, как у шершавой кожи. Остальное тело было черным, неровности напоминали кровяные корочки. Уродливый ком заметно раздувался и сдувался, как кузнечные меха.

Луч фонарика задрожал. Мышцы Гири вибрировали.

Существо сократило расстояние между ними до жалких двух метров.

Что бы это ни было, оно напугало пса. Кусач ухмыльнулся узкой хищной улыбкой.

– Подганиваешь? – спросил он. То ли у существа, то ли у самого себя.

Ком ринулся на него, и Кусач перебросил через него тонко скулящего Гирю, надеясь, что шавка вырвется из ловушки.

Существо замерло, подрагивая, будто в замешательстве.

Кусач уронил фонарик, выдернул болторез и поднял к плечу.

– На меня смотри! – приказал он.

Скулеж Гири удалялся. Во дворике остались только человек и круглая хрень.

– Ну?

Уродливый ком откатился назад и медленно закружил вокруг Кусача, с каждым кругом уменьшая радиус. Казалось, он пританцовывает. Красное пятно смотрело на человека.

А затем распахнулось. Кусач увидел холодное мерцание зубов: зубы располагались в два ряда и были правильной треугольной формы, как египетские пирамиды.

Кусач швырнул в существо болторез и побежал к строительным подмостьям.

Подпрыгнул, вцепился руками в стальную горизонталь, нашарил ногой диагональную стяжку, оттолкнулся и забрался на дощатый настил. Ком прокатился под ним, подскочил и укусил воздух там, где мгновение назад висели ноги Кусача.

Кусач стал карабкаться выше.

Конструкция содрогнулась от удара. Заскрипели рамы, раскосы и ограждения.

Он удержался. Подтянулся, забросил ногу на подмостки второго яруса, перевалился всем телом. Лестница была в трех пролетах, Кусач бросился к ней. Надо попасть на крышу, а там – будет видно.

Сверху упало чудовище.

Проломило доски перед отскочившим назад Кусачом и полетело в темноту. Кусач схватился рукой за стойку и подался вперед, силясь рассмотреть существо внизу.

И увидел, что охотников стало двое. Два уродливых кома метались у металлических башмаков, вдавленных в опорные доски. Сколько их всего?

Одно существо откатилось от лесов, разогналось по дворику и врезалось в раму. Другой ком прыгнул на вертикальную лестницу, вращаясь так быстро, что смог заскочить на настил. Он понесся по краю, ломая ребра конструкции.

Подмостки затряслись.

Кусач слышал и видел, как рушатся леса; как из стены здания дымными пулями вылетают анкеры; как нетерпеливо ворчат существа; как он теряет опору и падает в колодец луны.

Он перевернулся в воздухе, однако умудрился схватиться обеими руками за трубу – конструкция заваливалась, тряслась и стонала, – повиснуть, тем самым немного замедлив падение. Он поджал ноги, чтобы смягчить удар.

Левый ботинок угодил во что-то мягкое и горячее. Правое колено взорвалось болью. От удара перехватило дух. В позвоночнике щелкнуло. Кусача вдавило грудью в трубу. Остаток ограждения удержал его в полувертикальном положении. Он почувствовал острую боль в ребрах. На голову сыпалась бетонная крошка.