Артем Римский - Без суда

– Вот был бы ты там…

– Да дело не во мне! При чем здесь я?!

– И что я должен был сделать?!

– Схватить бокал вина и выплеснуть ему в лицо, хотя бы. После этого встать и выйти из-за стола, а если бы он бросился на тебя, то драться до последнего.

– Вы все говорите о насилии, но разве это выход? – удрученно покачал головой Терренс, и Сол понял, что доктор Майер по своему тоже склонял Терренса к решительным действиям, хоть Сол мог только догадываться о том, что именно говорит Майер каждому своему отдельному пациенту.

– В твоем случае – это выход, – подтвердил Сол. – Пусть лучше Эшли расскажет, как я ее рот трахал, пока она соплями не начала захлебываться – вот, чтобы я ему ответил на твоем месте.

Терренс залился хохотом и сразу приободрился, возможно, от одного только представления того, как отвечает Филиппу таким образом.

– Ты отличный парень, Сол, – произнес он. – Спасибо за поддержку.

– Побледнела, говоришь, его шлюшка?

– Ага. Что-то в ней есть такое. Миниатюрная, фигуристая и налитая, еще эта стрижка девочки-отличницы, – по голосу Терренса Сол понял, что Эшли успела побывать не только в его фантазиях.

– Да, она… – Сол причмокнул языком не найдя подходящего слова.

– Учительница, – процедил Терренс.

– Лучше и не скажешь, – улыбнулся Сол.

– А как там с Наоми?

– Да никак. Это исключительно дружеский ужин, не забивай себе голову.

– Слушай, Сол, давай напьемся.

– Да поздно уже. Мне неохота тревожить кого-то, тем более Луизу, чтобы выпросить алкоголя.

– Не надо никого тревожить. Через полчаса все уснут, а я знаю, как попасть в винный погребок, я уже воровал оттуда вино и коньяк.

– Что еще за винный погребок? – удивился Сол.

– Подвал рядом с продуктовым складом в правом крыле. Вон, гляди, – Терренс указал через окно во флигеле на окна помещений, где хранились запасы продуктов. – В маленькой гостиной две двери: одна ведет через коридор в пристройки правого крыла, а за второй еще один маленький коридор с еще двумя дверями. Ты был там?

– В ту дверь не входил.

– Кроме дверей в кладовку, на окна которой ты сейчас смотришь, в конце того коридорчика есть и дверь, ключ от которой лежит сверху, в прорези между стеной и наличником. Открываешь, и попадаешь в пьяный рай. Что скажешь?

– Предложение, конечно, заманчивое, но не сегодня, Терренс, – ответил Сол, несмотря на воодушевление своего ночного гостя. – Уже поздно, я хочу выспаться, и не хочу утром дышать на Майера перегаром. Ты у него после обеда, а я с утра, так что, извини. Может быть, в другой раз.

– Ну, давай в следующий раз, – согласился Терренс и встал с кресла. – Не буду тогда мешать тебе, тоже пойду спать.

– Транзитом через погребок?

– Нет, не сегодня, – махнул рукой Терренс и подошел к двери. – Спасибо, что выслушал меня, а не послал к черту. И извини, что разбудил.

– Пустяки, – ответил Сол и похлопал толстяка по плечу.

– Передавай привет Наоми, а то я совсем ее не вижу в последнее время.

– Обязательно.

Сол закурил и стоял у открытой двери, наблюдая, как Терренс поднялся на заднее крыльцо и скрылся в доме. Ему было искренне жаль этого человека еще и по причине того, что ему самому вовсе не хотелось с ним общаться, и уж, тем более, не хотелось пить с ним среди ночи и выслушивать его мысли и переживания. Сол понимал, что в этом нет его вины, но все-таки чувствовал некоторый стыд от того, что вот и он стал причастным к одиночеству и неуверенности этого парня. Дождавшись, когда в окнах спальни Терренса зажегся свет, и, взглянув на темные окна домика Наоми, Сол потушил сигарету, закрыл дверь и включил настольный светильник. Теплая летняя ночь вновь звала его на улицу, но комары, налетающие с озера, убеждали в том, что провести ночь в кресле-качалке идея не из лучших. Сон был сбит, и уже через пять минут он проклинал Терренса за такую подлость, поскольку то, с чем Сол ложился спать, вновь начинало овладевать его мозгом. Вновь воспоминания о такой же теплой ночи в мае две тысячи третьего года, ночи после его триумфа, ночи которую он проводил в роскошном номере лондонского отеля с самой прекрасной девушкой в его жизни.

Это было всего лишь шесть лет назад, но каким же далеким и буквально преданным забвению казалось сейчас. Запах свежей шелковой постели, запах многочисленных букетов, которыми был убран номер, запах дорогого шампанского и фруктов, запах тела его любимой. Аромат славы и почестей, аромат свежего воздуха врывавшегося сквозь открытые настежь двери в мир великих целей и свершений, для которых, казалось, не существовало никаких препятствий.

– Скажи это еще раз, – говорил Сол, впиваясь зубами в апельсин и разбрызгивая сок по постели и обнаженным телам – его и Кейт.

– Ты был не просто великолепен, ты был гениален, – она слизала каплю сока с его груди.

– Скажи честно, ты закрывала глаза, пока я играл?

– Постоянно. Я их открывала только для того, чтобы удостовериться, что за роялем сидит мой парень.

– А другие? Ты обращала внимание?

– Преимущественно, да. Многие слушали с закрытыми глазами.

– Мне просто кажется, что я еще не до конца осознал все произошедшее, – усмехнулся Сол, отпил из бутылки шампанского и поднес бутылку к губам Кейт. – Я обожаю твои волосы, – сказал он и накрыл свое лицо золотистыми локонами девушки. – Я хочу твои волосы. Может самый перспективный пианист мира позволить себе такое извращение?

– Не сегодня.

– Почему это?

– Не хочу прическу портить. Мне ее четыре часа делали.

– Как сыграл Эйн? – вдруг спохватился Сол. – Я слышал, но был настолько возбужден, что просто не мог судить объективно.

– Эйн сыграл хорошо, на четверку. Его четвертое место вполне заслуженно.

– Черт возьми, как жаль, что он не дотянул до третьего места.

– Даже странно, что он не выглядит очень уж расстроенным.

– Если бы он стал первым, а я четвертым, я бы тоже в его обществе не предавался унынию. Ты ведь знаешь, как нам обоим важна обоюдная поддержка и постоянное соперничество, которое мы ведем уже шесть лет.

– Знаю. Вы оба молодцы.

– Да. Просто сегодня мне немного больше повезло.

Кейт отрицательно покачала головой, взяла дольку апельсина и выжала ее на грудь Сола. Вновь слизала сок, и горячо поцеловала Сола в губы.

– Не совсем так. Просто ты лучший. И дело вовсе не в удаче. Эйн хорош, и француз хорош, и австриец хорош, но лучшим может быть только один. И это ты.

– Ты действительно так думаешь? – спросил Сол, заглядывая в ее светло-карие глаза и двумя руками гладя ее волосы.

– Да, – прошептала Кейт в самые его губы. – Ты лучший.

– И липкий.

– И я липкая.

– И самая красивая во всем мире. Мне кажется, что я готов часами вот так просто смотреть в твое лицо. Я люблю тебя.