Михаил Парфенов - Истории Ворона [сборник litres]

Это был милицейский ГАЗ. По бортам едва ли не до самой крыши тянулись брызги грязи. Двое милиционеров стояли, насмешливо глядя на Матвея.

– Ну что, попался? – сказал первый.

– Каюк тебе, – сказал второй.

Матвей обессиленно опустился в дорожную пыль. Его подхватили под руки и небрежно зашвырнули в стакан.

– Можно я ему зубы выбью? – спросил второй.

– В участке выбьешь, – ответил первый.

Хлопнула дверь, и Матвей забылся глубоким мертвым сном.

Он проснулся затемно на жестких нарах. Голова нещадно болела, а когда он оторвал ее от лежанки, боль разлилась по всему телу. Кое-как уселся, приходя в себя.

В обезьяннике было сыро. Пальцы были скользкими и мокрыми, и вся одежда пропиталась влагой и теперь противно, с чавканьем отлипала от тела. Где-то в продоле за решеткой светила тусклая лампочка, но свет не доставал до камеры. Матвей забрался с ногами на нары. От холода и сырости его начинала пробирать крупная дрожь.

Из продола доносились голоса, спорили, переругивались.

– Да давай его к этому, к водителю, екарный бабай!

– Ни хера. Сказано – поодиночке сажать всех.

– Поодиночке? А сам ты где спать собираешься, умник?

– Вот не надо! Одну ночь не поспим, ничего страшного.

– Да давай не выдумывай, водилу с утра конвой увезет в райцентр, тачку его оттянут – она по ориентировке с «Искры» проходит – и мешки с иконами заберут. Давай в одну их, ничего страшного.

– Хрен с тобой. Давай в одну. Стерпится – слюбится.

Раздался дружный гогот. Где-то на улице завыл пес. Шаркая сапогами, притащился дежурный, остановился у решетки:

– Э! Живой там, нет? Сейчас к тебе соседа определим. И не шуметь тут, ясно?

– Ясно, – пробормотал Матвей.

– Ясно ему. Я б тебе, гнида гнилая, показал, что такое ясно. Ребенка убил. И аварию подстроил. Крышка тебе в зоне. Так-то! – И дежурный скрылся из виду.

Матвей улегся обратно. Внутри разливалась осенняя слякоть, и больше ничего. Никаких ощущений. Никаких мыслей. Снова раздались шаги, лязгнула дверь. Опять шаги, уже в камере. Щелкнул замок. Повисла тяжелая сырая тишина. Матвей открыл глаза, и желтый лик, смотревший на него с проклятой иконы, исчез. Стена перед лицом влажно поблескивала в полумраке. Он провел по ней рукой. Растер черную склизкую плесень в подушечках пальцев.

– Ну привет, Гагарин херов, – сказал за спиной Злотый, и притихший продол взорвался визгливым собачьим лаем.

«…максимум благодарностей всем за поддержку, без вас у меня, конечно, ничего бы не получилось. С вами был Максималекс, подписывайтесь, ставьте лайк, увидимся на следующей неделе, всем максимум всего!» – Видео закончилось бодрым запилом на электрогитаре.

Алексу никогда не нравился собственный голос в записи, но он уже смирился с тем, что звучит, как писклявый подросток. В конце концов, такие вещи уже не кажутся критичными, когда ты заработал свой первый миллион подписчиков. Парень довольно откинулся на кресле, пригладил соломенного цвета волосы и потянулся. Только после этого он услышал трель дверного звонка.

На пороге стоял сосед – дряхлый еврей из квартиры напротив. Когда его сиделка брала выходной, тот иногда обращался к Алексу с просьбой – сходить за продуктами или поставить укол. Юноша учился на фельдшера и никогда не отказывал старику в услуге.

– Герр Шимель, добрый вечер. Я опять мешал вам заниматься музыкой? – вежливо спросил видеоблогер.

Сосед потряс лысой, покрытой старческими пятнами головой и заскрежетал:

– Что вы, Алекс, мой мальчик, ни в коем случае. Я бы хотел попросить вас об одной мелочи, если только найдется время. – Еврей печально развел руками, как бы показывая, насколько его дела ничтожны по сравнению с занятиями Алекса.

– Разумеется, герр Шимель, я сейчас как раз свободен, – соврал молодой человек – ему предстояло еще учить анатомию перед промежуточным тестом, но выцветшие глаза старика смотрели с такой надеждой, что парень не смог отказать. «Ночью доучу», – пообещал он сам себе.

– Умоляю вас – Хаим! Называйте меня Хаим, прошу. Захватите свой компьютер, пожалуйста. У меня сегодня к вам просьба как раз по вашей специальности, – скрипуче хихикнул старик.

– Как скажете, Хаим, – произнес Алекс непривычное для языка имя. Вернувшись в комнату, он отсоединил ноутбук от зарядки и вернулся в холл, где его ждала скрюченная фигурка, одетая во что-то похожее на длинную белую ночнушку. На блестящей лысине смоляным пятном чернела кипа.

– Ой, спасибо вам, молодой человек, не оставили старого нэбеха в штихе, – рассыпался в благодарностях сосед. – Пойдемте-пойдемте, это ненадолго.

Следуйте за мной, юноша! – махнул он рукой, приглашая Алекса пройти через темный, заставленный разнообразной рухлядью коридор.

Запах лекарств и средства от моли забивал ноздри. Пройдя мимо нескольких закрытых дверей, они оказались в кабинете. Напротив стола примостились два пухлых кресла, на стенах тут и там висели старые фотографии, а полки стеллажей были забиты всяким хламом.

В квартире старика Алекс бывал уже не раз – заносил купленные продукты, посылки, мерил старику давление и помогал с тяжестями. Пожилой еврей не скупился на слова благодарности и неизменно пытался накормить молодого человека мацой с каким-то рыбным фаршем, от чего тот всегда вежливо отказывался. Герр Шимель также не упускал возможности поругать современных композиторов и немецкую политику. Если старик начинал говорить о музыке – его было не остановить. Рассуждая же о сирийских беженцах, турках и арабах, он печально цокал языком и приговаривал: «Дезелбе дрек, не к добру все это, не к добру!»

– Я чайку поставлю! – скрипнул герр Шимель за спиной и бодро захромал куда-то вглубь квартиры.

Алекс же, не зная, чем заняться, принялся рассматривать полки. Те представляли собой беспорядочное нагромождение самых разнообразных вещей, покрытых толстым слоем пыли. Книги по музыке и нотные издания соседствовали с облезлыми менорами, призовые статуэтки перемежались увесистыми талмудами по каббале. Целую полку, растолкав по углам виниловые пластинки, вольготно занимала чудовищного размера Тора, увенчанная сувенирным дрейдлом. Лишь на поверхности огромных размеров комода царил идеальный порядок – там даже ежедневно протирали пыль. На подставке из красного дерева царственно покоилась потертая, исцарапанная, траченная жучками удивительно маленькая скрипка.

– Родители подарили мне ее на шестилетие. Моя первая скрипочка, – неожиданно из-за спины с ностальгией в голосе прокомментировал Хаим. Алекс чуть не подскочил от неожиданности. Когда старик только успел вернуться?

– О, герр… Извиняюсь, Хаим, так что у вас за просьба? – спросил юноша.