Роман Сидоркин - Твари Распада

На этот раз я приподнялся медленно, опираясь о стол, отодвинул штору и присмотрелся. В свете луны видно было плохо, но общая картина происходящего запечатлелась на сетчатке моих глаз.

Группа вроде бы молодых людей, включая нескольких женщин, бежала по улице между каменных стен домов. Из пасти арки, ведущей в колодец 3 3 Двор (санкт-петербургский жаргон) за домом, высыпала орда троглодитов и, всей массой навалившись на ближайшего к ним мужчину, погребла его в шевелящейся тьме. Следующей жертвой стала, судя по визгам, женщина. Её крик был слышен даже сквозь тройной стеклопакет моих окон. Оба случая стали неожиданностью для бегущих, но, что я сразу же про себя отметил, у них был реальный шанс уйти, если бы дверь хотя бы одной парадной оказалась открытой…

Всё это происходило прямо перед моими окнами, но было темно, так что кое-какие детали ускользали из поля зрения. Их медленный бег, поначалу принятый мной за следствие усталости, на самом деле был спровоцирован заботой об одном члене их группы. Одна девушка или женщина – не знаю, несла на руках прижатый к груди свёрток. В какой-то момент я разглядел вытянутые предметы – что-то вроде жердей или вёсел в руках мужчин, видимо этим они не подпускали к себе из-за разложения потерявших скорость и силу трупов. Порождения смерти двигались и выглядели гораздо хуже, чем в первые дни: последние недели жары и бактерии-трупоеды хорошо потрудились. Однако те, что зависали в питерских дворах-колодцах в тени деревьев и камня ещё могли достать уставших беглецов.

Нужна была всего лишь одна открытая дверь парадной…

Не стану лукавить, что внутри меня шла борьба. Никаких противоречий, кроме уколов совести – той самой, которая эмоции, не было. Я знал, что эти люди ещё и с ребёнком на руках станут обузой. У нас было слишком мало еды, поэтому я цинично рассудил, что лишние рты нам не нужны. Вероятность, что выживут все была крайне мала. К тому же тогда не было информации о памяти троглодитов, как назвал их тот майор на радио: запомнят они куда вбежали эти люди или нет, я не знал, поэтому не спустился вниз и не открыл им дверь.

Волна тьмы, выползшая из колодца, стала расширяться в сторону центра улицы, где бежали люди. Когда она перехлестнула через двоих, уже полусъеденных членов группы, верёвки копошащейся мертвечины потянулись в сторону моего дома и чуть в сторону – по направлению к бегущим. Люди почти скрылись из моего поля зрения, пришлось перейти на другую сторону окна, чтобы видеть происходящее. Когда я обходил стол, стоящий вплотную к окну, из-за темноты и от того, что меня пошатывало, я задел спящую Жанну. Девочка не пошевелилась. Я устремил взгляд наружу, где уже завершалась кровавая сцена борьбы за жизнь.

Видимо, за то время, что я обходил стол, женщина с младенцем споткнулась о неровно лежащий булыжник мостовой. Защитники, выставив импровизированные копья, встали вокруг, пока другая женщина помогала упавшей встать. Та кричала что-то, думаю, что-то связанное с ребёнком. Вторая ударила её рукой по лицу. Затем первая наклонилась и подняла развернувшийся кулёк. В это время накатила волна самых быстрых, хорошо сохранившихся мертвяков. В принципе, шансов там не было ни у кого.

Первыми под укусами согнулись защитники. Палки – не то, что может остановить орду мёртвых.

Глядя на это, я вновь подумал: а где правительство, где войска? Почему никто не кинет в эту копошащуюся толщу разлагающейся плоти хорошую такую бомбу, чтобы их ошмётки развесило по близлежащим карнизам и крышам? Окончательного ответа я так и не получу, хотя кое-что узнать всё-таки удастся.

Я досмотрел всё до конца. До того момента, пока самый последний крик матери и плач младенца на её руках не оборвались и не ушли в резко дёргающееся, тёмное небытиё. Когда я отвернулся, меня встретил упорный взгляд Жанны. Помню, он меня тогда жутко взбесил, я чуть не ударил её, сдержавшись в последний момент. Не ей было принимать решение и не ей отвечать за него. Я молча обошёл стол и стал выкладывать на него то, что хранилось на полках.

Из-за того, что орудовать приходилось в темноте и из-за физической слабости, вызванной отравлением, всё необходимое было выставлено на стол и, по возможности упаковано, лишь когда рассвет уже осветил нашу уютную, меблированную могилу. До момента, когда лагерь беженцев тронется с места, оставалось больше суток, но я хотел успеть туда пораньше и разузнать как там что. С одной стороны, вооружённые люди притягивали ощущением безопасности в творящемся вокруг хаосе, но с другой – они получали право командовать. Нужно было узнать, что творится в головах этих военных: зачастую вояки, оторванные от материнской структуры власти-подчинения, почти неотличимы от обычных бандитов.

Если быть до конца честным, в процессе сбора ко мне в голову закрадывалась мысль: а не оставить ли эту девочку здесь? Выглядела она очень нездоровой, что повлечёт трудности в дороге и не известно выживет ли она вообще. Но я решил, что для моего неоформленного пока замысла очень трудно будет найти другую столь же подходящую кандидатуру. Шансы на выживание у неё были всё же довольно высоки, её молодой организм быстро очистится от яда, если поместить его в нормальные условия. Нет, оставить её было бы ошибкой.

Из многочисленных упаковок разных круп я взял, как мне казалось, самые питательные: гречку и овсянку – это мы будем есть в лагере, потому что вряд ли многие из его обитателей захотят делиться своим скудным провиантом. Не было консервов, которые можно есть, не разводя костра. В связи с этим мне в голову пришла одна мысль.

– Жанна, проснись, – сказал я тихо, чтобы не напугать, теребя её за плечо.

Девушка отозвалась невнятными стонами, слегка приподняла голову, а затем снова уткнулась в сложенные на столе руки.

– Жанна, поднимайся, – уже более настойчиво сказал я.

– Что? – спросила она слабым голосом.

– Нам нужно кое-что сделать. Мы должны сделать это вдвоём.

– Что это ?

– Встань, пройдись чуть-чуть, ты плохо соображаешь.

Девочка с трудом, облокотившись рукой о стол, поднялась, прошлась немного по кухне и уставилась на меня.

– Мы в этом подъезде не одни, – начал я – тут живёт одна бабушка и, может быть, у неё есть то, что нам нужно.

– Ты хочешь отобрать у неё еду? – пугающим отсутствием эмоций голосом спросила Жанна.

– Не совсем, – сказал я невнятно – мы возьмём то, что ей не понадобится.

– А почему тогда просто не попросить?

– Потому что эта карга пыталась обворовать меня в тот день, когда я тебя нашёл. И почти уверен, что она попытается сделать это снова, как только мы выйдем отсюда. Этим мы её и выманим: она живёт этажом выше, мы выйдем и спустимся вниз. И когда она войдёт в мою квартиру, мы проскочим в её. Понимаешь меня?