Ирина-Ариадна-Лиля Деймос - Гадалкины сказки

Ирина отказалась в шестой раз выносить яд из печени свиньи, тогда предложили подписать согласие на другой метод.

Ладно, что угодно, лишь бы не повтор обращения в чудище. Нормально, лежишь в кресле, наблюдаешь, как с одной трубочки в другую перетекает алая жидкость. Один день, второй, анестезия, так что боли нет. Включают радио на магнитофоне. Свежие треки успели появиться за время пребывания в Пропасти. Но уже на пятый пришлось ставить на предплечье венозный катетер. С трудом, сняв защитные перчатки. На седьмой он съехал на сторону. Полюбуйся на тазик, полный собственной крови. Последний порог страха. Вычерпана эмоция дочиста. Восстановили и продолжили на другой день. Да, после полного курса стало легче, прояснилось, вывели токсины. Откуда они, блин, взялись? Ирине вдруг прекратили и это. После того, как пришёл в ужас, вызванный штатный палач. От количества дырок на теле и нарывов вокруг пластыря.

Пилюли горстями. Не справились с бормочущими духами, кикимора-мать забрала домой под свою ответственность. Утрачена навсегда способность к сочувствию всем и каждому. Призраки бывают разных сортов. Лицо вдобавок густо покрылось прыщами. И восемь лет вперёд никаких детей. Служители второй Пропасти посулили отпрыска мутанта.

Урок усвоен, она опасалась отныне идти наперекор воли Добра в угоду эгоизму. Окружающие перестали её считать равной. Думали, она утратила способность к ясному рассуждению и запоминанию. Неудивительно. Это было так, но прошло. Пришёл день, когда она вспомнила и своё обещание Вечному Творческому Началу. Только как теперь без розовых очков и гуманизма вернуть призракам плоть и кровь живых сердец.

– Всё просто. – Ответило оно.

– Ну, понятно. – Скептически вздохнула она.

– Вначале избавься от коросты.

– Где? – оглянулась через левое плечо.

– От лени и любования собой.

– А.

– Потом избавься от всего, что заставило почернеть заклятое сердце. Ногти, косметика, лесть, умолчание.

– Да они меня убьют.

– И?

Ну да, оно же не понимает ценности быть живым. Возьми и пожертвуй собой ради очищения душ. Освети тьму горящим сердцем. Её мать с насмешкой поминала демона из рассказа писателя Горшенетова. Люди наступят на вынутый орган и вперёд в будущее, дальше пить кровь друг друга, перемывать кости и мостить города могильными плитами. Злословить, утрируя увиденное, тренированным раздвоенным языком и ей было в радость. Гномики смешили ещё до появления на свет, неуклюжими движениями, комичными выражениями грубых лиц и нелепыми фразами. Уморительнее всего они лепетали, подняв указательный палец к небесам. Ничего не разбирая в их устройстве, принципах управления Вселенной и намерениях Мироздания. Всепланетный потоп во второй раз всё же слишком жестоко. Но люди показали ей злобу, возведённую в степень. Слепых котят они просто зацементировали живьём под лестницей, и они умирали от голода трое суток. Вокруг бегала несчастная мама-кошка. А старухи, которые попросили сделать это мужей сидели спокойно, под истошное мяуканье, засыпая шелухой от семечек скамейки у того подъезда. Много ещё раз она убеждалась, что наблюдать за пакостной натурой человечества намного хуже, чем за раз уничтожить с надеждой создать более совершенных существ.

Призраки или люди? Мрачные ли тени заставляют следовать за страстями. Страдать от бумеранга зла. Губить себя навсегда. Нелепые подозрения, не сказанные вслух, искажают отношения в семье. Сгущаются до мести и торопят, подсовывая кухонные топоры и ножи под торжествующий хохот теней прошлого.

Ясно, что и сто лет назад искушались жители Пурисии. И не все служили образцами гуманизма. Жив ли ещё её светлячок, спрятавшийся под замызганными тюками жизненного опыта. Не в прошлом нужно искать ключи для запертых дверей грядущего. Побороть его до конца Ирина и в себе не могла. Назвать демонов, приструнить, если не выйдет изгнание, чтобы пало проклятие с потомков. Промыть бы глаза слезами покаяния, разогнать бы свинцовые тучи в сознании.

Но она не вечно пылающее светило. Так, тусклый белый карлик. С опухолью в виске и камнем в желчном пузыре, две тикающие бомбы в одном организме. Поэтому она стала ходить в такие места, куда считала раньше ходить незачем. А вдруг что-то упустила в жизни. Рок-концерт или общественное слушание. На выступлении группы Dad everybody bad должны были быть торговцы дурью, прогуливающие студенты и сильно пьющие обеспеченные ведьмы с юными поклонниками на содержании. Но начинался он в 19.00 и кончился чуть за полночь. Поэтому там пытались танцевать школьники, пришедшие с родителями. Несколько таких же любопытных сорокалетних экземпляров. И вездесущие фрики. Солист морально пострадал. Фанатка пала прямо в ноги. Хваталась за микрофон и слюной в лицо брызгала. К удивлению Ирины, именно певец извинился за собственное замечание и посылание подальше полноватой кикиморы. Вживую концерт было лучше, чем в записи. Даже её вялая артерия на шее забурлила.

Общественное слушание обещало быть похожим на одно собрание Дюжины, где выбирался председатель юных служителей культа. В девятом классе одиннадцатилетней школы. Уже пять лет им была отличница, родители которой работали на главном отравляющем предприятии города. Оценки и тогда зависели от места работы родителей. По сей день, в Охде лежали отбросы Химнефтпрома без должной утилизации. Ирина воспользовалась правом задать вопрос.

– А почему опять она председатель Чёртовой Дюжины?

– А кто же? Может быть тебя назначить?

– Но это же выборы, разве нет?

– Критикуешь – предлагай.

– Предлагаю – выбрать кого-нибудь другого. Смена должна быть.

– Сядь и помолчи.

Вот и теперь, спустя 27 лет, должны были принять нужное администрации решение при полном согласии собравшихся. Почему бы снова не задать вопрос из задних рядов, если получится. Дело касалось строительства в спальном районе Дельфинария. В их почти северный город собираются везти морских млекопитающих, которые в таких заведениях живут не более трёх лет. Котята, замурованные под лестницей, выглядит в сравнении с таким обращением как щелчки ребёнка по лбу. Даже при перевозке при соблюдении всех мер предосторожности погибнут два-три животных. Оказалось, что идёт регистрация по пачпортам, чтобы иметь законное право выступить. Ещё хуже, чем на собрании Дюжины.

– А так просто поприсутствовать нельзя?

– Можно, только пройди молча и всё.

– Ага.

Вначале, было неясно, туда ли она попала. Проект представили как реабилитационный и абилитационный центр для покалеченных тел. Вот, дескать, никогда не было в нашем городе Охда абилитации. Дохлая от скуки муха, не было, на самом деле. Много чего не было для призраков, покалеченных жизнью и согражданами. Может, не здесь про дельфинов-то. А нет, вот знакомый фотограф носится по фойе и меняет дислокацию в поисках ракурсов. О, стулья принесли сразу шесть, садитесь уважаемые участники. Ещё принесли столько же. Пусть самые уставшие присядут. А ей и на перила облокотиться пойдет, пока ехала, насиделась на другой конец города. Сейчас они будут вызывать по очереди, и против никто не будет. Но первой к микрофону вышла дама с крабом на затылке. И она сказала, что не надо сюда в холод везти животных, чтобы развлекать элитных деток. И дело это дорогое, и непонятно на что стройка начнётся. Так, камеры снимают сразу четыре, плюс личные гаджеты. Как же они потом по яащику продемонстрируют общее ликование?