Руслан Передельский - Чугунные облака

– Не я тебя выбрала, а сам город. Ты что, не замечаешь все эти знаки вокруг себя? Странные сны, видения, кошмары. Это всё должно было подтолкнуть тебя на нужный путь.

– А ты откуда это всё знаешь?

– Неважно. Важно то, что город распознал в тебе своего спасителя.

С самого приезда меня окружило столько паронормальной фигни, сколько хватило бы на сезон шоу «Мистические и паранормальные истории». Сны на уроке с жуткими свиньями, галлюцинации, кошмары. Я всегда оказывался на местах убийства, будто невидимый проводник специально подталкивал меня, желая показать кровавые трупы во всей красе.

– Звучит как полнейший бред. Вообще всё тут – бред. Телекинез, маньяки, кошмары. Чёрт возьми, мёртвая девка говорящая со мной! Я просто не могу обьяснить то, что происходит вокруг в последнее время.

– А как ты объяснишь это? – после этой фразы мёртвая незнакомка схватила меня за плечи и засунула свой язык в рот, начав страстно целовать. То что она была мертва не отменяло того факта, что сейчас я ощущал всё сполна. Самый настоящий поцелуй. Очень даже приятный (не осуждайте, господа присяжные!)

От мёртвой исходило едва заметное тепло. Когда я прикоснулся ладонью к её щеке с удивлением обнаружил, что её кожа полыхала. Словно она вновь загорится с секунды на секунду.

Тонкими ладонями она поглаживала мою спину и продолжала искусно шевелить губами. Она завладела мной, растворив в себе как таблетку аспирина. Мёртвые целуются мастерски, кто бы мог подумать.

Но потом в голове резко прозвучал щелчок. И самое странное: картинка, которая при этом всплыла перед глазами. Меня не взволновало то, что в любой момент из её рта могут полезть трупные черви. То, что она по идее зомби. Я увидел преданный взгляд Евы, её бледное лицо, широкую улыбку, и совесть загрызла как злая пиранья.

– Нет, я не могу так – с лёгким сожалением обрезал я, откланяясь от страстного поцелуя – Ты мертва. Ты мертва… мертва… – должно быть, я начал сходит сума. Как самый натуральный психбольной я бубнил одно и то же слово под нос – Мертва.. мертва… И у меня есть девушка! Ха! Моя девушка! Мы не можем целоваться!

От прикосновения человека (?), давно ушедшего из жизни, у меня началась истерика. Улыбавшись и морщинясь от щекотавших лицо холодный каплей дождя я рассматривал незнакомку. Несмотря на ливень её густая кудрявая укладка оставалась сухой и такой же блестящей. Должно быть, о подобной фишке мечтает каждая девчонка.

– Ах, Евочка – я нисколько не удивился тому, что она знает мою девушку– Ты должен понимать, кто она на самом деле. Это крайне важно. Она…

«АААААААА!!!»

Фразу девушки оборвал резкий пацанский крик, низкий, слегка хриплый. Он отбивался от обрывистых стен каньона и моментально разлетался по всему парку. Ужас, отчаяние, непонимание. Как же мне знаком этот крик, правда человек другой. Гена. Теперь и он познал ужас во всей красе.

Я обернулся, чувствуя как выплясывают в ритме диско мурашки на спине. Яр казался чёрной дырой, бесконечной, глухой, затягивающей в себя. Крик продолжал выползать из него, пугать, волновать.

Парк покрылся дымкой, ползающей у сырой земли. Теперь воображение рисовало десятки теней мертвецов, ходивших между деревьев. Они жили своей жизнью тут, в «Дубовом» – немного странной, но со своими законами и правилами.

Этот жуткий момент ничего не могло сделать ужаснее, но я ошибся. Всё, что нужно было для полноты картины – наполненный отчаянием крик.

Обернувшись, я не обнаружил блондинку на своём прежнем месте. Там где она стояла ранее витал туман, неторопливо перемещаясь далее в самую чащу леса.

Казалось, что разговор с мёртвой был очередной моей безумной фантазией. Реалистичной галлюцинацией. Но после себя незнакомка оставила приторный привкус на губах как напоминание о нашем разговоре.

Когда земля в этом яру превратилась в один сплошной ручей жидкой коричневой грязи? Липкой, густой, напоминающей тёмный шоколад с содержанием какао в восемьдесят девять процентов.

– Влад?! – кричал Геннадий, стараясь перепрыгивать с одного сухого островка на другой так, чтоб не угробить кроссы. Чувствовал он себя как персонаж древнего аркадного платформера, которые часто выставляют в самые далёкие залы парка с автоматами – Ау, я победил! Я задрался сидеть под этими клятыми кустами! – ноги жутко затекли. Даже после начала в воистину тропического ливня он терпеливо выжидал, боясь издать хоть малейший звук. Но, судя по всему, его никто и не собирался искать – ВЛАД?! – кричал он, вслушиваясь в собственный голос и шум дождя. Тьма вокруг сгущалась с невероятной силой, скрывая в тенях глубокую яму. Уже нельзя было различить, где топкая шоколадная грязь, а где сухая земля или невысокий пень.

– Вот чёрт! – рявкнул он, провалившись по щиколотку в мерзкую лужу. Кедам хана. Чёрные конверсы, подаренные дедом на четырнадцатый день рождения. Он дарил их с таким лицом, будто собирался передать в руки внука власть над каким-то маленьким богатым княжеством в Альпах. Это одна из «фишек» его общения – делать всё так, будто для тебя даже малейшее усилие над собой – великий подвиг. Малейшая трата – безумное транжирство. «Дед, помоги мне с алгеброй?» Он непременно закатит глаза и скажет «А ты сам уже до такой степени деградировал, что банальных тем понять не можешь?». «Дед, помоги мне вставить лампочку в комнате». Он непременно чмокнет и выскажет все факторы, подтверждающих что ты, маленький прыщавый уродец, не заслуживаешь жизни в этом мире.

Но это ещё цветочки. Большое спасибо что в те моменты он не «горячился», как называет это бабушка.

Гена устремился к тропе, по которой опустился в этот проклятый яр. Узкая извилистая дорожка, напоминающая уменьшенную копию серпантина где-нибудь в Андах. Как же он ужаснулся, увидев что дорожка превратилась в ручей. Грязь текла водопадом, очертания тропы смыла вода. Теперь стена каньона казалась зловеще не преступной. Тут точно не выберешься. Кажется, он стал узником этого мрачного места.

Резиновые презервативы тонули в лужах. Капли тарабанили по железным банкам от пива и «пепси», будто выбивая чёткий ритм. Мусор смешался в этом шоколаде с опавшими колючими ветвями и листьями. Порой, в темноте, находились довольно неожиданные находки: записки на промокших насквозь клочках бумаги, прочитать которые не представлялось возможным. Кажется, в луже плавали чьи-то зубы, хотя, возможно, это белоснежные сахарные конфеты.

А между тем, с нарастанием паники, дед в голове кричал всё громче и громче.

«Ах так, гадёныш? Решил мне перечить?»

БУМ!

«Ха-ха! Теперь ты закрыл свой рот! ЗАКРЫЛ… СВОЙ… РООТ!» Последнее предложение он проговаривал с длинными страстными паузами между слов, избивая Гену ремнём как непослушную скотину.