Руслан Передельский - Чугунные облака

Это больно. Железная пряжка из раза в раз оставляла красный ожог, болезненный синяк, болящий на протяжении всей следующей недели. Частно синяки замечали однокашники, хоть им, по большому счёту, всегда плевать на невзрачного запуганного одноклассника. Таких там называют «пиньята»: «Чем больнее треснешь, тем больше вывалиться». Чуя запах страха и насилия, происходившего над Геной дома, ребята не упускали свой шанс – забирали у парня всё, что можно вообще забрать. Деньги, обеды в которые обычно входили дешёвые йогурты, бабушкины паровые котлеты и тошнотворные брокколи. Но им плевать, что отбирать – даже омерзительные тушёные овощи сгодятся.

Сейчас он забил болт на единственные кеды. Ноги почти по колено ушли в грязь. Яр превратился в медленно заполняющуюся жидкой грязью яму. Чем дольше шёл дождь, тем выше тягучая масса подбиралась к самой вершине.

Гена тяжело дышал, стараясь прибавить шагу. Глаза не привыкли к голубоватой темноте, безуспешно пытались зацепиться за что-то. Вокруг лишь тонкие нуарные тени деревьев, напоминающие тёмные мазки на картинах художников-сюрреалистов. К глазам поступили слёзы, а потом в ушах вновь прозвенел басистый крик:

«СОПЛЯ! Ты позорище, ревешь как самая последняя сучка!»

После этого дед небрежно харкнул на пол рядом с Геннадием. Жирная слюна растекалась по холодному деревянному паркету подобно гордости парня, превратившуюся в мокрую харчу. В глазах деда написана ненависть, глаза мигали красным, как светофор. Он стоял громоздком шкафом над плачущим внуком, подогнувшим колени под грудь, будто пытаясь спрятаться от родного деда. Мужчина не мог собирать оскорбления в связанные предложения: то ли из-за количества выпитого алкоголя, то ли из-за количества приходивших в голову оскорблений: «сопляпридуроктунеядецтварьпозорищеуродмалолетнийпрыщподоноквыродокпиздюкмерзавец».

Делая уверенные шаги вглубь яра, Гена всматривался в отвесные стены в надежде найти самую захудалую тропу наверх. Сам себе он напоминал бесстрашного героя масштабного боевика. Эдакого Дикаприо, выживающего в дикой среде. Тощее тело сдували резкие холодные порывы ветра, его пытались смыть миллионы капающих со стального неба капель, шоколадная грязь маняще втягивала ноги в себя. Но он не сдастся, не позволит одержать панике победу, нет!

«Ты никчёмное дерьмо, понимаешь? Просто я смотрю на тебя, и мне хочется блевануть. Вот иди сюда – дед схватил его за руку и расторопно проводил к зеркалу. Наблюдая за тем, как заплаканный внук красными опухшими глазами смотрит в зеркало, он расплылся в улыбке – Твоя рожа точно у бабки позаимствована. Она была такой же уродкой. Твой характер – как у моего папы. Мерзопакостная дрянная сопля, жалкое ничтожество! Ха-ха! Да ты же УРОД! Маленький грязный уродец! Бесхарактерное создание!»

– Нет, я не бесхарактерный! – под нос прошептал Гена, делая шаг к стене. Кед поскользнулся на скользкой земле, потащив парня за собой. «Шлёп!» – и он лежал в луже грязи, как одна из свиней на их ферме. Когда идёт дождь они любят выбегать из сараев и плюхаться жирными тушами в лужи. Визжат, ликуют, радуются.

Гена попытался встать, но противный конверс вновь соскользнул. Точно он самая настоящая

«Свинья! Жалкое грязное ничтожество!»

Гена барахтался в грязи, пытаясь нащупать точку опоры. Перевернулся на живот (покойся с миром, омерзительная футболка со смайликом) и оперевшись об ствол дерева попытался подняться на ноги. Рука слетела, и он с хлюпаньем упал обратно в лужу. Живот ударился о камень, дыхание перехватило ещё сильнее.

В глазах темнело: тени медленно охватили всё дно яра. Кажется он медленно теряет сознание…

«Прошу! Отпусти меня!» – орал он в узком мрачном коридоре второго этажа, хватаясь за рамки со старыми ценными семейными фотографиями. Дед держал его за волосы громоздкой потной рукой так, как охотник держит за уши подстреленного зайца. От него пахло водкой, крепкой, пьянящей и сводящей сума – «Отпусти!»

«Закрой рот, животное!» – брызжа слюной ответил он своему внуку. Замахнувшись и нанеся удар в живот, дед прорычал – «Закрой… Ау!»

Гена ударил локтем в пухлое пузо, вырвавшись из крепкой хватки. Устремившись к лестнице, он заметил жалобный взгляд бабушки, вышедшей из коридора. В её руках намытая до блеска фарфоровая тарелка. В глазах сожаление и при этом пугающее равнодушие.

Сделав первый шаг на скрипящую деревянную лестницу Гена вскрикнул: дед поймал его, ещё более разгневанный, ещё более сильный.

«Малолетняя мразь!» – парень схватился за тонкие поручни, держась за них как за последнюю надежду. Смотря вниз, на бабушку он шептал сквозь слёзы:

«Помоги!?» – но она лишь качала головой и заявляла в ответ – «Он хочет воспитать в тебе мужчину» – сдерживая слёзы.

«Тебе тут никто не поможет, гавнюк!» – вопил дед, оторвав внука от лестницы и потащив его обратно в глубины мрачного коридора.

Одежда парня окрасилась в коричневый. Грязь попала даже на лицо, он чувствовал её привкус во рту, она залепила его глаза. Ещё одна попытка встать не увенчалась успехом, и смотря вверх, на самодовольно возвышающиеся над ямой деревья, он думал что никогда больше не встанет. Дубы в перемешку с соснами будто злорадствовали, снисходительно осматривали затерявшегося в лужах невзрачного паренька.

– И ещё разок! – рука, идущая надёжную опору наткнулась на что-то холодное и твёрдое. Опустив глаза на лужу, парень не поверил глазам. Холодным неопознанным объектом оказалась чья-то грязная ладонь. Сырая земля забилась под тонкие ногти, бледные пальцы выглядывали из-под лужи, по коже цвета парящей в небе тяжёлой тучи вниз стекали липкие кали чернозёма, перемешавшегося с дождевой водой.

Как ни странно, резкий испуг помог парню подскочить на две ноги, как солдат утром на подъёме. И опора нашлась, и кеды не соскальзывали. Беглый взгляд окинул землю, а мозг незамедлительно пришёл к поражающему выводу – под ним труп человека. Самый настоящий труп человека.

Недалеко из-под земли выглядывал подростковый кед «New Balance” и гниющая голень, выглядывавшая из-за высокого подката. Тут же обнаружилась и вторая рука – те же тонкие ногти, под которыми забилась тёмная грязь. Лицо, словно глиняной маской, скрыл за собой здешний «шоколад».

– О Боже – тихо прошептал Гена, задрожав ещё больше. Машинально он отходил назад, уходя всё дальше от стены. Чёртов конверс чёртового деда вновь соскользнул, тело покачнулось вперёд и с плеском упало в лужу, в аккурат рядом с трупом.

– Боже… – шептал он, протягивая дрожащую руку к телу. Холодная щека окрасилась в коричневый, закрытый глаз залили тёмные капли. Ладонью парень вытер лицо мертвеца и как следует его рассмотрел.