Питер Страуб - История с привидениями [litres]

Прежде чем Бэйт успел пошевелиться, Рики со всей силы воткнул ему в спину нож.

И перестал что-либо слышать: ни шум кинофильма, ни крика Фэнни: он замер, не выпуская костяной рукояти ножа, оглушенный чудовищностью того, что только что сделал. Бэйт упал навзничь, и Рики на всю жизнь запомнилось его лицо: глаза, полные устрашающего ветра и вьюги, и черная пещера рта.

– Дрянь… – прошептал Рики, едва сдерживаясь, чтоб не разрыдаться.

Дон с топором в руках карабкался из-за сидений, в отчаянной спешке пытаясь добраться до Бэйта раньше, чем тот успеет разорвать Рики; затем вдруг увидел, как мощное тело начало оседать и Рики, задыхаясь, оттолкнул его от себя. Грегори рухнул на спину посреди сцены, а затем поднялся на колени. Изо рта его сочилась жидкость.

– Отойдите, Рики, – сказал Дон, но старый адвокат застыл. Бэйт пополз к нему.

Дон шагнул к Рики, Бэйт вскинул голову и взглянул прямо ему в глаза.

– жить вечно

Дон резко занес топор над головой и опустил остро отточенное лезвие на шею Бэйту. Следующим ударом он отрубил ему голову.

Питер ползком выбрался из-за экрана, ослепленный болью и лучом проектора. Он с трудом преодолел несколько футов, отделявших его от центра сцены, вслушиваясь в вопли и гадая, успеет ли он добраться до ножа до того, как Грегори Бэйт заметит его: по крайней мере, он будет в состоянии еще спасти жизнь Дону. Затем, когда луч остался в стороне, он увидел, что делает Дон. Безголовый Грегори корчился под ударами топора; рядом беспомощно перекатывался с боку на бок Фэнни, покрытый белой пеной.

– Дайте я, – прохрипел Питер, и оба – Рики и Дон – повернули к нему бледные лица.

Питер слез со сцены, взял топор у Дона, от слабости чуть не выронив его – истерика и ненависть ослабили первый удар, – и вдруг почувствовал прилив сил, почувствовал себя сильным, как лесоруб, распаленным и невесомым, боль его ушла, и он еще раз, уже с легкостью, размахнулся и опустил топор; и еще; и еще – а затем развернулся к Фэнни.

Когда на полу остались лишь лоскутья кожи и осколки костей, порыв морозного ветра вдруг закружил останки и швырнул их вверх, к лучу проектора, мощным потоком, отбросившим Питера в сторону.

Питер нагнулся и подобрал с пола нож Боуи.

– Ей-богу… – проговорил Рики и рухнул на сиденье первого ряда.

Пока они в спешке покидали кинотеатр – хромающие, ошеломленные, оглушенные, – ветер метался по пустому кинозалу, задирая афиши, подбрасывая обертки конфет и пакетики из-под чипсов, словно искал выход, а когда они добрались до дверей, он опередил их, первым рванувшись наружу, чтобы влиться в бушевавшую на улице самую жестокую за эту зиму вьюгу.

Пробиваясь сквозь пургу, Дон с Питером почти несли Рики на руках; теперь в доме Готорнов будет двое выздоравливающих. Питер так и объяснил отцу:

– Пап, я останусь у мистера и миссис Готорн, переночую у них. Нам с Доном Вандерлеем пришлось практически волоком притащить мистера Готорна домой. Он лежит, и она тоже в постели, она чуть жива после аварии…

– Сегодня днем столько машин побилось, – ответил отец.

– Нам удалось вызвать врача, он пришел, дал ей снотворного, а у мистера Готорна страшная простуда, и доктор сказал, что может развиться пневмония, если Рики не отдохнет, так что мы с Доном побудем тут, надо поухаживать за ними…

– Погоди, Питер, ты хочешь сказать, что был с этим Вандерлеем и мистером Готорном?

– Да, – ответил Питер.

– Ну что ж, очень жаль, что ты не позвонил мне перед уходом. Я страшно волновался. Ты – все, что у меня осталось в этой жизни.

– Прости, папа.

– Ладно, по крайней мере я знаю, что ты у хороших людей. И постарайся вернуться домой сразу, как только управишься, но не вздумай выходить, пока не стихнет пурга.

– Хорошо, папа, – сказал Питер и повесил трубку, радуясь тому, что голос отца был трезвым, а еще больше – что отец не стал задавать других вопросов.

Они с Доном приготовили Рики бульон и отнесли в гостиную, где тот прилег отдохнуть, чтобы не беспокоить Стеллу в спальне.

– Не понимаю, что там приключилось со мной, – сказал Рики. – Ноги прямо отнялись. Будь я один, так и замерз бы насмерть.

– Будь любой из нас там один… – сказал Дон, и не стал договаривать.

– Или если бы нас было только двое, – подхватил Питер, – они бы легко с нами расправились.

– Верно. Однако мы пошли вместе, – быстро проговорил Рики. – Дон не ошибся в них. Две трети дела позади.

– Вы хотите сказать, что нам надо найти ее? – спросил Питер. – Думаете, получится?

– Получится, – сказал Дон. – Возможно, Стелла нам что-нибудь расскажет. Может, она что-то узнала, что-то слышала… Не сомневаюсь, тип в голубой машине – тот самый, что охотился за тобой. Надо постараться расспросить ее сегодня вечером.

– Сомневаюсь… – сказал Питер. – Вон как метет. Даже если миссис Готорн что-то и расскажет, нам элементарно не отъехать от дома.

– Значит, пойдем пешком, – сказал Дон.

– Если надо, пойдем пешком, – согласился Рики и устало откинулся на подушки. – А знаете, теперь Клуб Фантазеров – это мы с вами. Трое. После гибели Сирса я думал… я сказал, что остался один. Я ощутил колоссальную потерю. Сирс был моим лучшим другом, он был мне как родной брат. И пока живу, я буду очень скучать по нему. Но я точно знаю: когда Грегори загнал Сирса в угол, Сирс задал ему мощную трепку. Когда-то он сделал все, что было в его силах, чтобы спасти Фэнни, и я уверен, в этот раз, когда пришел его час, он тоже сделал все, что мог, может, даже лучше, чем кто-либо из нас, окажись мы один на один с ними.

Рики поставил пустую чашку на столик у кровати.

– И родился новый Клуб Фантазеров, и все мы здесь. И нет ни виски, ни сигар, и одеты мы неправильно… И, боже мой, только взгляните на меня! Я даже без бабочки! – он потрогал широкий воротник пижамной куртки и улыбнулся им. – И еще кое-что новенького. Больше не будет ни одной страшной истории. И ночных кошмаров. Слава богу.

– Вот насчет ночных кошмаров я не уверен, – проговорил Питер.

После того как Питер Барнс отправился в отведенную ему комнату, прилечь на часок, Рики сел на кровати и открыто взглянул на Дона Вандерлея сквозь очки:

– Дон, когда вы только приехали сюда, вы ведь поняли, что пришлись мне не по душе. Мне не нравилось то, что вы здесь, и, до тех пор, пока я не осознал, что вы во многом похожи на своего дядю, я вас не воспринимал всерьез. Но нет нужды сейчас говорить, что все переменилось, правда? Господи, я болтаю как сорока! Что, интересно, было в лекарстве, которое врач вколол мне?

– Убойная доза витаминов.

– Да? Мне намного лучше. Я так взбудоражен. Простуда еще держится, конечно, но она так давно живет во мне, что мы с ней уже сдружились. Послушайте, Дон. После всего, что мы пережили, вы стали очень близки мне. И если Сирс был мне как брат, то вы – как сын. А если откровенно, то ближе, чем сын. Мой Роберт не может со мной разговаривать, а я – с ним. Это длится с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать. Так что, кажется, я готов духовно усыновить вас, если вы не возражаете.