Руслан Передельский - Чугунные облака

На этот раз обескураживала абсолютная жестокость. Старые люди часто предстают перед нами в фильмах и книгах как лишённые чувства такта, разума и сочувствия жестокие существа. Я был убеждён, что массовой культуре выгодно показывать всех стариков как сумасшедших. Просто до этого момента я никогда не сталкивался с таким высоким уровнем маразма.

– Не слушай её. Она уже давно не в себе – заприметив мою реакцию заявил Гена.

Конечно же, я не стал посвящать его в свои безумные сны. И свою голову всякими бреднями забивать не собираюсь. Прийду домой и загуглю: уверен, в ютуб найдётся миллион роликов на тему «Что делать, если незнакомые ранее люди появляются в твоих снах и предсказывают будущее».

– Она слепа – закрывая скрипящую дверь сказал Гена. Он совсем не обратил внимания на громкие грозные вопли:

– Вернись щенок! Сучье ты отродье! Не смей закрывать дверь! – я с состраданием посмотрел на парня, спросив:

– Может ей будет лучше с открытой дверью?

– Мне плевать, как ей будет лучше! – «ХЛОП!» Женщина из моего сна вновь стала миражом, выдумкой подсознания.

– АХ ТЫ НЕ ДОРОСШАЯ МЕРЗКАЯ ТВАРЬ! КАТИСЬ К ЧЁРТУ! ТЕБЕ МЕСТО В АДУ!

– Пошли отсюда – кинула не доросшая мерзкая тварь, скрываясь прочь от визга наполненного ненавистью.

Так бывает. Должно быть (я не психолог, и дальнейшее заявление не точно) в старости у людей может возникнуть подобная ненависть к окружающим. Опять же, я видел подобное в кино.

Ведь не может же бабушка так сильно ненавидеть внука? Он же не мог сделать что-то, вызвавшее такую острую и едкую ненависть?

Ведь так?

ВЕДЬ ТАК?!?!

В скором времени мы вышли на залитый солнцем задний двор. Точнее сказать не двор, а целое пыльное поле, усыпанное песком, сеном и круглыми козьими какашками, напоминающими шоколадный Нэсквик.

Нас, как швейцар со стажем у входа отеля Мариотт, радушно встретила крикливая гусыня, пищащая как сирена полиции. Она выбежала нам под ноги, продолжая кричать и тем самым волновать сидевших в вольере сестёр.

Геннадия озадачила возникшая проблема: несчастная гусыня продолжала безостановочный марафон, пробуждая жителей каждой клетки поочерёдно. Проснулись петухи и их голословные жёны, маленький птенчики, шумные козы. Углубляться в описания всех видов тварей, находящихся на ферме у меня нет желания. Во первых это будет невероятно занудно, я ведь тут не произведение классики пишу, во вторых я не силён в зоологии. Как например: чёрное клеймо на шее белой козы мне ни о чём не говорит. Уверен, более умный автор подогнал бы вам занимательный факт об этом животном.

Ну да ладно.

Зато, я могу описать как нелепо выглядит Геннадий, гоняясь за гусыней. Должно быть, рассмеяться во весь голос сейчас будет нелепо. Но я не сдержался, ведь картина представшая передо мной забавнее чем любой скетч шоу Бенни Хилла.

Парень, почти словив нахальную птицу, спотыкнулся о ведро и потерял равновесие, чуть не упав лицом в козий Нэсквик.

Окей, я не столь чёрств.

Долбанная гусыня, будь она счастлива, не сдалась и мне. А когда её пернатая задница была в моих руках, ущипнула меня цепким клювом за мизинец. Я позволил себе выкрикнуть пару непечатных слов, проклиная агрессивное животное во весь голос. Она всё орала.

– Да пасть закрой! – вскрикнул я, вструсив птицу и ошибочно надеясь тем самым привести её в чувства. Мне даже показалось, что Гену подобное отношение с животными фермы ранит. Вот уж где грин-пис был бы счастлив.

– Отдай мне её! – с этими словами он наконец забрал это бойкое создание и отправился к вольеру, пытаясь починить разорванную сеть. Конечно же, я собирался к нему присоединится, но помедлил, осматривая дворик.

Вниманием моим завладел схожий на дом по виду крупный, в отличии от остальных клеток и вольеров, сарай. Знакомые тёмные прогнившие доски, деревянная крыша и вороны, сидящие на ней. Своим карканьем они будто высмеивали нас: двух молокососов, гоняющихся за кричащим гусём.

Геннадий тем временем крикнул:

– Я за инструментами! – скрывшись из виду, я не спеша проследовал к загадочному зданию. Миновав клетку с петухами толчком отворил массивную дверь и зашёл внутрь.

Внутри ориентироваться помогали лишь тусклые солнечные лучи, проникавшие сквозь щели между досками. Ни одного окна – ужасная планировка.

В нос ударила невыносимая вонь: к душку старости тут примешался запах дерьма. Свежего, полежавшего, самого разного дерьма.

Скажите на милость, что в тот момент мною двигало?

В момент, когда натянув воротник на нос и вдыхая аромат духов «Coach”, подаренных мамой на прошлый новый год, я заходил всё глубже и глубже в это тёмное строение. Почему бы сразу, учуяв запах, не вылететь от туда со скоростью Флеша?

Тусклый луч упал на розоватую кожу, облепленную коричневой засохшей грязью. Свинья! Прекрасно!

Гигантская, жирная свиноматка. Чтобы таких огромных свиней сыскать нужно постараться. Думаю, пересмотрев каждую страницу книг рекордов Гинесса за все года двадцать первого столетия подобной свиньи не найти.

Животное, находившись где-то в пятнадцати шагах от меня замерло, засмотревшись в стену и развернувшись ко мне массивной пятой точкой. Возможно, свиньи так спят, хотя вряд ли. Возможно, она находилась в состоянии дивного транса. Возможно, свинья познала нирвану и углублялась в недры сознания, осваивая правила сансары. И я, блеклый пятнадцатилетний гавнюк, решил потревожить дивное создание, отвлечь от столь прекрасного и высокого.

Моя грация повергла бы в шок весящего тонну кита. Сделав шаг, я спотыкнулся об лежавшую на сене палку. Так вышло что палка подлетела вверх, и упав обратно издала не слишком громкий, но всё же звук.

Кто же знал что свиньи настолько чувствительны?

И настолько громки?

И настолько пугливы?

Удивительные животные!

Она завизжала: завизжала как девушка из сцены с душем в фильме Хичкока, как девчонка, испугавшаяся клоуна в цирке, как мальчик, первый раз катающийся на американских горках. Она орала надрывая голосовые связки, орала смотря двумя глазками-бусинками на меня. Кричала забившись в угол и наслаждаясь тем, в какой шок меня повергает её хрюканье.

Дивная фобия, должно быть я безумен. Слыша свинячий визг мне хочется зажать уши руками, закрыть глаза и сцепить зубы. Я не могу выносить эти звуки. Причину такой неприязни я пытался найти ещё давно. Может быть психологическая травма, идущая из детства? Может быть мне бы подсказал Ганнибал Лектор, и в конце спросил бы: «Твои свиньи замолчали?»

Пошатнувшись, я принялся уходить из сарая с неадекватной свиньёй. Оставлю её одну – никаких проблем. Я всё понял.

Холодная рука схватила меня за запястье. Я обернулся и увидел недовольную физиономию Геннадия: