Питер Страуб - История с привидениями [litres]

Снизив скорость, он миновал долину по направлению к Харфорду, двигаясь обратно на восток. На прямых участках он опять разгонялся, но не выше семидесяти. Скорость, холодный ветер и изящество маленькой машины все еще доставляли удовольствие, как и не покидавшее его ощущение – словно он был тем самым юношей, мчавшимся из университета домой.

Понемногу начинался снегопад.

Недалеко от аэродрома, близ Глен Обри, он миновал лесопосадку голых кленов и увидел в них знакомые сверкающие очертания своего леса. Их наполняло волшебство, какой-то скрытый смысл, бывший частью запутанной сказки, в которой герои-лисы оказывались заколдованными ведьмой принцами. Он увидел следы, бегущие к нему.

…вообрази, что ты вышел на прогулку и увидел самого себя, бегущего к тебе, твои волосы развеваются, лицо искажено страхом…

Его внутренности вдруг похолодели – как его замерзшее лицо. Впереди, прямо на дороге, стояла женщина. Он успел лишь заметить испуг и смятение в ее позе, волосы, развевающиеся за плечами. Он крутанул руль, гадая, откуда, к черту, она здесь взялась.

Господи, она просто прыгнула под колеса.

И в то же мгновение понял, что мчится прямо на нее. Машину повлекло в занос и начало разворачивать. Задняя часть корпуса медленно приблизилась к девушке. Затем машину отбросило к обочине, она какое-то время скользила боком, и Льюис потерял девушку из виду. В панике он вывернул руль в другую сторону. Время растянулось и поглотило его, пока он сидел в летящей машине, не в силах что-либо изменить. Затем мгновение переменилось, оболочка лопнула, и время потекло, а он – пассивный, каким ни разу в жизни не был, – понял, что машину снесло с дороги: все это происходило невероятно медленно, с ленцой, а «морган» просто плыл.

В следующее мгновение все кончилось. Машина с диким утробным скрежетом остановилась на поле капотом к дороге. Женщины, которую он, вероятно, сбил, не было видно. Рот наполнился вкусом крови; сжимавшие руль руки тряслись. Наверняка он сбил женщину, и тело ее отлетело в кювет. Льюис с трудом открыл дверь и выбрался наружу. Ноги тоже дрожали. Он сразу понял, что «морган» безнадежно застрял: задние колеса намертво зарылись в мерзлую грязь. Понадобится тягач.

– Эй! – крикнул он. – Где вы? С вами все в порядке?!

Ноги его не шли.

Шатаясь, Льюис побрел к шоссе. Он увидел следы сумасшедших виражей своей машины. Мышцы бедер ныли. Он чувствовал себя полным стариком.

– Эй! Леди!

Девушки нигде не было видно. Сердце заходилось; ковыляя, он перешел через дорогу, страшась того, что может увидеть лежащим в кювете: руки-ноги раскинуты в стороны, голова жутко повернута набок… Однако в кювете, как в колыбели, лежал лишь нетронутый снег. Он взглянул вверх и вниз вдоль шоссе – никого.

Наконец Льюис сдался. Возможно, женщина незаметно ушла – так же, как и появилась. Или померещилась ему. Он потер глаза. Бедра все еще ныли. Он с трудом двинулся вниз по дороге, надеясь увидеть какую-нибудь ферму, откуда можно будет позвонить в аварийную службу. Когда он наконец нашел жилье, мужчина с густой черной бородой, похожей на матрас, и злыми глазами разрешил ему воспользоваться телефоном, однако ждать приезда аварийки заставил на крыльце.

Домой он попал только к семи вечера, голодный и злой. Девушка появилась лишь на мгновение, выпрыгнула как олень на дорогу, и, когда его занесло, он потерял ее из виду. Но на такой прямой дороге куда она могла деться, куда успела убежать после того, как он остановился на поле? Может, она погибла и осталась в кювете? Да какой там: даже от столкновения с собакой на корпусе осталась бы большая вмятина, но «морган» цел.

– Дьявол! – громко выругался он. Машина все еще стояла на подъездной аллее; он пробыл дома совсем недолго – только успел согреться. Вернулись и дневное беспокойство, и то самое чувство: если он не будет двигаться, случится что-нибудь дурное – что-то похуже сегодняшней аварии грозило ему, словно ствол нацеленного на него ружья. Льюис поднялся в спальню, снял парку и свитер, надел свежую рубашку, репсовый галстук и двубортный блейзер. Он решил отправиться в «Хемфрис Плэйс» и подкрепиться гамбургером и парой пива.

Стоянка была почти забита, и Льюису пришлось оставить машину около шоссе. Легкий снегопад стих, но воздух был так холоден и колюч, что казалось, махни рукой – и он разлетится мелкими осколками. С витрины бара мигала реклама пива, через парковку доносилось треньканье кантри – квартет исполнял «Крутящееся пушечное ядро».

Когда он вошел, резкий звук скрипки больно резанул слух, и Льюис нахмурился, взглянув на музыканта, пиликавшего на сцене, – волосы до плеч, левое бедро и правая ступня дергались в такт, глаза закрыты. Буквально через мгновение музыка снова стала похожа на музыку, но головная боль осталась. В баре было многолюдно и так жарко, что Льюис почти сразу же начал потеть. Крупный бесформенный Хемфри Стэлледж, в фартуке поверх белой рубашки, сновал туда-сюда за стойкой. Все столики у эстрады были заняты молодежью, дующей пиво из кувшинчиков. Глядя на их затылки, Льюис не мог отличить парней от девушек.

«А что если ты увидишь себя самого бегущего себе навстречу, бегущего навстречу свету фар твоей машины, волосы твои развеваются, лицо твое искажено страхом…»

– Принести тебе что-нибудь, Льюис? – спросил Хемфри.

– Две таблетки аспирина и пиво. Жутко болит голова. Да, и гамбургер, Хемфри. Спасибо.

В другом конце бара, забравшись подальше от музыкантов, вспотевший и немытый Омар Норрис развлекал группу мужчин. Рассказывая что-то, он выпучивал глаза, размахивал руками, и Льюис знал, что если стоять рядом с ним, то можно заметить, как слюна Омара летит на лацканы твоего пиджака. Когда Омар был моложе, его байки о том, как он улизнул из-под надзора жены или окружного инспектора по уборке, о хитростях, к которым он прибегал, чтобы увернуться от любой работы, кроме как Санта-Клаусом в универсаме и очистки улиц от снега, – были достаточно остроумны и веселы, но сейчас Льюис немного удивился тому, что Норрису удалось привлечь чье-то внимание. Кое-кто даже покупал ему выпить. Стэлледж принес аспирин и поставил на стол стакан пива.

– Гамбургер на подходе, – сообщил он.

Льюис положил таблетки на язык и запил их. Группа наконец отыграла про крутящееся ядро и начала другую песню, ему не знакомую. Одна из девушек за столиком напротив сцены обернулась и посмотрела на него. Льюис кивнул ей.

Допив пиво, он оглядел сидящих в баре. У передней стены оставалось несколько свободных мест; Льюис подал знак Хемфри, указав глазами на свой пустой стакан, и, когда он был наполнен, поднялся и пошел через зал. Если сейчас не занять стул, ему придется коротать вечер у стойки. На полпути он кивнул Ролло Дрэгеру, фармацевту, – вырвался из дому отдохнуть от бесконечных жалоб Ирменгард – и запоздало узнал парня, сидящего с девушкой, которая смотрела на него: Джима Харди, сына Элеонор, в последнее время обычно гулявшего с дочерью Дрэгеров. Он оглянулся на пару и увидел, что они оба смотрят на него. Подозрительный парень, подумал Льюис: блондин, широкий в кости, сильный, но словно какой-то неистовый, необузданный. И всегда ухмыляется: Хардести говорил Льюису, что Джим Харди, вероятно, был одним из тех, кто поджег заброшенную конюшню Пуфа и близлежащее поле. И сейчас парень, по своему обыкновению, ухмылялся Льюису. Девушка, сидящая с ним, была старше Пенни Дрэгер и, пожалуй, симпатичнее.