Руслан Лимаренко - Билет в одну сторону. Том 2. Книга 2

– Или убийством. Мы с вами тогда эту версию не исключали, – сказал Петров и посмотрел многозначительно на следователя.

– Да. Там еще мать его с ума сошла, но самое главное, во многих убийствах у нас шла подозреваемой некая Света, помнишь?

– А! Она, кажется, убила бомжа на свалке, Хмырем которого звали, да и ее вроде как на этой свалке бомжи нашли… – …после того, как ее кто-то похитил и изнасиловал, – закончил фразу следователя Петров.

– А потом другое дело по крупной партии наркотиков, которую таможенники задержали в фурах с китайской тушенкой.

– Точно, там еще были бандиты из чеченской мафии, помнишь убийство их босса, вора в законе Мамедова Хуршита Тамазовича по кличке «Дядя».

– Вот оно-то наше дело и подмяло под себя. Так оно глухарем на мне и повисло, тем более что единственный наш свидетель – а поначалу первый подозреваемый во всех убийствах, директор охранной фирмы «Черный ястреб», – Рубаковский Александр, – был убит свои другом и партнером по бизнесу, неким гражданином Кобуровым по прозвищу Коба. Так теперь вообще никаких свидетелей по делу не стало. Никаких доказательств, кроме того самого диктофона, который ты нашел в кармане убитого Рубаковского. На этой записи Коба признается в убийстве Маневича и Тиктинского. Но остальные-то убийства так и не раскрыты! Ни свидетелей, ни подозреваемых, да теперь еще эта долбаная проверка из Москвы. Говорят, сам генерал МВД РФ приедет совместно с зам. генерального прокурора. Чувствую задницей – несдобровать мне.

– Умом надо чувствовать, а не задницей, – сухо добавил Петров.

– О, да ты, я посмотрю, не только загар приобрел, но и острый язык?! Что ж молодец, Петров, молодец. Глядишь, скоро и шефа своего превзойдешь.

– Может, и превзойду, но не во всем. Опыт такой, как у вас, мне тоже только с годами можно будет получить, а пока только одна теория.

– Ну, ничего, и практика тоже будет. Ладно, церемония встречи закончилась, давай рамсить теперь начнем.

– То есть работать? – спросил Петров.

– Да, то есть рамсить.

– А как именно рамсить-то будем? Что будем делать, кого разрабатывать?

– Пока не знаю, но чувствую, что скоро будет жесткий рамс. Все, Петров, иди работай и не отвлекай меня от рамса, – сказал следователь, погружаясь в папки документов на столе.

Осенний дождь нещадно бил по щекам. Прохладный ветер заставлял бежать мурашки по коже. Запахнув пальто от ветра, Волхов, по кличке Седой, сел в ожидавший его у подъезда черный джип. В машине уже сидело трое.

Самый молчаливый и огромный из всех, с короткой стрижкой, с черными, как ночь, зрачками, Витя, по кличке Бегемот, уверенно вел машину, зорко поглядывая в зеркало заднего вида. Его побаивались все, кроме самого Седого, который уже многое повидал в жизни. Огромные руки Бегемота мешали ему входить в дверь или влезать в машину. Только в джип он мог садиться без проблем и неудобств.

Ненормально худой, высокого роста, вечно носивший кепку-блин, как у грузин, с выпученными глазами, работник милиции по кличке Гад тоже входил в состав банды. Онто и сливал братве всю информацию о делах ГУВД и местного РУВД. Очень опасный и скользкий тип, способный на многое по первому приказу Седого либо по собственной подлости. Поэтому он никогда не обижался, если его кто-нибудь называл Гадом, ему это даже нравилось.

Очень выделялся среди них рослый детина по имени Миша, добродушный нрав которого всех сбивал с толку. Мишу все любили, он со всеми находил компромисс, уважала его и местная милиция. Клички поэтому у Миши не было. Он никогда и никому в помощи не отказывал. Уважал его за это и Седой, а потому сделал его своей правой рукой по всем делам.

Это была верхушка местного лохотрона городского рынка – Апраксина двора, с которой считались все или почти все.

Ехали молча. В динамике автомагнитолы слышался треск рабочей волны.

– Наверное, выходной, – сказал Бегемот, включив компакт-диск.

В салоне зазвучала акустическая гитара с одним исполнителем:

Жесткий речитатив действовал молниеносно, уводя за смыслом песни. Седой отвлекся от своих дум, слушая её. Песня навевала какую-то силу, жажду движения с целью все изменить.

– Кто поет-то? – спросил Седой.

– Да сам не знаю, – ответил Бегемот, – вот взял у сеструхи своей послушать. Говорит, реальная тема.

– А коробка от диска где?

– В бардачке.

Седой достал из бардачка машины коробку компакт-диска. На первой обложке был нарисован Питер. Вернее, Седой догадался, что это Питер: вдоль набережной Невы с одной стороны Петропавловская крепость, Эрмитаж с другой, а чуть дальше – питерские Кресты, обвитые колючей проволокой. А над всем этим сияло большое желтое солнце. И надпись на обложке: «Заклеен рот, глаза мои кричат…» – название диска. Имя автора сбоку – Руслан Лимаренко – было ему незнакомо.

Неожиданно заиграла мелодия сотового телефона.

– Черт, – выругался Седой, – не дали песню дослушать. Кто это? – тихо спросил он в трубку.

– Это Седой? – спросили на другом конце провода.

– Я! – утвердительно, ответил Седой.

– Это Петя звонит. Тут тема одна появилась. Опер Тихомиров предлагает…

– Не по телефону, – резко перебил Седой, – подъезжай на Мойку, там и поговорим.

– Что, снова рамс какой-то сует тебе этот пройдоха? – спросил шефа Гад.

– Да, наверное, я не дал ему договорить.

– И правильно, он лох полный. Рамсы попутал в прошлый раз, когда по всему городу раззвонил, что у Эдика кайф будет. Вот Эдика с Брысем и пришил кто-то у них на хате тогда. Да и как все классически сделали – у нас ни в отделе, ни в прокуратуре никто так и не понял, кто их завалил. Так это дело глухарем на следователе Кузнецове и повисло. Хреново ему теперь будет, ибо проверка МВД-шная с генпрокуратурой из Москвы у нас скоро.

– Проверка? – спросил Седой.

– Да, ожидаем.

– Так это же для нас может выйти боком: начнут дела старые поднимать, отказные материалы проверять, как да на каком основании отказывали мы в возбуждении уголовных дел по обманутым нами в лохотроне гражданам. Может такое быть?

– Вполне, – ответил Гад.

– Поэтому нам надо сейчас сидеть тихо, не рамсить, чтоб шума никакого нигде не было.

– Только удастся ли? – спросил доселе молчавший Миша. – Нам же надо дела покойного прибрать к рукам, пока другие его бизнес не прибрали, а это без рамсы не получится.