Александр Поехавший - Чёрная дыра

– Отныне ты раб б*жий, – торжественно изрёк он мне и повесил на шею железный крестик, когда обряд прекратился. – Вкуси крови его и знай, что отныне это благодатное место – твой второй дом, где тревожная душа всегда отыщет умиротворение.

Он вытащил из-за пазухи маленькую бутылочку, налил из неё в большую столовую ложку и запихнул мне в рот. Жидкость была очень горькой и сильно жгла язык. Воспитатель достала кошелёк, дала ему денег, и мы вышли из храма.

Из всех мальчиков я водился только с Серёжей. Он немного отставал в умственном развитии и почти не разговаривал. Серёжа поведал мне о том, каким образом он угодил сюда. У него было множество братьев и сестёр, и они вместе с родителями калечили его всем, что попадётся под руку. Били, главным образом, в область головы. Поначалу за малейшие провинности, а затем, войдя во вкус, делали это просто так, для удовольствия. Как-то раз его отец заявил, что из-за бурного роста цен и снижения зарплат им стало не хватать денег, чтобы прокормить всех. Потребовалось срочно избавиться от лишнего рта, и в итоге выбор пал на Серёжу.

На огороженной высоким забором территории интерната находился небольшой пруд, в котором обитала всякая мелкая живность. Мы часто проводили там свободные часы. Я заворожено смотрел на то, как Серёжа умерщвлял пойманных лягушек и жаб. Он регулярно устраивал для меня разнообразные представления с разделыванием земноводных. Серёжа ловко орудовал острым лезвием, вынутым из бритвенного станка, слюни длинными нитями свисали с его открытого рта, а в это время сердце моё неистово колотилось в волнительном ожидании мгновения, когда состоится передача права быть хозяином боли. Однажды этот момент наступил, и он был незабываемым.

– Хошь, а? – спросил он и вложил мне в руку лезвие.

Когда я сжал пальцами острый кусок стали, меня охватило ощущение невероятного превосходства и прилива неведомой силы. Серёжа крепко держал в руках огромную зелёную жабу. Я слегка разволновался и не знал с чего начать. Мой выбор пал на её выпученные от ужаса глаза, и я острым кончиком сковырнул их один за другим. Глаза упали в грязь. На том месте, где они раньше были, показались ямочки, которые мгновенно наполнились кровью. Я не удержался и лизнул их. Ничего особенного я не почувствовал, на вкус кровь была, как проточная вода из крана. Следом я немного погрузил лезвие в голову жертве и неторопливо повёл по направлению к низу тела. Скользкая оболочка эффектно расползалась, оголяя нежную плоть. После потрошения я отрезал ей задние лапы. Питание в интернате было неважным, и мы постоянно были голодны. Порции были маленькими, а рацион однообразным, так как повара и остальные работники целыми пакетами крали продукты и уносили домой. Я очистил лапу от шкурки, положил себе в рот и длительное время жевал, прежде чем проглотить, перемалывая хрупкие косточки. Назойливый голод временно отступил. Другую лапу я передал Серёже, но в отличие от меня, он не смог удержать её в себе, и она вышла обратно с блевотиной, состоящей из непереваренного риса с изюмом в желудочном соке. После такой успешной пробы я начал регулярно поедать лягушек и жаб, убивая по нескольку штук за день.

Временами к нам забредали кошки, и мы частенько ловили их, а потом подходили к забору, в котором зияла дыра размером с футбольный мяч и терпеливо ждали. Когда рядом пробегала собака, мы кидали кошку на ту сторону и с упоением наблюдали за их беготнёй. Ловким животным в большинстве случаев удавалось сбегать, но как-то раз одному из них совершенно не повезло, и он угодил прямо в свору, состоящую из нескольких крупных псин. Это было одно из лучших зрелищ, которые я когда-либо видел. Отчаянная битва за существование. Мы плотно закрыли своими телами путь к отходу. Кот прижался спиной к забору и громко шипел, царапая псам морды и стремясь выбраться из сжимающихся клещей окружения, но всё было тщетно. Собаки, наконец, осмелели и бросились на него, образовав сплошной клубок из пыли, боли и шерсти. Неожиданно несколько случайных прохожих, заметивших расправу, спугнули собак и одна из них, дамочка, повернувшись к нам, изрекла со злобным видом:

– Нравится, да? Чтоб вы сдохли там в своей тюрьме, выродки проклятые.

Мы отпрянули от забора. Эта женщина подошла и простёрла руки к искалеченному коту, а тот уклонился от неё и запрыгнул обратно к нам, прошагал в сторону небольшой рощи и скрылся. Он был найден лежащим под деревом. Из его живота вывалилось что-то гладкое и длинное. Завернув в газету, мы спрятали животное в густую и высокую траву. На следующий день мы пришли проведать кота, он пребывал на том же месте и едва дышал. Серёжа тыкал ему в морду лягушек, но животное отворачивалось и не хотело есть. Отыскав прочную палку, я решил похоронить его и вырыл небольшую ямку. Я знал, животному будет очень неприятно, если я зарою его живьём, поэтому я аккуратно срезал ему всё, что торчало из брюха, чтобы не мешалось, а потом отнёс на пруд, где погрузил под воду и придавил ко дну на несколько минут.

Намечался главный военный праздник. Нас обвязали ленточками и повезли на центральную площадь, где всё было украшено разноцветными флагами и воздушными шариками. Колонки буквально разрывала боевая музыка. На сцене бесновались дядьки в военной форме, они лупили друг друга и разбивали о свои головы кирпичи, и зрители, включая меня, ликовали, наблюдая за этим. Я тоже захотел стать таким же сильным, как они, чтобы с лёгкостью избивать других людей. После торжественной части нас повели отведать полевой кухни. Мы несколько часов простояли в километровой очереди ради ста грамм гречки и стакана горького чая. Казалось, что все, кто был здесь, пришли только из-за дармового угощения. Многие даже устраивали потасовки с оскорблениями за место в очереди. Находились и некоторые, кто, добившись своей заветной порции, вставали в очередь снова.

Недалеко от сцены располагались столы, где можно было потрогать оружие. Сразу после лёгкого перекуса я подошёл к одному из таких столов, на котором меня привлекла винтовка изящной формы. Я взял её в руки, повертел и навёл на стоящего рядом человека в берете и военной форме.

– Нельзя целиться в людей, – с улыбкой сказал он.

– А почему? – спросил я.

– Потому что они тебе ничего плохого не сделали.

– А в кого тогда целиться?

– Целиться можно только во врага, – гордо ответил он.

– А как понять, кто враг, а кто ничего плохого не сделал?

– Враги в других странах живут, – возмущённо сказал он. – Пацан, ты что, телевизор вообще не смотришь?

– Мы в интернате глядим телевизор каждый день.

– Ну, вот видишь, значит, невнимательно смотришь.

Мне так сильно понравилось оружие, что я и не заметил, как пошёл обратно к своим, держа его в руках.