Ирина-Ариадна-Лиля Деймос - Гадалкины сказки

Календарные дни официальных торжеств отмечали и тут. Включали магнитофон Главного Служителя на полную громкость и дверь в её кабинет держали открытой. Облепляли пианино цветами или снежинками. Разрешали бродить по столовой, наливали сок в жестяные кружки, раздавали вафли.

По ночам привозили новую соседку на пустое место. Кого-то отправляли в соседнюю пещеру или отдавали на попечение родственников. Чаще всего их клали в койку без сознания. Они лежали так по трое суток. Потом веки дрожали и глаза открывались. Она садилась рядом, знакомилась. Одна была худой с вьющимися рыжеватыми волосами. Руки до плеч в красных пузырях, которые потом смазали зелёнкой. Оказалась продавцом в универмаге. А походила на лесную пожилую нимфу с курносым носом. Не помнила, как её привезли и зачем.

Гуля, девочка с восточным разрезом глаз призналась, выпила уксус из бутылки, хотела уйти в Горний Мир. На другой день она сильно разволновалась, прикрикнула на наблюдающую ведьму и замахнулась рукой. Достали из тумбочки широкие и длинные белые куски ткани, простроченные втрое на машинке. Прикрутили руки к железной кровати. Через пятнадцать минут сжатые кулаки покраснели, потом стали синеть.

– Развяжите. У неё руки синие.

– Пусть лежит.

– Ей больно.

– Нет.

Так ведь кровь перестанет скоро поступать. Ариадна села рядом, раскрыла книгу. Немного подождала. И начала зубами растягивать вязку. Подались. Ещё немного. Всё. Узкоглазая девочка подмигнула.

– Спрячь руки под подушку.

– Ага.

Она стала читать вслух, негромко. Потом захлопнула книгу. Прижала палец к губам. Когда ведьма-служитель решила снять наказание, всё было как будто на месте.

Когда и её тоже провели через это, пришлось добавить ещё тряпку для шеи. Тонкие запястья легко проходили сквозь узлы. Она горланила песни и просилась в туалет, чтобы им казались такие развлечения себе дороже. Вкололи сильное тройное зелье. Потом отлепляли от вспотевшего тела тугую ткань. Служители повыше рангом посоветовали фиксировать кругом. И затыкать рот полотенцем. Чтобы даром не тратиться на препараты.

Всё равно она развязывала потихоньку соседок, как только взгляд становился осмысленным. Агрессия от лишней боли только усиливалась. И у зверя, и у полу-жителя. Вывеска опять не соответствовала заведению, помощь Вторая Пропасть оказать не могла.

Её пугала мама, что нельзя смотреть в одну точку, сойдёшь с ума. Однажды нарисовала фигуры тёток и бабуль на скамейках. Чтобы они себя не узнали, пририсовала морды чертей с пятачками, ушами и рогами. Вырезала их из бумаги и наклеила на круг из бумаги. Нельзя, а то тронешься. Выяснилось, чтобы испытать на себе галлюцинации надо – запереться на два месяца в чужой квартире с отключенным телефоном. Все дворовые приятели должны разъехаться. Покупать вместо еды колу и шоколадки. И чтобы потом на тебя сильно кричали. Вот такой способ. А рисовать можно что угодно. И смотреть часами на что хочешь.

Вылечиться от Сильного Огорчения нельзя никак. Можно только обойти эту проблему симптоматически. Заставлять себя есть по часам. Даже когда на тебя обрушивают заклятия. Не делать вещи, вызывающие отвращение. Накапливать то, что доставляет радость – музыку, книги, воспоминания, фотографии. Призраки не умеют и не стараются поднять настроение. Наоборот, почуют уязвимость и добавят ещё, обозвав энергетическим вампиром. Поэтому избегать общения. Не давать скучать сознанию, чтобы оно не генерировало пугающих образов. Удрать из дома при первой возможности. Подальше от матери, выносящей оглушительные приговоры.

У Ариадны был папа. Отвезли к нему на лето. В детстве она была у него на старой квартире. С балкона можно было смотреть закат и слушать свист ласточек. Во дворе там была маленькая роща. На стене висели охотничий ягдташ, картины из дерева, в шкафу было много пластиковых дикарей и других необычных игрушек. Ещё лежали по углам полудрагоценные камни, привезённые из командировок. Он работал биологом. Фотографии в альбоме со всего ПППР. И маленький лимон рос в кадке, и помидор. Купить черенки можно было в Саду заклинаний. Она набрала воды и полила растения. Куча мелких блох зашевелилось в земле. Отругали, сказали не трогать. В той небольшой роще она дошкольницей потерялась. В трёх соснах, как гласила поговорка. Даже плакала. Стрижи подлетали на восьмом этаже близко, поедая комаров и стрекоз. Необычный звук, как оказалось, получался от крыльев. Папа был сердитый как чёрт, вырезанный на самодельной трубке с вставленными на место глаз стеклянными бусинами. Лежал такой сувенир на кухне, рядом с папиросами. Личина натурально выглядела, гуляет тут, небось, когда все спят.

В новой квартире за городом на втором этаже пели по вечерам соловьи. Курительную принадлежность нашла запертой в шкаф с книгами. Какой-то барак или общежитие в два этажа. Зато здесь был собственный дом, а та принадлежала его брату. Закаты были потрясающими.

– Помыть. И эту. И это. Помыть. Помыть. – Она доставала из кухонного шкафа пыльные тарелки.

– Чего ты заладила? Пымыть-пымыть. – Недовольно закричал папа.

– Мама, они все грязные, их надо все мыть. – Объяснила она шёпотом.

– Понятно. – Сказала она. – Ну, вымой.

Обнаружилось множество самой необычной посуды. Одно большое, сине-фиолетовое блюдо. На нём удобно было раскладывать оладушки. Помещались все, а не как в обычной тарелке в два ряда. Огромная скалка, сработанная весьма просто без ручки. Но тесто раскатывалось лучше и быстрее. И много банок земляничного варенья. И непрочитанные книги в трёх шкафах. Одна называлась «Хиромантия». Пригодится, когда нельзя подсмотреть в хрустальном шаре. Райское место. Биологом он уже давно не работал. Собирал и сушил травы и корни. Вешал на верёвке прямо к комнате пучками. Потом рубил резаком. Ещё электросушилка небольшая на четыре полки. Составлял сборы строго по рецептам. Отдельная библиотека по лекарственным растениям. Хранится у неё теперь. В мае расцвели дикие яблони. Втроём ещё с двоюродным племянником Ариадны они выехали в лесополосу. Её посадили на дерево и дали картофельный мешок в руки. Чашелистики тоже приносили пользу. Красота, голубое небо, вокруг распустившиеся цветы и тишина. Проклятия под мягким ветерком и ласковым солнцем словно исчезли из сознания. Жужжание и песни птиц, словно мелкие бутоны роз на тюлевой занавеске. Шмелей и пчёл она не боялась с детства. Их, главное, не пугать, чтобы не срабатывал оборонительный инстинкт. Как и мстительных призраков. Нет, неправильно говорила мама, что надо давать всегда давать сдачи. Только увеличением добра можно изгнать зло. Если избежать даже малого конфликта, феи посылают свет и покой. Папа верил во всякие выдумки для незрелых взрослых вампиров. Но понятие тонкие миры имело смысл. Как скопление намерений, фантазий и неоформленного в знания опыта. Они влияет на поведение через спонтанные поступки. Когда призрак действует машинально, занятый размышлениями. Или пользуется второпях интуицией. Конечно, всякий житель Пурисии опасен. Испарения спирта, задавленные крики, кастрированные чувства. Миры из органзы теряли всякое влияние в таком случае.