Яна Демидович - Запах октября. Сборник рассказов к 100-летию Рэя Брэдбери

Детский плач. Трясущаяся Лотта на ногах.

«Подкидыш фей. Подкидыш…»

Розовый ротик, распахнутый в невыносимом крике. Мягкий, слюнявый ротик без всяких там зубов.

Лотта качнулась. На груди её, из которой словно выдрали шмат мяса, не было ничего, кроме красноватых полосок от ногтей.

– Ты меня не обманешь, – неуверенно сказала Лотта.

Младенец моргнул – и заплакал ещё горше.

***

…Мать притворилась, что варит пиво в яичной скорлупе. И Подкидыш выдал себя удивлённым вопросом. Родители вынесли Подкидыша на мороз – и феи, сжалившись, забрали своё дитя, вернув людям их человеческое… Их прижигали раскалённым железом, хлестали крапивой… Всё, что угодно, лишь бы вернуть своё и своих.

«Где ты, мой голубоглазый?» – всхлипывала ночами Лотта. Отродье с глазами фей дышало в колыбельке, строя новые козни. Лотта больше не считала его сыном.

– Это Подкидыш, как ты не понимаешь?! – в отчаянии кричала она Рику.

– Это – послеродовое, милая… нервы… Роды были тяжкие, ты едва не умерла… – отмахивался он, вновь и вновь вызывая семейного врача.

Но таблетки не помогали. Лотта боялась всё сильнее, всё больше читала в интернете чёртовых сказок о феях, эльфах, фэйри… Она повесила на шею железный крест. Обвешала комнату гроздочками рябины. Она наивно думала, что это поможет, что клятый Подкидыш расчихается и исчезнет, а вместо него в кроватке ей улыбнётся её родной малыш.

Но ничего не происходило. Ни простое железо, ни рябина не пугали его: слишком уж был силён. Каждую ночь в спальне мерещились шорохи, а, стоило включить над кроваткой ночник, как Лотта видела улыбку младенца. Нехорошая, взрослая, она мигом исчезала, когда рядом появлялся папа Рик.

Рик водил её к психотерапевту, потом всё же нанял нянечку, стал уговаривать Лотту съездить на лечебные воды… Но всё было бесполезно.

– Я знаю, чего ты добиваешься, – сказала Лотта, вцепившись в детскую кроватку. Подкидыш безмятежно посмотрел на неё в ответ. – Ты хочешь, чтобы я попала в психушку. Не выйдет, дружок!

На последнем сеансе у психотерапевта Лотта расплакалась и закивала. Она всё поняла, конечно, поняла. Никаких фей нет. Это послеродовая депрессия, страх от глупой детской шутки…

Вернувшись домой, Лотта поцеловала радостного мужа и чмокнула сына в маковку на его глазах. Сегодня она сама посидит с малышом, больше не нужна няня.

– Вот и славно, – просиял Рик.

– Отдохни, милый. Сходи в паб… – улыбнулась ему Лотта.

Но, как только за мужем закрылась дверь, улыбка превратилась в гримасу. Настало время решительных действий.

Лотта вышла в сад и зажгла мангал для барбекю. Положила один шампур нагреваться.

«Пиво в яичной скорлупе. Крапива. Раскалённое железо. Пиво в яичной…» – повторяла Лотта, идя к младенцу.

Вот и он – серьёзный, уже подросший карапуз. Но впечатление обманчиво, обманчиво…

Он не сопротивлялся. Он не знал, что его ждёт. Не думал, что она на такое решится.

Считал её дурой.

Лотта положила младенца на место, едва заросшее травой: туда, где недавно высился дуб, принадлежавший феям. Взяла нагретый шампур и занесла его, как шпагу.

– Отправляйся к феям, – прошипела она. Оскалилась и…

– Лотта!!!

Рик, почуявший неладное, налетел ураганом. И они покатились по траве; Лотта рыдала, крича и отчаянно сопротивляясь.

– Дай мне прижечь его! Они вернут младшего! Вернут!..

Лотта завыла. Она выла, пока её вязали санитары. Выла, пока в предплечье не всадили иглу. Выла, пока теряла сознание.

Она проснулась лишь ночью, в камере с мягкими стенами. Грудь чесалась, ныла, полная молока; перед глазами стояла белёсая пелена.

«Всё будет хорошо», – из тумана выплыл Рик со знакомым кульком на руках – и исчез, словно его тоже забрали феи.

Лотта всхлипнула, спелёнатая ремнями.

А потом услышала, как внизу, под койкой, влажно чмокнули маленькие губы.

…Всё началось с похода в тот антикварный магазинчик. С чёртовой лавки, что Мэри углядела, пока они шли в ресторан.

– Дин, ты только посмотри!

Дин страдальчески поморщился, увидев широкую витрину, на которой в рядок сидели винтажные куклы. За ними, в пыльной комнатёнке, пропахшей старьём, виднелись шкафы и полки, забитые тем, что боготворила его жена – фанатка блошиных рынков.

– Пошли, пошли! – потянула его сияющая Мэри.

Хватило одного взгляда на неё, чтобы лицо расслабилось. Конечно, Дин подчинился. А как же? Как отказать любимой жене? Да ещё и в медовый месяц?

– Здравствуйте! – зайдя, первым делом прокричала Мэри.

Тишина. Только внезапный сквозняк, точно пёс, настороженно нюхнул их голые лодыжки.

Дин невольно поёжился. Вроде кондиционера не видно, однако прохладно, как майским утром. Особенно, после улицы, где правит знаменитая жара Флориды.

Но где же хозяин?

– Какая прелесть! – восхитилась Мэри, заметив сервиз, расписанный пегасами и розами.

Невдалеке что-то звякнуло. Прошуршала длинная юбка.

– Согласна. Премиленький, – улыбнулась кудрявая женщина, выйдя из-за шкафа, и Мэри подпрыгнула, чуть не уронив взятое блюдце.

«Потайная дверь?» – успел удивиться Дин, когда понял, что хозяйка – а это, без сомнения, была именно владелица лавки – в упор смотрит на него.

Блеснули очень белые зубы.

– Роуз О’Коннор. Хозяйка, – представилась она, словно прочитав его мысли, и Мэри тут же рассыпалась в комплиментах: ах, какой у вас ассортимент, да какие волосы, какой лук…

Волосы и правда были примечательные. Цвета красного золота, они были обвязаны алой тесьмой и доходили до пояса. В мшисто-зелёных глазах таилась усмешка, а платье выдавало любителя исторических реконструкций. Точь-в-точь средневековая ведьма, пахнущая мёдом и горькими травами.

Подавив зевок – эти лавки всегда наводили на него скуку – Дин отошёл от беседующих и стал лениво прохаживать вдоль стеллажей. Бронзовые пиалы, ложечки… Шкатулки и черепаховые гребни для волос… Всё это он видел не раз. Дома, в Сиэтле, у Мэри была целая кандейка для подобных безделушек.

…Впрочем, кое-чего здешнего у неё не было.

Дин остановился, углядев странные пузатые склянки. Витые, они чем-то напоминали восточные кувшины, где в сказках обитали джинны, – только без носиков. Каждый был запечатан пробкой с продавленным на ней словом, прозрачен и… абсолютно пуст.

– Тайфун. Памперо. Муссон, – негромко прочитал Дин на трёх из них.

– Это мои ветра, – вдруг шепнули рядом.

Дин вздрогнул: хозяйка появилась слишком незаметно и встала чересчур близко.

– Ветра? – неуверенно переспросил Дин.

Мэри, стоявшая где-то позади него, в районе прилавка, шумно копошилась в коробке с украшениями, попискивая от восторга.

– Да, милый. Они спят там, пока не разбужу, – сказала Роуз и чарующе улыбнулась во все тридцать два зуба.