Питер Страуб - История с привидениями [litres]

– Эй, гаденыш, у меня классная идея, – и смеется почти всю дорогу назад, в Милбурн;

и темноволосая женщина в темном номере отеля «Арчер» сидит у окна и смотрит на падающий снег и улыбается своим мыслям;

и в шесть тридцать вечера страховой агент Фредди Робинсон закрывается в своей комнате, звонит консьержке Флоренс Куаст и говорит:

– Нет, пожалуй, не стоит беспокоить никого из них, я думаю, их новенькая девушка сможет ответить на мои вопросы. Не подскажете ли, как ее зовут? И где она остановилась?

и женщина в отеле сидит и улыбается, и еще несколько животных, очередной акт страшной шутки, зарезаны: две телки в коровнике Эльмера Скейлса (Эльмер заснул с ружьем на коленях) и одна из лошадей сестер Дэдам.

А вот что случилось с Фредди Робинсоном. Он приготовил полис для обеих сестер Дэдам, дочерей полковника и сестер давно умершего Стрингера Дэдама. Все забыли о сестрах Дэдам: они обитали в своем старом доме на Уиллоу Майл-роуд, держали лошадей, но редко продавали – держали их просто так, для себя. Почти ровесницы членов Клуба Фантазеров, сестры тоже не очень состарились. Все эти годы они говорили о Стрингере, который не сразу скончался после того, как молотилкой ему отрезало обе руки; его внесли на кухню и положили на стол, завернув в три одеяла (на дворе стоял душный августовский день), он что-то лепетал, терял сознание, потом снова лепетал, пока не испустил дух. Людям в Милбурне надоела история о том, что, умирая, пытался рассказать Стрингер, прежде всего оттого, что смысла в сказанном не было никакого; даже сестры Дэдам не могли толком объяснить, что они пытались рассказать о его последних словах: якобы Стрингер что-то видел, что он был очень расстроен, он в конце концов был не такой дурак, чтоб самому сунуть руки в молотилку. И, кажется, сестры Дэдам во всем винили невесту Стрингера, мисс Галли, и некоторое время горожане косо смотрели на нее, когда она встречалась им на улице; но потом мисс Галли внезапно уехала из города, и все перестали интересоваться тем, что сестры Дэдам думали о ней. Тридцать лет спустя уже немногие помнили Стрингера Дэдама, привлекательного джентльмена, который мог бы обратить неумелое хобби своих стареющих сестриц в процветающий коннозаводческий бизнес. А сестры Дэдам сами уже устали от своей навязчивой идеи – спустя столько лет они уже не были уверены, что Стрингер пытался что-то рассказать о мисс Галли, – и решили, что лошади – лучшие друзья им, чем люди в Милбурне. Через двадцать лет сестры все еще жили, но Нетти парализовало после удара, и большинство молодежи в городе ни одну из них никогда не видели.

Фредди Робинсон как-то проезжал мимо их фермы – он тогда только недавно переехал в Милбурн, – но, заметив табличку на почтовом ящике «Полк. Т. Дэдам», завернул к их дому. Он не знал, что Ри Дэдам обновляла табличку раз в два года: полковник Томас Дэдам умер от малярии в 1910-м, но его дочь была слишком суеверна, чтобы снять ее. Ри объяснила это агенту; и ей было настолько приятно видеть здесь, за своим столом, элегантного молодого человека, что она с ходу купила у него полис на три тысячи долларов. А застраховала она своих лошадей. Поступая так, она думала о Джиме Харди, но не сказала об этом Фредди Робинсону. Джим Харди, местный хулиган, таил злобу на сестер еще с того времени, когда Ри выгнала его, тогда еще совсем мальчишку, из конюшни: и, как Фредди ей объяснил, небольшая страховка – это то, что нужно, если Джим Харди вдруг вернется с канистрой бензина и спичками.

В то время Фредди был еще новичком в своем бизнесе и мечтал стать членом Круглого Стола Миллионеров; восемь лет спустя он приблизился к своей мечте, но потерял интерес к делу: понял, что давно бы добился всего, живи он в крупном городе. Он достаточно много поездил по конференциям и собраниям страховых агентов и теперь знал о страховом бизнесе почти все, что требуется: он знал, как этот бизнес работает; он знал, как всучить страховой полис на жизнь и имущество напуганному молодому фермеру, заложившему душу банку и вложившему последнее в свою молочную ферму, – такому просто необходима страховка. Однако восемь лет, проведенных в Милбурне, преобразили Фредди Робинсона. Он уже не гордился своей возможностью продавать, потому как понял, что она зависит от возможности спекулировать на страхе и зависти; и он научился презирать чуть ли не половину своих коллег-агентов – «Парней-Что-Надо», как называли их в компании.

Причиной перемен в нем стали не его женитьба и рождение детей, а тот факт, что жил он в доме напротив Джона Джеффри. Поначалу, видя, как старики раз в месяц вышагивают к дому доктора, он потешался: они казались ему такими невероятно надутыми и комичными. Поедатели ужинов! Они выглядели непередаваемо серьезными – пять Мафусаилов из далекого прошлого.

Потом Фредди начал подмечать за собой: он с облегчением вздыхал, возвращаясь с собраний агентов в Нью-Йорке; с супружеской жизнью дело обстояло плохо (выяснилось, что его скорее привлекают старшие школьницы, чем родившая и вырастившая двоих детей жена), но его дом был не только на Монтгомери-стрит – Милбурн был тише и милее всех городов, где он бывал. Постепенно он начал понимать, что с Милбурном его связывают особые отношения; жена и дети казались неизменными и вечными, а Милбурн – временным прибежищем, оазисом, а не провинциальным болотом, как он поначалу считал. Однажды на конференции новый агент, сидевший с ним рядом, отколол свой значок «Парня-Что-Надо» и бросил под стол, сказав: «Я многое могу вытерпеть, но от этой микки-маусовой чуши хочется лезть на стену!»

Два последующих события, таких же незначительных, как и предыдущее, способствовали перемене во Фредди. Как-то ночью, прогуливаясь по Милбурну, он проходил мимо дома Эдварда Вандерлея на Хавен-лейн и увидел в окне их всех – Клуб Фантазеров. Мафусаилы сидели, беседовали; один поднял руку, другой улыбнулся. Фредди было одиноко, а они казались такими близкими друг другу. Он остановился поглядеть на них. Когда он приехал в Милбурн, ему было двадцать шесть, сейчас – тридцать один, и мужчины уже не казались ему такими уж стариками; в то время как они, казалось, не менялись, он слегка приблизился к ним. Теперь в них не было ничего смешного или гротескного – они выглядели достойно. А еще – он никогда не думал об этом – им было очень хорошо вместе. Он гадал, о чем же они беседуют, и вдруг с жаром подумал: это что-то секретное, тайное – не бизнес, не спорт, не секс, не политика. Он с полной для себя ясностью осознал, что это нечто такое, о чем ему в жизни не приходилось и слышать. Через две недели он пригласил в ресторанчик в Бингэмптоне школьницу и видел там Льюиса Бенедикта, сидевшего за столиком с официанткой из бара Хемфри Стэлледжа. (Они вежливо отказались от приглашения Фредди присоединиться.) Он начал завидовать Клубу Фантазеров; а вскоре после этого он полюбил то, что они, как ему казалось, представляли собой: некое сочетание культуры и приятного спокойного времяпрепровождения.