Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

Хмель ударил мне в голову, и я вдруг, гордо подняв подбородок, выпалила:

– Ах, как глупо показывать мужчине свои чувства!

Николай удивленно глянул на меня, встал и медленно подошел поближе.

– Ах, Наталья, как вы дерзки! Не специально ли вы меня раззадориваете?

Я посмотрела на него с опаской, замотала головой:

– Нет-нет, что вы… Извините меня, пожалуйста. Я совершенно не хотела вас смутить.

– Хотя мы и не пили на брудершафт, я всё же предлагаю перейти на дружеское общение и обращаться друг к другу «на ты». Как вы на это смотрите, Наташа?

– Я не против, Николя.

– Так расскажи мне о своем суженом, Наташа, уж очень любопытно.

– Зачем вам, граф, о моем суженом знать? Не нужно это вовсе. Может, я еще и не пойду за него. Вдруг эта поездка так жизнь мою перевернет, что, когда вернусь домой, всё поменять захочу. А возможно, и за границу уеду…

– За границу? Это хорошо… А куда?

– Я страстно хочу во Францию. Я в совершенстве знаю язык и веду переписку на французском с одной очень высокопоставленной особой.

– Да? – уклончиво спросил он. – Ну, утро вечера мудренее, Наташа, спокойной тебе ночи.

– Как? Вы уже покидаете меня? – я по-прежнему обращалась к нему «на вы», не могла так сразу пренебречь условностями.

– Да, я и так слишком долго здесь задержался. Не стоило мне нарушать твой покой после столь долгой дороги и смущать даму своим присутствием… А то я не знаю, как с тобой себя вести.

Я закуталась в шаль, Николай явно намекал на мой излишне фривольный вид.

После этих слов он вышел. Отчего-то мне было очень обидно, я чувствовала себя набитой дурой! Мне стало так стыдно, что я неподобающе повела себя и не выпроводила его тотчас же… От стыда из глаз закапали слёзы. «Ну как? Как я могла так опрометчиво поступить? С чего я решила пренебречь всеми правилами и вляпаться в столь щекотливую ситуацию? Отчего я подумала, что он влюблен в меня? Да если бы даже и так, разве нужно было пускать его в комнату, находясь négligé? – недолго погоревав, я вытерла слёзы. – Нет, это неправильные мысли! Слезами горю не поможешь, нужно исправлять ситуацию! – разозлилась я. – Он так восхищался мною в Петербурге, а здесь словно насмехается… Почему в его отношении произошла столь разительная перемена? Почему он повел себя со мной так странно? Это дурацкое шампанское…»

Поглядев на себя в зеркало, я нашла, что прекрасна. И вдруг меня осенило: я знаю, знаю… он просто расставляет сети и заманивает меня в них. Слова подбирает, чтобы я покрепче увязла. Ах, милый граф, я вас недооценила. Ну что ж, Николенька, давай поиграем… И я усмехнулась своим мыслям. Мужчины столь высокого происхождения не так просты, тем более он намного старше и опытнее меня, как же я забыла об этом. Но знай, Николя, и я не так проста, как кажется. Мы еще посмотрим, кто кому поставит шах и мат, я играю в шахматы не хуже любого стратега! Пусть я и сделала один неверный ход, но партия еще в разгаре! Нет, этот Николай совсем другой, не то что мой Федька, и требует особого подхода.

Приняв ванну, я улеглась, и в голове моей созрел коварный хитроумный план…

– Анька, берегись, – прошептала я. – Ох, чую, не быть тебе его женой!

Зла я на нее не держала… но играть любила – и этими мыслями сладко уснула.

Проснувшись, я быстро вскочила с кровати, предвкушая прекрасный день и великолепную игру. Я еле сдерживалась, чтобы не начать бегать по комнате.

Осмотрев свои вещи, я выбрала самое закрытое, «пуританское» платье из тех, что взяла с собой в поездку. Ворот поднимался под самое горлышко, не показывая ни сантиметра моего тела. Тонкие перчатки прятали руки, поверх перчаток я не надела колец. Волосы собрала в чопорную гладкую прическу и тоже не стала украшать. Взяв веер, спустилась вниз.

Слуга проводил меня в особняк. В гостиной никого не было, кроме Анечки. Она сидела у камина и грела свои бледные худенькие ручки. Подойдя к ней, я поздоровалась и пожелала ей доброго утра.

– Как ты себя чувствуешь, Анечка, – сказала я очень учтиво, так, что от избытка сахара в голосе запершило в горле.

– Плохо, – с раздражением ответила Аня. – Отвратительно!

Я смотрела на нее, и мои брови ползли вверх от удивления. Куда делись степенность, мягкость, деликатность этой барышни? Ее тон был настолько резким, что даже мне стало не по себе.

– Почему ты так разговариваешь, словно с базара приехала, где тебе все ноги отдавили?

Она вздохнула, понимая, что с головой выдала себя, и уже спокойнее проговорила:

– Наташа, если ты мне подружка…

«Ха-ха, – улыбнулась я. Интересно день начался, что же дальше-то будет?»

– …Уезжай, пожалуйста! – вскрикнула она сквозь слёзы отчаяния. – Хочешь, золота дам. Что тебе нравится? Хочешь, ожерелье сниму? Кольца, браслеты – что угодно! Лошадей забирай, я знаю, ты в них души не чаешь. – Она воодушевилась, решив, что наконец-то придумала, что мне предложить. – Наташка, у меня от двух породистых, безумно дорогих орловцев жеребята народились. Серые, в яблоках, как ты любишь! Забирай обоих, и кобылу в придачу отдам!

Я смотрела на нее и отчего-то совсем не жалела эту девушку, которая от страха потерять жениха, по-моему, потеряла и разум.

– А ты чего так разволновалась, Аня?

– Наташа, ты ведь мне жизнь рушишь, сердце разбиваешь!

– А не ты ли мне вчера говорила, что не хочешь выходить за него?

– Ну, это я сболтнула… Не к лицу сразу признаваться. Воспитывались-то мы с тобою в одном месте, помнишь, как учили? Все барышни так говорят, все! По этикету положено. Или ты не помнишь?

– Всё я помню, не надо так волноваться. Не понимаю твоего беспокойства. Что случилось? Мне кажется, вы красивая пара, прекрасно друг другу подходите. И я совершенно не собираюсь вам мешать.

– Наташа, как ты не понимаешь, что своим появлением уже мешаешь?! Я здесь несколько дней, и до твоего приезда всё шло прекрасно. Не буду говорить кто, но мне сказали, что вечером он пошел к тебе. А сегодня не появился, как обычно, в гостиной, не поздоровался и не предложил мне кофия. Его нигде нет. Куда ты его спрятала?

– Да больно надо! Успокойся. Что ж ты думаешь, я его под юбкой укрываю? Барышня, имейте гордость, держите себя в руках! Или ты забыла самое главное правило нашей мадам? Высокородной барышне следует сохранять спокойствие, и пусть даже мир рушится, она должна улыбаться. Посмотри на меня: я не теряю хладнокровия. Я счастлива, я уверена в себе. Он мне не нужен, дорогуша, забирай его себе! Забирай!

– Кого забирай? Кто не нужен? – раздался знакомый голос за спиной.

Обернувшись, я увидела Николая. Ох, как же меня скрючило… мир всё-таки начал рушиться! «Что там нужно делать, когда рушатся стены? – пронеслось в моей голове. – Улыбаться? Вот и улыбайся теперь, идиотка, – и я обозвала себя последними словами».