Олег Кот - Гармонист

Выслушав молча маститого эскулапа, ждать «урологической трахалки» по-шуйски не стал. Первого июля поезд «Москва – Мариуполь» привез меня домой. Ловушка захлопнулась.

В поезде мне пришлось ехать с профессиональной тувинской гадалкой. Она, глядя на мою крайнюю нищету, все хотела меня покормить. Но, получив отказ, предложила кинуть карты. Когда я и от этого отказался, сказала, что деньги с меня не возьмет.

Мотаю головой, мол, нет, не нужно. Помолчав, сказала, что едет в Мариуполь хорошо заработать. Пригласили жены директоров металлургических заводов. Очень хорошо платят, на деньги не смотрят, хотят знать все свое будущее. Вдали показались трубы двух главных кочегарок, мариупольских «Ильича» и «Азовстали». От их вида сжалось сердце. Россия кончилась, начиналась Украина.

Так, с двумя нереализованными благословениями, украденным здоровьем, запретом продавать нашу крошечную квартиру в Мариуполе и акафистом в честь иконы «Неупиваемая чаша» я вернулся в Мариуполь.

Если бы не тот решительный запрет, мы бы с мамой не познали в полной мере участь приживалок на ее же Родине. А сейчас из-за военных действий за нее не дают и гроша ломаного. Плати огромные счета за пустую квартиру и молись об упокоении игумена Бориса.

Почти на три года болезнь заснула. Словно кто-то невидимый управлял немощью, которую я впоследствии назову «болезнью Дарвина», полученной только для того, чтобы разгадать научную головоломку, не разгаданную великим ученым.

– Мам! Где в этом городе можно найти хорошего, опытного батюшку? – возвратившись в Мариуполь, спросил маму.

– На Левом. Там Поживанов (мэр города) собор строит, а в вагончике служит батюшка Николай.

– И как его фамилия?

– Щелочков. Он по пятницам молебен о болящих служит. Там ему все и скажешь.

Но поговорить после молебна не получилось. Толпа людей окружила уже немолодого и порядком умученного священника. Каждый хотел обязательно задать свой вопрос. Рядом со мной стояла немолодая пара и наблюдала за происходящим.

– Хотел подойти. Да, видно, не судьба.

– Почему так? К нему домой съездите. Называют улицу и дом. В Зитцевой балке, что в порту, рядом кладбище небольшое. Он в будние дни по вечерам дома.

Поблагодарил. Адрес, такой простой, запомнил. А приехал к нему в гости только осенью, отчаявшись найти подходящую работу. Звоню. Выходит дочь и говорит:

– Батюшка нездоров, лихорадит. Приедете в другой день.

– Жалко. Может, вы ему все-таки скажете обо мне, а уж если воля Божья есть, он меня в любом случае примет.

Прошло минут семь. Открывается дверь и выходит батюшка. В индийской спальном белье с начесом внутри. Поверх накинуто зимнее пальто.

Здороваюсь. Прошу благословения. Извиняюсь И уже через десять минут забыл обо всем. Просто, понятно и мудро отвечал мне этот пожилой, много чего повидавший, человек. Еще через полчаса он стал мне как родной.

– Знаешь, я ведь одиннадцать приходов сменил. Везде гонят.

– Почему, батюшка?

– Видно, ко двору не пришелся.

– А кто же вас гонит?

– Марковский. Он, как только сюда приехал, меня невзлюбил.

– За что?

– Я оказался старше по возрасту, да и хиротония у меня почти как у него. Потом пошла зависть, что люди ко мне идут. Он все подкапывать под меня начал. А как стал благочинным, поставил цель – сжить со свету. В восьмидесятые он великую власть имел в городе.

– Да откуда ей-то взяться у него? Церковь была гонима.

– КГБ дал. Он на них работал, своих собратьев сдавал без зазрения совести. Таких, как я или отец Лев (Финляндский).

– А это кто?

– Он умер в семьдесят втором. Отсидел, кажется, лет двадцать по сталинским лагерям. Марковский с ним начинал служить на приходе, когда его в Жданов (Мариуполь) перевели. Только от одного вида отца Льва того трясло. Не переносил его на дух. Отец Лев был подвижник и молитвенник. Да и с властями на сговор не шел. Таких сейчас нет.

Спустя много лет Екатерина Григорьевна, духовная дочь отца Льва расскажет, как при отпевании и погребении засияет гроб покойного. Потому, добавит, что им очень соблазнялся Марковский. Тогда старушек очень развеселил факт безумного недоверия к коллеге протоиерея Николая Марковского. До такой степени, что мертвое дерево засияло.

– Я все равно никак не пойму, как он мог вам всем пакостить?

– Кляузами и доносами. Мол, мы все антисоветчики, ведем подрывную деятельность против советского строя, людей разлагаем на проповедях. Грязь лил тоннами без остановки, пока весь СССР не развалился.

– Ну и ну! Ужас какой. И чего ему не хватало? – я сразу вспомнил Кишинев восемьдесят пятого.

– Его злоба душит, что я еще жив, что люди ко мне идут…

Тут батюшка Николай не выдержал и заплакал.

– Он всю душу из меня вытряс. Скоро выгонит меня и из Михайловского собора. Этот приход у него костью в горле застрял. Хотя Поживанов (тогдашний мэр города) только из-за меня и затеял эту стройку. А поставит кого-нибудь из своих (впоследствии так и вышло).

Слезы лились из глаз беззащитного старика, хотя ему было всего лет шестьдесят. По своей редкостной доброте он терпел эти муки больше четверти века. На моих глазах священник сживал со света священника и правды искать было негде. От исповеди гонимого батюшки стало не по себе. Пожилой пастырь жалуется на своего собрата первому встречному, которого никогда не видал. А вдруг я такой же или еще хуже?

Именно в храм Святого Николая, где служил гонитель Щелочкова, мне и приходилось ходить, поскольку никаких других церквей поблизости не было. Из-за статуса кафедрального собора службы шли ежедневно по уставу и без сокращений. Это очень напоминало мне монастырскую службу подворья монастыря. И в храме святителя Николая была благодать.

К этому времени мой новый духовник выгонит в очередной раз с прихода Святого архангела Михаила батюшку Николая. За город, в старый дом без стекол в поселке Ялта, где поблизости строился храм Усекновения честной главы Иоанна Предтечи – февраль 1996 года. Затем, видя, как быстро строится церковь (помогал грек-предприниматель из Москвы), выгонит вновь. Теперь уже на совершенно голое поле, в поселок Агробаза.

Там, на рву, где расстреливали тысячами евреев, будет поставлен вагончик и в газете «Приазовский Рабочий» появится объявление. «Прошу помочь стройматериалами, особенно кирпичом, для постройки храма в честь равноапостольной Марии Магдалины. Деньги не нужны. Протоиерей Николай (Щелочков)».

Деньги, конечно, были нужны. Но батюшка жил в состоянии подследственного. Попроси он помощь деньгами, Марковский тут же вызовет отряд проверяющих из экономической милиции. Мол, старый стяжатель вновь начал обирать бедных бабушек и дедушек. И вместо стройки из старика сердечника вытрясли бы последние капли жизни.