Роман Колесов - Сибирский подкидыш. Легенда тайги

Юрка поднял Ольгу со снега и отвёл в сторону. Все трое вместе с Лукой ошарашено и испуганно глядели на происходящее, совершенно не понимая, что здесь происходит.

Зверюга простояла без движения ещё пару мгновений, угрюмо глядя в лицо разъяренного старика. А затем нанесла удар. Резкий, мощный, без всякого предупреждения.

Дед взлетел в воздух и, кубарем пролетев по снегу, неподвижно замер лицом в сугроб.

Ольга вскрикнула и рванулась вперед, однако Юрка удержал её на месте, затем схватился за ружьё и дрожащими пальцами взвёл курки.

– Лука, заряжай! – скомандовал он, продолжая пятиться. Взял медведя в прицел.

Зверь пришёл бешенство и вновь зарычал, раскидывая пену и снег вокруг себя. Тяжело переваливаясь, он кинулся вперед, к лежавшему поодаль старику.

– Я не могу, не могу! – руки парня ходили ходуном. Патрон скользил по ледяному пазу ствола, не попадая в него.

Танька бросила короткий взгляд на деда, затем на коготь в его руке и, перекатившись под брюхом зверюги, схватила звериное оружие в кулак. Зверь занёс лапу для последнего, рокового удара, но тут же попятился и замотал головой.

Открыв рот от изумления, Юрка опустил ружьё.

Подпрыгнув и вцепившись пальцами в звериный загривок, крошечная, белокурая девчонка с остервенением вонзала острие когтя в толстую шкуру твари. На лице Таньки впервые за все время горела настоящая ярость. Удар за ударом она обрушивала коготь, пытаясь пробить шею зверюги.

Взревев и заметавшись по кругу, чёрный исполин защёлкал пастью, стараясь ухватить навязчивую наездницу клыками, однако, Таня снова и снова перескакивала с бока на бок. Уходила от атак зверя и наносила свои.

Не выдержав натиска, медведь перешёл на бег и, вспахивая сугробы, рванулся к чаще. Танька словно репей продолжала болтаться на его шкуре, но хватки не ослабила.

Через минуту они оба скрылись во тьме из могучих кедров и бурелома…

– Помоги деда повернуть! – Юра подскочил к старику и упал, пропахав коленями снег. Бросив ружьё в сторону, паренек потянул старика за рукав. Подоспевший Лука подхватил с другой стороны, и вместе они опрокинули Семёна на спину.

Ольга тут же припала к лицу деда ухом, послушала дыхание. Слабый, неслышный выдох тут же накрыл её щеку волной тепла.

– Жив! – горячо прошептала Ольга, вскакивая на ноги. – До дому его несите, выхаживать буду. А вы за Танькой следом побежите! Куда её зверь уволок, найти надобно.

При последних словах сестры Лука нервно сглотнул, и поглядел в сторону леса. Зверюга в ярости проломила настоящую просеку. Расшвыряла коряги на пути, а те деревья, что помельче – повалила. В лесу теперь виднелся широкий, изломанный путь, уходящий в самую чащу тайги.

Тем временем, потерявший сознание дед Семён провалился в события далёкого прошлого. Чудным образом сложились они именно в те, что он недорассказал ребятам…

***

40 лет назад

Едва исчез с глаз странный старик с земляникой, едва проорал он свои проклятия, как горло молодого Семёна свело мучительной жаждой. Живот скрутило от голода, в руки и ноги нахлынула слабость.

Всё это мгновенно лишило парня сил, и он прямо на бегу плашмя рухнул в грязь на острые, твёрдые корни. Скорчившись на земле, будто еще нерождённый ребенок, Семён тихо застонал. Пролежав так с минуту, собрал остатки сил в кулак и попытался подняться.

– Иду, Чернава… Иду! – прохрипел он, шлепая ладонями по грязи.

Поднял голову и тут же замер. Зрелище было настолько неожиданным, что Семён и думать забыл и про голод, и про хлёсткие струи дождя.

Прямо перед его носом, на расстоянии вытянутой руки лежал золотой червонец. Монета переливалась золотом так, словно была раскалена. Будто только что достали её из кузнечной плавильни и бросили сюда, под дождь.

Семён до денег был не жаден, но тут любой не устоит.

Ладонь парня скрючилась и, медленно вонзая пальцы в размокшую землю, подтянула тело вперед, к червонцу. Ещё движение и монета оказалась прямо у его лица. Хоть она и пылала раскалённым, но пара вокруг неё не было.

Словно светилась монета не от нагрева, а от того, что цвет такой.

С осторожностью парень протянул руку и коснулся золота. Холодное на ощупь, такое же, как земля, как и вся эта проклятая грозовая ночь.

Воровато оглядевшись по кустам, Семён резко сжал пальцы и вместе с комьями грязи схватил монету в ладонь. Забыв про невзгоды, он поднялся на ноги и, бросив находку в котомку, снова ринулся вперёд через буреломы и дождь.

Теперь его гнали вперёд новые мысли. Про обновки для жены, для себя, для ребёнка. Про нового, молодого и сильного коня, про телегу мастеровую, про запасы и жизнь безбедную на многие месяцы вперёд. Про счастливую семью в достатке.

– Заживем теперь, родная! – хрипло и сбивчиво кричал он на бегу. – Как бояре заживём! Дойти бы только! ДОЙТИ БЫ, МИЛАЯ! – голос его звучал сурово и радостно одновременно. Зычно, словно гром.

Вот уже и до горы рукой подать было. Во всполохах молний виднелся красный, пологий склон. Медная гора высилась острым пиком впереди. Оставалось только спуститься под откос. Ещё версты полторы.

Обрадовавшись было, Семён вдруг остановился, резко побледнел и уперся руками в кедровые стволы, остановив свой бег.

– Да откуда ж ей тут взяться-то…Сутки пути ещё, не меньше до горы той! – громко сказал он сам себе.

Поглядев исподлобья на очертания горы, парень выдохнул и, почуяв неладное, опустил взгляд. Стремительно обернувшись влево, осмотрел землю под ногами. Повернулся вправо, да так быстро, что волосы больно хлестанули по щеке.

Папоротник. Мокрый, в иссиня-чёрных оттенках от блеска грозы и дождя. Целое море крупных, шепчущих на ветру листьев.

Шорох за спиной заставил Семёна обернуться снова, быстрее прежнего. Среди треска ветвей послышался голос. Тихий, бормочущий, совсем рядом. Парень развернулся всем телом и вгляделся в танец теней непогожего леса.

– Как я мог, как же так… Ай-я-яй! – причитал незнакомец в чёрной рванине. Мокрая одежда длинными лохмотьями свисала с его плеч, будто разорванный на тонкие полосы балахон. Чёрные волосы обрамляли бледное, остроносое лицо похожее на морду ворона. Чёрные глазенки быстро бегали под навесом из косматых, чёрных бровей.

Судорожно сглотнув, парень нащупал в кармане нож и стиснул рукоять до белых пальцев.

– Потерял чего, мил человек?! – Семён окликнул незнакомца, хоть и самого парня трясло всего. Несмотря на неверие в байки, эта ночь заставляла его бояться. Еще как бояться, до самой глубины души.

– Червонец золотой обронил! – не оборачиваясь, бросил тот. – На удачу монету носил и потерял где-то тут, вот незадача! – путник в лохмотьях сделал ещё шаг, и взору Семёна открылось невиданное зрелище. Отступив в сторону, рванина открыла парню вид на крохотное, но ослепительное, будто полярная звезда, сияние.