Адам Нэвилл - Под неусыпным надзором [litres]

Между хозяевами гостевого дома и Юэном произошло небольшое недоразумение по поводу оплаты, которое Юэн обещал уладить в ближайшее время. После этого Юэн закрылся в той же самой комнате, которую занимал в течение двух недель до своего краткосрочного визита к Себу и из которой больше не вышел, и начал пить.

Хозяева утверждали, что слышали, как жестяные банки постукивали в одной из его сумок, когда он пришел к ним тем утром. Он умер ночью. На следующее утро в комнате обнаружили шесть пустых банок из-под сидра. Значит, Юэн ночью хорошо загрузился, как и Себ, находившийся через залив от него в Торки. Хотя условия Себа были куда более комфортабельными, да и помощник – не какое-то дешевое пойло. Чтобы спокойно провести ночь, Себ ополовинил бутылку дорогого французского коньяка «Курвуазье Наполеон».

Еще хозяева вспомнили о небольшом инциденте, случившемся около трех часов утра. Из комнаты Юэна послышались крики о помощи. Больше детектив ничего не рассказал Себу. Но Себу было достаточно этих мелких деталей, чтобы он представил себе всю трагедию, развернувшуюся за закрытыми шторами. Он не поделился своей догадкой с детективом, хотя, видит бог, ему очень этого хотелось.

С самого момента встречи с Себом все в поведении и интонациях голоса старшего инспектора Брайана Леона говорило о беспросветной тоске, с которой он связывал дело о безвременной кончине Юэна. К возможности стороннего вмешательства он отнесся без особого энтузиазма.

– Резкий вскрик. Или что-то похожее. Потом еще один или два. И тишина. Весьма неприятное происшествие для пожилых хозяев гостиницы.

Долгое отсутствие Юэна и странная тишина в его номере встревожили хозяев гостиницы, и в девять утра они решили зайти к нему. Тогда-то они и обнаружили его мертвым.

– Под окном, около кровати. Он протягивал руки, как будто пытался открыть окно. Шторы были сдвинуты в сторону.

Когда в перечислении всех известных деталей детектив дошел до этого места, Себ поспешил уведомить его об эпилепсии Юэна и рассказал о последнем припадке, свидетелем которого он стал в своем собственном доме. Он также сообщил, что то состояние, в котором Юэн пребывал в последнюю ночь своей жизни, было для него вполне обыденным из-за его непомерной приверженности к алкоголю. Кроме того, хотя пожилая чета утверждала, что ночь Юэн провел в полном одиночестве, его крики могли быть обращены к кому-то или чему-то, что, вероятно, привиделось ему по пьяни.

После того как прибыла скорая, врачи определили причину смерти Юэна – остановка сердца. Патологоанатом больничного морга в Торки согласился со своими коллегами, добавив, что причиной остановки мог быть шок. Верность этого предположения могло подтвердить вскрытие.

Ирония создавшегося положения не укрылась от Себа. Он не оказался бы в комнате для допросов в этом Богом забытом отделении полиции, если бы не подал заявление на Юэна. Их ничто не связывало, и, если бы не его добровольное признание в знакомстве, никто не связал бы его со смертью очередного приезжего.

В гостинице Юэн зарегистрировался под именем М. Л. Хаззард и среди тех, к кому нужно обратиться в чрезвычайной ситуации, указал имя Артура Мэкена с вымышленным номером телефона. По правде говоря, хозяева гостиницы и не надеялись увидеть его после того, как он первый раз ушел от них, поэтому очень удивились, увидев его снова накануне смерти. Он оплатил двенадцать ночей из прожитых четырнадцати и, когда вернулся, пообещал вечером следующего дня заплатить за две оставшиеся, плюс еще за одну ночь, которая стала его последней. Этот счет так и остался неоплаченным.

Оказывается, даже после смерти Юэн умудрился впутать Себа в историю и подпортить ему жизнь, как постоянно делал это при жизни.

Как раз перед тем, как детектив вернулся в комнату для допросов, Себ начал постепенно оправляться от шока. Он понял, что его первоначальная реакция на эту новость была связана с чувством вины за то облегчение, которое он испытал, услышав ее. Но тут он подумал о том, что, или, вернее, кто, мог появиться у кровати Юэна и остановить его сердце просто одним своим появлением. Новая волна страха охватила его.

Если он зайдет внутрь… мало тебе не покажется. Поверь, ты этого не хочешь. Так сказал Юэн позапрошлой ночью, когда втиснулся в его спальню.

Себ вновь почувствовал, как у него дрожат колени при одной лишь мысли о том, что напугать Юэна до смерти мог тот убийца.

Юэн тогда назвал его имя: Тощий Лен. Повешенный за убийства детей. Он описал его как «тень», как «препятствие» и там, около «Бери Хед», бормотал что-то про «переход двойника». Его мысли прыгали: он никак не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме того, что его послали за ним. Но это из-за меня! Из-за меня он пришел. Они послали его.

Себ, словно в кинотеатре, прокручивал в уме события предшествующих дней, произошедшие в его доме. Он все яснее и яснее понимал, насколько на самом деле хрупкая штука – жизнь.

Вошедший детектив с шумом выдвинул стул с противоположной стороны стола.

– Вы утверждаете, что он вымогал у вас деньги? И именно за этим он прибыл сюда?

– Да, насколько я знаю. А еще он хотел, чтобы я написал за него книгу.

Когда Себ выложил эту информацию, казалось, у детектива Леона появилась новая версия относительно мотива преступления. Она касалась шантажа и вымогательства. Какое-то время он сосредоточенно обдумывал услышанное. Потом наконец попросил Себа рассказать об этом подробнее. Тот выложил ему историю, которую отрепетировал в номере отеля, отчаянно надеясь на то, что полицейский не разберется в том, что ему подсовывают хорошо отредактированную версию.

– Мне не все ясно, мистер Логан. Прежде всего, объясните, как получилось, что он остановился у вас. Он был вашим гостем?

При первом намеке на перекрестный допрос Себ уже в который раз за этот день задумался: а не запросить ли ему адвоката? Любой ценой он должен был скрыть все, что сопутствовало появлению Юэна в Торбей.

Голосом менее уверенным, чем несколько мгновений назад, он предпринял попытку объясниться.

– Как я уже говорил, я постоянно сталкивался с ним. Он преследовал меня. Наблюдал за мной. Подбирался все ближе. И, когда он неожиданно встретился мне на дороге, я буквально открыл перед ним дверь. Я только что проводил подругу и ехал со станции в Пейнтоне и… ну, я… – Себ изо всех сил старался не проговориться, что был напуган. – Технически он был моим другом. Старый университетский приятель. Но он столько всего наворотил, когда я впустил его в свой дом в Лондоне…

– Вы сказали, это было двенадцать лет назад. Тогда вы виделись с ним в последний раз?

– Все верно. Я хотел узнать, что он хочет от меня, а потом выпроводить его из своего дома. Но он остался. Напился. Он был уже изрядно подшофе, когда мы встретились, но все равно продолжал пить. Наступил вечер.