Питер Страуб - История с привидениями [litres]

Рики упал навзничь, потом сел с прямой спиной – как кукла на снегу. Питер нагнулся к нему и протянул руку. Дон обернулся – не понадобится ли его помощь – и пошатнулся от удара ветра в спину. Он окликнул:

– Рики?

– Мне надо. Посидеть. Немножко.

Он тяжело дышал, и Дон представлял, как больно мороз царапает ему горло, как обжигает легкие.

– Осталось два-три квартала, – проговорил Рики. – Боже, мои ноги…

– Я все думаю: а вдруг ее там нет?

– Да там она, – сказал Рики и, взявшись за руку Питера, поднялся. – Здесь недалеко. Пойдемте.

Повернувшись лицом к ветру, Дон на мгновение ослеп; затем разглядел тысячи белых частичек, летящих ему навстречу плотным слоем, словно линия атаки. Широкие полупрозрачные полосы снежной пелены отрезали Рики и Питера, и он с трудом разглядел, как Рики махнул ему рукой: вперед.

Дон не понял, когда они очутились в Холлоу: в пурге все кварталы казались одинаковыми. Возможно, дома были здесь лишь немногим более обветшалыми: может, чуть меньше света в окнах, казавшихся недостижимо далекими. Когда-то он писал в своем дневнике, что дома здесь напоминали красно-кирпичные здания тридцатых годов: мысль об этом казалась невыразимо далекой. Сейчас темно-серый кирпич домов пятнали прямоугольники окон. И, несмотря на то что кое-где сквозь щели в шторах и ставнях сочился свет, район казался зловещим и абсолютно заброшенным. Дону вспомнилась еще одна опрометчивая мысль из дневника: «Если беда обрушится на Милбурн, она придет не из Холлоу». Беда пришла в Милбурн – пришла отсюда, из Холлоу, в солнечный октябрьский день пятьдесят лет назад.

Трое стояли в круге жидкого света уличного фонаря; Рики, пошатываясь, вглядывался через улицу в три абсолютно одинаковых высоких кирпичных дома напротив. Даже сквозь шум ветра Дон слышал, как он тяжело, со свистом дышит.

– Там, – хрипло проговорил Рики.

– Который из них?

– Не могу сказать, – ответил Рики и покачал головой. Снежное облако, слетевшее с охотничьей кепки, окутало его. – Не могу, – он напряженно вглядывался в метель, словно принюхиваясь и подавшись вперед, как гончая. Здание справа, здание в центре. Здание слева. Опять здание в центре. Он поднял руку с ножом и показал на окна третьего этажа. Занавесок в нем не было, а половина одного окна была открыта. – Вон там. Комната Эдварда. Да, это там.

Фонарь над ними погас, и вокруг стало совсем темно.

Дон пристально разглядывал окна пустого дома, почти не сомневаясь, что вот сейчас он увидит в одном из них манящее лицо, и страх, сильнее, чем мороз, сковал его.

– Ну вот, дождались, – сказал Рики. – Шторм оборвал линии электропередачи. Вы не боитесь темноты?

Они побрели через улицу.

Дон толчком открыл парадную дверь, и они ввалились в прихожую. Там стянули с лиц шарфы; в выстуженном холодном помещении дыхание вылетало изо рта облачками пара. Питер отряхнул снег с шапки и пальто; никто не заговаривал. Рики прислонился к стене: похоже, у него уже не хватит сил на то, чтобы одолеть лестницу. Мертвая лампочка висела над головами.

– Пальто, – шепнул Дон, боясь, что отсыревшая одежда будет сковывать движения; он положил топор на пол, расстегнул пальто и сбросил его. За пальто последовал второй шарф; грудь и руки все еще оставались стянуты узкими свитерами, однако плечам стало намного свободней. Питер тоже снял пальто и помог раздеться Рики.

Дон видел их призрачно-белые лица в темноте и подумал, что этот бой может оказаться последним: они вооружены тем же, чем расправились с Бэйтами, но все трое невероятно слабы. Глаза Рики были закрыты: он спиной прислонился к стене, расслабив мышцы, но лицо напоминало посмертную маску.

– Рики? – прошептал Дон.

– Минутку, – Рики поднес к лицу дрожащую руку и подышал на пальцы. Затем тяжело вздохнул, надолго задержал воздух и шумно выдохнул. – Порядок. Вам лучше идти первыми. Я прикрою тыл.

Дон нагнулся и подобрал топор. Питер за его спиной вытер об рукав лезвие ножа полковника Боуи. Дон нащупал каблуком нижнюю ступеньку и шагнул на нее. Затем оглянулся. Рики стоял за Питером, держась за стену рукой. Его глаза были опять закрыты.

– Мистер Готорн, может, вы останетесь? – прошептал Питер.

– Ни за что на свете.

И они начали подниматься, ведомые Доном. Когда-то состоятельные и перспективные молодые адвокаты, врач и семнадцатилетний сын священника ходили по этим ступеням: в двадцатых годах двадцатого века им всем было около двадцати. И по этим же ступеням поднялась женщина, которую они все боготворили, как он боготворил Альму Мобли. Он дошел до второй площадки и посмотрел вверх, на последний пролет. Частичкой разума он мечтал увидеть открытую дверь, пустую комнату, снег, наметенный из открытого окна…

Но вместо этого он увидел то, что заставило его отшатнуться назад. Питер заглянул ему через плечо и кивнул; и наконец Рики догнал их и посмотрел на дверь, выходящую на верхнюю площадку.

Фосфоресцирующий свет просочился из щели под дверью, заливая мягким зеленым сиянием саму дверь и последние ступени.

Они бесшумно поднялись наверх.

– Раз, два, – Дон вцепился свободной рукой в перила, – Три!

Втроем они навалились на дверь, и она слетела с петель.

Каждый из них отчетливо услышал одно и то же слово, но голос для каждого из них был различен:

– Здравствуйте.

Дон Вандерлей, совершенно потеряв ориентацию, резко обернулся на голос брата. Теплый свет заливал все вокруг, в уши ударил звук городского транспорта. Ноги и руки так ломило от холода, что он боялся, что отморозил их, – однако вокруг царило лето. Лето в Нью-Йорке. Он почти мгновенно узнал это место. Район Западных Пятидесятых был так знаком ему, потому что где-то совсем рядом располагалось кафе с вынесенными на улицу столиками – здесь он всегда встречал Дэвида, когда тот приезжал в Нью-Йорк.

Он чувствовал, что это не галлюцинация – или не просто галлюцинация. Он на самом деле находился сейчас в Нью-Йорке, и на дворе стояло лето. Дон почувствовал в руке тяжесть и, опустив глаза, увидел в ней топор. «Топор? Зачем?..» Он разжал пальцы, и топор словно выпрыгнул из ладони. Брат позвал его:

– Дон! Я здесь!

Да, он нес топор… Они видели зеленый свет… Он повернулся…

– Дон?

Он посмотрел через улицу и увидел на той стороне Дэвида: живой, здоровый и цветущий, брат стоял у одного из столиков, улыбался и махал ему рукой. Дэвид в легком голубом костюме, огромных дымчатых очках, дужки которых прятались в его выгоревших светлых волосах.

– Очнись! – перекрыл голос брата шум улицы.

Дон потер лицо замерзающими руками. Очень важно не показать Дэвиду своего смущения – тот пригласил его на ленч. Дэвид должен что-то ему рассказать.