Яна Демидович - Запах октября. Сборник рассказов к 100-летию Рэя Брэдбери

Ловкие, как обезьянки, с жабье-широкими ртами, они сразу вызвали неприязнь. А уж когда повадились в сад…

«Да пусть играют. Старины Дуба на всех хватит, – беззаботно говорил щедрый Рик, любивший детей. – Они же не вандалят? Нет. Славные малышки…»

Лотта протестовала. Кричала на «славных малышек» так, что те убегали, сверкая пятками. Сжав кулаки, ходила к соседям и жаловалась, после чего несносные девки затихали на пару недель. Родители мялись, объясняя, что девочки не хотели ничего плохого, они всего лишь угощали фей… воображаемых, разумеется… а крошки могут склевать птички, хорошо же? Они добрые, они не желают зла, но, конечно, это недопустимо, они поговорят с ними, да-да, поговорят…

Однако со временем у дуба вновь появлялись сладкие крошки, а нижние ветви украшали ленточки. Поймать детей с поличным теперь не удавалось. Они всегда успевали улизнуть.

…Как и в этот раз.

«Чертовки!» – подумала Лотта, рассматривая примятую траву и кусочки пудинга на листьях. Рядом, в чудно́й миске из коры, белела лужица сливок.

Сын снова сильно толкнул её, и Лотта поморщилась. Ей нельзя нервничать: это передаётся младенцу. Вот придёт с работы Рик – и можно будет пожаловаться.

Но в назначенный час Рик не пришёл: позвонив, сообщил, что задержится на работе из-за форс-мажора.

«Ложись без меня, родная. Не жди», – сказал он. Пожевав губу, расстроенная Лотта всё же позвонила соседям, чтобы высказать наболевшее, и легла в кровать. В ушах так и стояли извинения родичей Вэнди и Флоры. Наверное, из-за этого и случилась дикая мигрень. Приняв таблетку, Лотта часа два пялилась в потолок и гладила живот. В уме крутились треклятые девки. Вот ведь закон мировой подлости: если пытаешься не думать о чём-то, то лишь об этом и думаешь!

Не выдержав, Лотта встала и пошла на кухню – попить воды. Кухонное окно выходило в сад, занавески не задёрнуты, и дуб, освещённый неверным светом луны, был хорошо виден в темноте.

…А рядом с ним танцевали две фигуры.

Лотта застыла. Стакан с водой в её руке мелко затрясся.

Голые, в чём мать родила, там, без всяких сомнений, плясали Вэнди и Флора. Лохматые, без привычных косичек-хвостиков, они походили на туземцев, что беснуются у костра в каком-то диком, первобытном танце. Или ведьм, которые на шабаше призывают своего хозяина.

У Лотты пересохло во рту. Ну, знаете ли, это уже ни в какие рамки…

С травы вдруг поднялся светлячок. Затем ещё один. И ещё. Стая огоньков, что походили на шаровые молнии, зависли в трёх футах от земли, и девочки радостно засмеялись. Они раскинули руки и заплясали быстрей, кружась вокруг дуба. Огоньки закружились вместе с ними, точно там, внутри сияния, прятались крохотные фигурки, тоже раскинувшие руки. Фигурки…

Стакан выскользнул из ослабевших пальцев и разбился вдребезги. Лотта ахнула, когда один из осколков отлетел ей в лодыжку; по коже щекотно заструилась кровь.

«Аптечка! Быстрее!»

Заметавшись, Лотта бросила последний взгляд в окно – да так и оцепенела, позабыв о ранке. Ведь там, где пару секунд назад плясали незваные гости, уже никого не было. А утром…

***

Тяжёлый взгляд Лотты упёрся в круг примятой травы и медленно перешёл на человечков, сидевших у корней дуба. Неказистые, как и все детские поделки, они были сделаны из веточек и желудей, а руки-ноги обмотаны паутиной.

«Напугать меня решили. Навредить ребёнку!»

Полыхнула ярость. Оскалившись, Лотта что было сил пнула первую фигурку. Затем отшвырнула вторую и растоптала всё в труху.

«Так, да? А я вот так!»

Проспавшись, успокоившись, Лотта поняла, что видела спектакль. Мерзкие девчонки специально явились в сад ночью, чтобы напугать. Наверное, слышали, как она говорила, что часто страдает бессонницей. Огоньки же были всего лишь светлячками. Никаких фей нет. Не существует.

«Мелкие дрянные гадины! – зло думала Лотта, идя по супермаркету с тележкой. – Ещё этих уродов подкинули!»

Впереди, в отделе со сладким, вдруг мелькнули знакомые косички, и глаза Лотты нехорошо сузились.

«Так-так…»

Вэнди не успела взять с полки «Сникерс». Рука Лотты схватила её за запястье и резко повернула к себе.

– Что, опять подарочки феям?

– М-миссис Гордон, – пролепетала девочка, – что…

Лотта шагнула вплотную, чуть не притиснув её животом к стеллажу.

– Какого чёрта вы плясали в моём саду? Я запрещала! Совсем тупые?

Широкий рот испуганно приоткрылся.

– Плясали? Я не…

– Плясали-плясали! Ночью! У дуба!

– Мы спали, миссис Гордон, – запротестовала Вэнди. – Вам показа…

– Ах, показалось? – Лотта хохотнула. – Человечки из веток тоже показались?

– К-какие человечки?..

– А такие! Из желудей, с паутиной!

Внезапно Вэнди сама схватила Лотту за руку свободной рукой. Глаза её расширились.

– Где они? Это же подарки фей! Для нас!

– Врунья, – выплюнула Лотта. – Это вы с сестрицей сделали.

– Нет! Что вы сотворили с ними? Куда дели?

– Раздавила, как тараканов, – с удовольствием ответила Лотта, и Вэнди стала молочно-белой.

– Но… так же нельзя…

Рука на запястье сжалась крепче.

– Нельзя – лазать в чужие сады, деточка. Вот что нельзя, – прошипела Лотта, отпустив Вэнди.

Та попятилась, глядя на неё во все глаза.

– Феи не простят, – вдруг прошептала девочка. – Вы поплатитесь.

Лотта заставила себя ухмыльнуться. Однако от взгляда девчонки по спине прошёлся противный холодок. Руки безотчётно сомкнулись на животе, словно почуяв опасность для младенца.

– Феи не простят, – ещё тише повторила Вэнди, прежде чем убежать.

Лотта сглотнула и быстрей пошла на кассу.

***

С того дня начались кошмары, адски заболела голова. Рик-младший стал пинаться в животе всё ожесточённей. Вэнди и Флора взяли паузу, больше не показываясь у них в саду, но Лотта не перестала скрежетать зубами при мысли о них и «феях».

«Они не простят. Как же!» – пыталась фыркать Лотта.

Но чем ближе к рождению сына – тем страшней ей становилось. Дуб же, корявый исполин среди мшистой зелени сада, с каждым днём тревожил её всё больше. Его узловатые ветви и корни проникали в сны, тянулись к ней, будто щупальца кракена. Не раз и не два Лотта просыпалась в слезах и, глотая слова, умоляла Рика срубить чёртово дерево.

Последней каплей стал кошмар, в котором снова танцевали голые девки. Огоньки светлячков кружились над их головами, словно живые нимбы, но эти создания вовсе не были святыми. Они обливали недвижную, лежащую у корней дуба, Лотту патокой, сыпали сверху разноцветные бусины «Скиттлс»… И огоньки, вдруг обращаясь в крылатых человечков, накидывались на неё, орущую недобитой свиньёй. В нутре вспыхивала боль, между ног плескалось горячее и красное; феи обгрызали пуповину Рика-младшего и несли его в Дуб. В дупло. В своё логово. И там…