Руслан Передельский - Чугунные облака

Ангел рядом с ним ехидно улыбался, схватив за длинные пышные крылья, пытаясь ухватиться за нависший нимб.

– Шлюшка – повторился Андрей, рассматривая туфли девушки – Кабель – вырвалось у него, когда взгляд упал на лысину отца, с детства внушавшую ему страх облысения. Чёртова лысина.

Он закрыл фото и открыл текст.

Безумная Леди V. Может быть, эта маньячка дела ему услугу, заботливо скрывая все тайны его семьи, с фотоаппаратом охотясь за резко всплывшей наверх сенсацией. Она была правдорубкой. Понятное дело, первой его целью стоявшей над всем было разрушение семьи Андрея. Но может быть, узнать о грязных тайнах его отца было к лучшему?

«Жить двойной жизнью – опасное дело… Спроси у своего отца.

Всевидящая Леди V

P.S. Передавай привет папочке

P.P.S. Удивлена, что у него до сих пор стоит. Мы с подругами ставили на обиженно повисший навеки висяк)))))»

Он выключил телефон, отбросив на мягкий матрас. Гнев – всё что он чувствовал. Чистая злость. Всю жизнь его отец относился к семье свысока. Он считал их с мамой людьми низшего сорта, сбрасывая всё на свой высокий ай-кью.

Это общение перекачивало на поступки. Он отнёсся к его любимой маме как к дуре, которая не замечает предательство перед носом. Это было омерзительно. Арсений был омерзителен.

– Теперь я знаю что ты делал в Зимбабве, подонок– прошептал Андрей, представляя отца шныряющего по улицам Хараре в поисках дешёвой чёрной проститутки, отправив своего друга на сафари, чтоб он делал там наивные кадры зевающих гепардов для доверчивой семьи.

Андрей взглянул на семейную фотографию, где изображена мама, папа и он стоя на смотровой площадке Ниагарского водопада. Помнится, мама тогда всю дорогу ныла. Она считала что весь потраченный на водопад день она могла бы исследовать самые пафосные шоурумы Торонто, продолжая спускать тысячи долларов на шмотки молодых канадских дизайнеров. Андрею была не по вкусу канадская мода, и тогда он уехал с одними лишь шир потребными товарами в чемодане, намокший от обильных брызгов природного чуда света.

Но мать, вышедшая из «мерседеса» с тонированными окнами расплакалась, не сдержав эмоций. Она схватилась за сердце, смотря на невероятное зрелище. Тонны воды, резко обрывавшиеся в реку. Удивительно.

Она схватила мужа и сына, крепко обняв. Тот снимок сделан именно в этот момент. Сейчас он стоял на полке напротив окна в комнате Андрея, напоминав о самой невероятной красоте, что только довелось видеть ему в жизни.

Схватив рамку рукой, он резко перевернул её другой стороной. Ему стало противно от одного лишь взгляда лжеца-отца, который скорее всего, и тогда мог изменять матери.

Он пожалеет о том дне, когда у него встал на кого-либо кроме его жены. Андрей не даст ему скрывать свои грязные поступки дальше. Этот лысый плэйбой не смеет обманывать его мать.

Мы стояли напротив двери в дом кошатницы. Пришлось раскинуть мозгами, чтоб найти его.

Серая коробка у большой дороги представляла собой посредственный магазин, в задней части которого жила его продавщица. Чтоб найти вход нужно было обойти коробку вокруг. Угадайте, в виде чего сделан дверной глазок у кошатницы? Правильно! В виде кошачьего глаза! Создавалась впечатление будто сквозь него в нас кто-то всматривается. Рядом начинается густой лес – прямо за узкой тропинкой. Вокруг схожие серые дома; не знаю, зачем я на это обращаю внимание. Но очень хочется, чтоб, если что, рядом оказались люди.

Машина Макса неаккуратно припаркована прямо у ствола тонкого дерева, нависшего над ней огорчённым силуэтом. Это утешало.

Мой напарник постучал два раза. На смену неловкости пришло волнение.

– Думаешь, старуха дома? – неуверенно спросил он всматриваясь в глазок.

– А где она ещё может быть? Магазин закрыт.

Макс постучал ещё два раза. За дверью послышались тяжёлые шаги. «Шарк-шарк» – легко представить две сморщившиеся кочерыжки, с трудом волочащиеся по полу. Послышалось резкое мяуканье. Должно быть, один тяжёлый шаг неаккуратно упал на кота. Шаги затихли.

– Кто там? – недоброжелательный громкий голос. Видимо, кошелка внимательно изучала нас сквозь глазок.

Пришло время включать пай-мальчика. У меня это получалось недурно. Улыбочка, умные глаза, и главное: делать вид будто тебе интересны бестолковые разговоры. Кивать и слушать, слушать и кивать. Это все что нужно взрослым для формирования хорошего мнения.

– Извините нас за беспокойство – спокойным тембром сказал я сквозь широкую улыбку. Макс стоял рядом, стараясь улыбаться как можно правдоподобнее – Мы журналисты из школьной газеты, пишем статью о самых почтенных представителях города.

– И вы решили опросить меня? – буркнула она. Злобная старая карга. От одного лишь её голоса я позволил себе поморщить нос.

Быстро опомнился.

Заглядывая в глазок (зрительный контакт – основа), я улыбнулся ещё шире:

– Что вы-что вы! Опросить – звучит чересчур грубо. Мы хотим взять интервью.

– Инте-рвью? – медленно повторила она хриплым голосом, смакую каждый слог.

– Именно! Вся школа жаждет узнать о вас – я запнулся, обдумывая сказанное – Для нас вы предмет глубочайшего уважения.

– Предмет? – возмутилась она.

– Он хотел сказать что мы все вас очень уважаем – добавил Макс.

Наконец послышался звук открывающегося замка. Между косяком и дверью образовалась щель, сквозь которую выглядывал тёмный карий глаз. После очередного досмотра старуха раскрыла дверь настежь.

– Проходите – но не задерживайтесь. У меня чересчур много дел.

«Основное – просмотр новой серии турецкой мыльной оперы» – хмыкнул про себя я, чуть не раздавив ногой возникшего из неоткуда рыжего кота. Он нагловато глянул на меня, прежде чем задрал хвост и развернулся задницей. На секунды я подумал что он меня обмочит.

– Проходи! – резко кинула МаМа, подталкивая меня к череде мурчащих котов. Они заполнили собой весь коридор, создавая вид гигантского ковра из шерсти. В воздухе витали кошачьи волосы, от которых можно было задохнуться. Едко пахло мочой.

– Ещё секунда тут – и я сдохну от запаха – прошептал Макс, отходя от старухи, закрывающей дверь.

– Проходите в гостиную! – кинула она, похрамывая ступая следом.

Передо мной тянулся короткий тесный коридор, ведущий к такой же узкой лестнице. На стенах уродливые обои цвета младенческого сюрприза, в некоторых местах слезают и обнажают серый бетон под собой. Сверху, прямо на них, висит миллион фотографий. На каждом крупными глазами по пять центов в душу заглядывает кот. И это ужасно жутко. Они как живые, сфотографированы таким образом, что где бы ты не стоял, но кот будет наблюдать за тобой. Переводить глаза из стороны в сторону, не упуская тебя из виду. Рамки самые броские и безвкусные -разноцветные, аж глаза выедают своей цветастостью. Со стороны смотрится как гигантский флаг ЛГБТ, вытканный по крупице.