Роман Шмыков - Вниз по лестнице

– Отец Павел, благословите. – Я перешёл на шёпот.

Батюшка, крепкого телосложения мужчина с негустой белой бородой, легонько кивнул мне и приложил большой крест со своей груди к моей голове. Я ощутил приятное покалывание во лбу и лёгкую слабость в ногах.

– Пройдём со мной, – велел он жестом руки проследовать в сторону скамеек. Сам он сел, поправив подол идеально выглаженной чёрной рясы. – Садись.

Я притулился рядом только после его разрешения. Этому меня тоже научил прадед. Батюшка заметил моё нетерпение раскрыть всё, что у меня на душе, но я либо не решаюсь, либо вновь жду разрешения.

– Что тебя беспокоит, сын мой?

– Я хотел бы исповедаться.

– Слушаю тебя.

У меня вспотели руки. Помню, как впервые сознался на исповеди, что украл у мальчика в садике игрушечный мотоцикл с полицейским. На нём снизу была кнопка, включающая красивые красно-синие сигналы по бокам руля. Я не смог удержаться и утащил игрушку с собой, и даже мама не отметила ничего подозрительного, когда одевала и отводила домой. Всё понял прадед, тогда живущий с нами. Одного его взгляда хватило, чтобы я во всём признался сначала ему, а потом и батюшке на своей первой исповеди. Я плакал, боясь наказания. Страшился, что мама меня накажет сильнее, чем Бог, и поэтому просил прадеда ничего ей не говорить. Он согласился, но только при одном условии – я больше никогда не украду. И я не украл, но исповедь мне понадобилась ещё очень много раз.

Раньше всё записывал на листочек. Список был недлинным, но и коротким его назвать нельзя. От приятелей в институте я скрывал свои походы в церковь, но именно в студенческое время мне как никогда нужны были исповеди, чтобы психологически очиститься. Я не верил, что грехи действительно как-то скажутся на моей жизни после смерти, но иначе крыша ехала. Иногда допускал мысль, особенно одинокими холодными ночами в общежитии, что это Он так меня наказывает, давая понять, что ему всё известно, но утром это состояние проходило. Сейчас помню всё, о чём хотел бы рассказать священнослужителю, услужливо ждущему, когда я наконец-то поведаю о своих секретах.

– Я убил…

Глаза батюшки округлились, но я знал, что он не побежит звонить в полицию. Да, он поверил мне, но и я не просто так выбрал именно его для исповеди. Думаю, он тоже это понимал. Я осознал это по его намокшим, потерявшим покой глазам.

– Кого?

– Одного хорошего человека.

– За что же ты его убил, – чуть срывающимся голосом спрашивал он. Я ощущал его сильнейшие попытки держать себя в руках, – и когда это случилось?

– На самом деле это ещё не произошло…

Он отвернулся от меня и судорожно выдохнул. Я смотрел всё время в пол, сложа руки в один кулак, но за происходящим наблюдал периферийным зрением.

– Расскажи, откуда у тебя такие мысли? – Батюшкин тон совершенно изменился, но спокойствие обманывало его самого. Хотел бы я поведать больше, но мне слишком понравилось водить его за нос.

– Я знаю, что в этой церкви служит тот, кто недостоин носить крест.

– Кто же это? – вспотевший лоб выдавал старца. Опять.

– Отец Сергей. Я видел, как он клал в карман деньги из коробки для пожертвований.

– Может, он их просто собирался отнести в фонд?

– И поэтому взял не всё, при этом постоянно озираясь по сторонам?

Я повернулся к батюшке, он теперь явно не считает мои слова правдой.

– Вы думаете, я лгу?

– Мы поговорим с Отцом Сергеем, но я уверен, что он не…

– Вы мне не верите?! – спросил я с нажимом даже чуть наклонившись в сторону батюшки, от чего с воротника моей куртки свалился ещё не растаявший снег.

– Нет.

– Я так и думал.

– Мне кажется, тебе стоит уйти.

– Сразу после того, как вы расскажете, откуда у вас наколки в виде звезды на ключицах.

– Убирайся отсюда!

Батюшка, сидевший только что в десятке сантиметров от меня, резко вскочил и указал рукой на дверь. Я стал медленно озираться кругом и собирать взгляды прихожан. К нам подбежал ещё один священнослужитель. Он был явно старше, и его походка затруднялась болезненной хромотой.

– Что случилось? – спросил он, закрыв нас от взора зевак вокруг.

– Этот человек, этот лжец и богохульник…

– Тише, тише. Молодой человек, прошу, покиньте эту церковь.

– Вы даже не послушаете? – спросил я, вызывающе вставая и выпячивая грудь, – вы на слово поверили этому проходимцу?

Первый батюшка на моих глазах наливался кровью и еле сдерживался, сжимая кулаки. Из его глаз проступили скупые слёзы. Я еле спрятал улыбку, чуть не разоблачив себя.

– Да, я верю. Поэтому попрошу вас ещё раз, и попрошу настоятельно – покиньте церковь!

Его губы тряслись. Они выдали себя, оба, выдали с потрохами. Почему я перестал верить? Не из-за них. Просто мне было известно чуть больше, чем людям вокруг. Иногда я слышал голоса, которые поведывали настоящую правду, ту самую, которую я никогда бы не узнал в местах, подобных этому.

– Могу я попросить у него прощения?

– У кого? – вперился в меня взглядом старший батюшка, пустив короткий взгляд на разрыдавшегося второго. Я же в свою очередь кивнул в сторону окна с изображением Иисуса, сквозь которое утреннее зимнее солнце проливало красный цвет.

– Можете. Только прошу вас, будьте честны, а после этого уходите и больше не возвращайтесь. – Батюшка вздохнул, положил руку на плечо второго и повёл его в сторону.

Я поклонился обоим, снова стараясь не улыбнуться, и сжал челюсти, губы прикусив зубами. Церковники ушли куда-то в сторону плохо освещённых лестниц, и я встал прямо посередине храма по направлению к арочному окну.

Его лицо было красным, а глаза словно налились кровью. Он на меня зол? Да не, глупость, они мне врать не станут. Я усмехнулся чуть громче, чем рассчитывал, и достал из-за ремня штанов пистолет, приложил к своему виску. Сзади закричала женщина, послышался шум сбиваемой деревянной мебели и быстрые шаги в мою сторону.

Я лишь хочу узнать, что меня ждёт за этой гранью…

Данилу плохо уже третий день, врачи сказали, что нужно время на полное восстановление. Так же не стоит забывать о мазях и правильном распорядке. А, и ещё следить за питанием. Но это проще, ведь не мне же есть одни овощи, а купить их не составляет большого труда. Никак не могу забыть Данила, когда его девушка, Света, приготовила овощное рагу. Оно было великолепным, по правде говоря, но Данил отрицает существование любых овощей, кроме разве что картошки да огурцов, отдавая предпочтение мясу.

Неделю назад он попал в аварию. Не сказал бы, что он виновник. Скорее, он не главный виновник. На проезжую часть, куда сунется только сумасшедший, из-за кустов, спустившись по заснеженной насыпи, выпрыгнул пьяный бездомный. Данил ехал с превышением скорости, но, по заключению ГАИ, даже с верно выбранным скоростным режимом вряд ли сумел бы увернуться в условиях сильного снегопада.