Самара Мо - Биф Веллингтон, или На..й готовку

– Я ещё не всё сказала, – прохрипела она, словно готовящаяся к атаке змея.

– Пусти руку. Чтобы ты себе ни надумала, я не собираюсь смотреть, как ты подыхаешь.

– Тогда зачем пришла?

Я промолчала, хоть и знала ответ.

– Светловолосый, перепачканный грязью мальчик с дырой там, где когда-то было сердце. Прямо здесь. – Она демонстративно приложила свободную руку к груди, не на шутку рискуя соскользнуть с кровати. – Где когда-то жила его детская душа. Знай, он не оставит тебя теперь. Ведь я уже буду мёртвой. Столько лет прошло, а он всё так же плачет. Я не смогла его спасти, но они заплатят. Все они.

– Что за фигню ты несёшь? Что ещё за мальчик?

– О! Ты видела его и отлично знаешь, о ком я говорю. Об Артуре, конечно.

– Так это он Артур? Тот изувеченный мальчик на веранде? Но кто он?

– Скоро ты всё узнаешь сама. – Она пристально посмотрела мне в глаза, словно пытаясь загипнотизировать. К своему удивлению, я и впрямь ощутила внутри какую-то лёгкость. – Ты сделаешь всё так, как я скажу. Слушай мой голос и смотри на огонь. – Я увидела огоньки в её глазах. Пламя костра, горящего где-то далеко-далеко. – Ты поднимешься на чердак и найдёшь картонную коробку под окном. Коробку, на крышке которой чёрным маркером написано «книги». Та коробка… нужно лишь передвинуть те, что стоят сверху, и ты сама всё увидишь. Она под ними. Спрятана. Я опасалась, что Офелия попытается разыскать её, но… она всего лишь трусливая дрянь.

Запомни. Ты не должна бояться ни мальчишку, ни ту книгу. А я знаю, ты захочешь испугаться, но у тебя ничего не выйдет. Сколько бы ты ни пыталась, судьбу не изменить. Внутри той коробки ты отыщешь большую коричневую книгу в кожаном потёртом переплёте. Ты должна открыть ту книгу, поняла?

– Да, – ответила, сама себе не веря.

– На её страницах найдёшь рецепты. Я все их когда-то готовила. Проверяла, изменяла, улучшала. Они моё детище. Мой многолетний труд. Но есть среди них такие, которые я готовила всего раз в жизни. Готовила не для удовольствия, а… В общем, они-то тебе и нужны. Те, на которых стоит пометка «не готовить». Под каждым из этих рецептов ты найдёшь имя. Но они для тебя не важны. Когда откроешь книгу, ты уже ничего не сможешь изменить. Главное, прочти приписки, внизу каждого из них и строго следуй инструкциям. Вы должны готовить вместе, вкладывая в приготовление душу и всю свою нерастраченную энергию, так же, как это когда-то сделала я. Найдите тех людей. Отомстите им.

– Предупреждаю в последний раз: отпусти мою руку, тупая старуха. Не засирай мне голову всякой фигнёй. – Неужели она и впрямь рассчитывала, что я выполню все её бредовые указания беспрекословно? Тупая дура.

Она разжала пальцы, освободив руку, и начала задыхаться. Я не стала поправлять её тело на кровати. Просто вышла за дверь, захлопнув её за собой с такой силой, что рамочки на стене зазвенели от удара.

– Ошибки чреваты последствиями, – крикнула она мне вслед и продолжала говорить что-то ещё, но я её уже не слышала.

Устроившись в прихожей на старом, обшитом велюровой тканью кресле, которым никто и никогда не пользовался, кроме кота, пожелавшего остаться до конца со своей хозяйкой, я стала ждать. Запястье ныло от цепкой хватки, и на нём уже начали проступать синяки.

«Сумасшедшая дрянь, а не старуха. Ты должна была сдохнуть много лет назад. В день, когда потеряла свою дочь. Сдохнуть от разрыва сердца или страданий, неважно. Но ты этого не сделала. Даже ни разу не вспомнила о ней, словно и не было её никогда».

Не меньше получаса я слышала доносившееся из-за закрытой двери беспорядочное бормотание злобной бестии. «Может, она не заметила, что я покинула её? – предположила я. – Может, она до сих пор даёт мне свои предсмертные инструкции. Бабка то и дело то вскрикивала тревожно, подзывая к себе кого-то, то замолкала довольно надолго, и тогда я слышала лишь тихие всхлипывания. Был момент, когда мне даже показалось, что старуха молится, а затем за молитвами последовала тишина. Как я и предполагала, умирала она медленно, явно страдая от и боли, хоть я и не знала точно, был ли причиной тому яд, съеденный вместе с пирогом, или просто пришло её время.

Я не встала с кресла даже тогда, когда услышала забытый мною в её комнате мобильник. И не вставала ещё минут двадцать, слушая настойчивые попытки кого-тодозвониться до меня. Когда же я всё-таки набралась решимости зайти к старухе, не без удивления обнаружила, лежавшего рядом с её неподвижным телом мёртвого кота.

«Дурацкий кот. Он-то нафига помер?» – подумала я и ответила на звонок.

Четыре дня прошло с тех пор, как не стало старухи. На скудных похоронах её не было ни души, если не считать двух коренастых полупьяных гробовщиков, что несли гроб к вырытой могиле. По дороге они уронили его. Я слышала треск досок при падении, как грохотало внутри её окоченевшее тело, но никак не отреагировала на это. Не возмутилась. Не заплакала, но и не засмеялась.

Запнувшийся за кочку мужчина с пылающими красными щеками в ужасе посмотрел на меня – на одиноко стоявшую на холмике девушку, застывшую в глубоких раздумьях.

– Плости… те. Я… не хотел, – попытался извиниться он заплетающимся языком.

Я ничего не ответила, лишь подумала: «Так тебе и надо тварь. Перевернуться в гробу – это как раз то, что ты заслужила, бабуля».

Второй, судя по виду, более трезвый гробовщик, грозно глянул на сжавшегося напарника и взглядом приказал вновь взяться за работу и донести усопшую до могилы. Справившись с поставленной задачей, они оба посмотрели на меня вопросительно, вроде как задавая вопрос: «Чё дальше-то?»

– Зарывайте! – перекрикнула я всё усиливающийся ветер, не имея больше сил лицезреть их пьяные рожи, и те, покорно схватившись за лопаты, спешно закидали старуху рыхлой землёй. В завершение столь неприятного действа я кинула на землю две красные гвоздики, что принесла больше для успокоения своей души, нежели чтобы почтить память женщины вырастившей меня.

Тётка на похоронах так и не появилась. Единственная оставшаяся в живых родственница бабули не соизволила проводить её в последний путь. Более того, даже не позвонила. Не могу знать, что остановило её – ветреная погода, разбушевавшаяся не на шутку, или какие-то домашние хлопоты. Но я уверена, что если бы она пришла, то понадобилась бы целая тележка, чтобы довезти все те цветы, что она заготовила для похорон. Возможно, она бы даже всплакнула, ведь в душе всегда была человеком добрым. Может, даже прочла бы одно из своих любимых стихотворений. Из тех, что читала когда-то мне, думая, что мне нравится поэзия. А может, и не стих то был бы, а отрывок из библии. На самом деле мне было всё равно.