Ирина-Ариадна-Лиля Деймос - Гадалкины сказки

Однажды это следование не прямой дорогой привело её к тоннелям, ведущим в иные миры. Сознание раскололось. Всё, чего боялась делать в целом послушная егоза Ирина, могла позволить себя Ариадна. Но происходило это не тут, а в реальности мира мечты. Вечером боролась с бессонницей ведьма, а ночью блуждала по Ярилии искательница приключений. Утро заставало ей нечаянно в Пурисии. Тогда глаза становились слезливыми, ногти подстригались под ноль, волосы делились на два хвостика. Нежную и рассеянную гостью со знакомой внешностью легко водили за нос, полагая, что их постигла невероятная удача. Уже назавтра возвращалась злая сущность и давала сдачи, если было кому. Казалось бы, её привычное место обитания худшее из всех возможных, но тоннелей было два. Ещё один вёл в ПППР. Откуда и вышла изуверская натура.

– Ударь её, ударь сильнее. – Сказала строгая учительница.

И тут обнаружилась третья ипостась, Лиля. Двинула изо всех сил.

– Ударь. Как можно сильнее. – Повторила та.

– Она же слабее тебя. Будет знать, кого бояться.

После этих слов не самая жестокая ведьма пришла в себя. Перестала бить соседку в плечо.

Лиля помнила всякую обиду наперечёт. Лица, имена, когда и где. Прощать не умела вовсе. Копила способы наносить смертельные раны. С интересом изучала уловки интриганов в яащике. Чтобы не растеряться в нужный момент. Страдала от жестокой головной боли.

– У тебя есть враги? – Осведомлялась с самого утра.

И готова была отправиться повергать названных в пучину бед. Но обычно, вопрос воспринимался как мрачная шутка. Ногти она не только не стригла, а наоборот, брала пилку и делала ещё острее. На случай самообороны. В волосы втыкала заколки по обе стороны, имитируя рога. Обычная насмешливость обращалась в язвительность. Кошки убегали прочь, зачем-то оглядываясь, с грустными мордами. Хорошо, если в холодильнике в этот момент лежало мясо из супа, нарезанное ломтиками. Наутро могла проснуться любая из них. А во сне Ирина то блаженствовала в солнечной Ярилии, вздохнув свободно и забыв горести, то пригибала шею в проулках ПППР, обходя зловонные лужи и натыкаясь на плюющих под ноги сограждан. Реальность без боли или наслаждений безвкусна. Чтобы мозг не придумывал от скуки новых причудливых миров, она и металась между тремя личностями. Жаль, порой из памяти вываливались нужные цифры, даты, фамилии и лица. Но ничего не остаётся на планете навсегда. А самое дорогое сердцу всё-таки не забывается.

Они спустились сюда, чтобы вернуть в Пурисию чистоту помыслов и красоту естества. Обещая не сгибать шеи перед вурдалаками, без страха обнаруживать грязные тайники, и разменять призрачное бытие на вечную любовь. Пусть их будут гнать отовсюду, обливать помоями, угрожать смертью. Не так уж ценной стала жизнь, отданная под управление заносчивым неумехам.

Ирина перестала бояться смерти. Её самая бестолковая и нежная ипостась помнила только хорошее. Она трусила уходить в неведомый потусторонний мир. Где ей могли бы припомнить все неблаговидные поступки и нечаянные ошибки. Держала ли она в ладонях клубок ниток или была просто бледным пятном наверху, дающий слабую надежду сёстрам на дне бездонного колодца.

Ради неё Ирина готова была верить словам эльфов, про подавляющее большинство хороших призраков в Пурисии. И выслушивая надежды, высказанные ими вслух, старалась, чтобы они были осуществлены, насколько могла.

– Как ты хочешь, никогда не будет. Мир никогда не изменится. Для таких, как ты здесь нет места. – Сказала мама.

– Она меня всё-таки жалеет. – Подумала тогда Ариадна.

Крестьянин, валяющий удобную дешёвую обувь для односельчан, выкрал свою жену. Дочь муллы, бабушка Ариадны отправляла все пять намазов, несмотря на государственный атеизм в ПППР. Впрочем, мусульман не так сильно преследовали, боялись басмачей. Она приезжала в гости к девочке, подарила хрустальный шар и показала, как сделать его невидимым для бетонной кикиморы. В посёлке, где она жила, в обычном зелёном дощатом доме валялись два пятнистых кота. Вместо метлы было куриное крыло. Она никогда не кричала и не ворчала. Только вздыхала и махала сокрушённо руками. На дворового пса с грязными лапами в будке тоже. У неё была коса до пояса и голубые глаза с горбатым носом. Лето и не одно внучка проводила там.

Посеяла. Она опять потеряла красивую металлическую, хотя и сломанную елочную игрушку. Всё она всегда вот так забывает. Может кто-то взял себе. Кому-то тоже понравилась. Всё теперь. «А я иду, шагаю по шоссе» пел телевизор утром. Ариадна шла по кольцу трамвайной линии. Сейчас его уже демонтировали. Выстроили высотку элитного жилья. А тогда исполнилось пять лет от роду худенькой девочке с огромными глазами. Трамвай заходил в депо через два часа, и потому можно было спокойно пересчитывать шпалы одну за другой. Они напоминали ей детский ксилофон, которым играла в группе детского сада. Металлический, на каждой пластинке был выдавлен нотный знак. Нужно было стучать, чтобы он зазвучал. Так и остался там, на радость другим малышам. И большой коричнево-желтый говорящий Винни-Пух тоже. Его купила мама, чтобы возместить сломанную ею другую игрушку из фонда. За дверью на замке много зверей и куклы в коробке, им в руки ни за что не давали. Только когда фотограф приезжал. Вот они раз туда пролезли, повернули забытый ключ в скважине и что-то сломали. Их с подружкой отругали, ставили в угол и заставили родителей компенсировать. Жадные такие работники в детском саду. Она такой не будет никогда. Вот что ей важнее, эта жёлтая собачка или подружки во дворе? Ясно, не будет она искать, кто взял. Пусть радуется. Лето же.

Подросла, количество потерянных вещей всё увеличивалось. К ним прибавились выроненные монетки на покупку линейки. Красный новый свитер, вязаная шапка, мамина клипса на выпускном вечере. Коллекция марок в кляссере, выпрошенная у вампира. Ключи от квартиры. Вещи не могут быть дороже людей. Но так думала только она одна. Девочка с лучезарной улыбкой покорила сердце Ариадны, какой она светлый и добрый человек. Подарю ей новую вещицу, подарок от мамы.

– А где твоя новая заколка? – Строго спросила та.

– Невидимка?

– Какая невидимка! Блестящая со стекляшками, потеряла что ли?

– Ой.

– Что ой, сколько можно уже. Сейчас иди, ищи, где выронила.

– Она у Регины. – И Ариадна понеслась домой к девочке. Принесла назад. Конечно, девочка была незлой, но расстроилась.

– Вот. Я подарила Регине и забрала обратно.

– Раз подарила, зачем обратно принесла. А вообще, хватит свои вещи дарить направо и налево. – Всё равно она недовольна. И правда, нехорошо.

Мама редко выглядела счастливой, только когда приходили гости, не ругала и не била тоже. Так что принимать кого-то дома стало любимым занятием. Понятно, что на самом деле и тогда радость кикиморы была фальшивой. Ариадна выяснила как-то, что минуты счастья рассеивают злые мысли. Поэтому не упускала случая повеселиться от души. Для чего годились всякие свистульки, хлопушки и чугунный казан тоже. Нужно было просто ударить его изнутри чем-то твёрдым. Извлекать пугающие необычные звуки, так что прибегала родительница с открытым ртом она умела много из чего. Из расчёски через обрывок бумаги, из колпачка от шариковой ручки, из батареи. Но последнее оказалось условным знаком для соседей, что надо вызвать милулицию. И за такую акустику дали взбучку и вздрючку.