Дмитрий Петелин - Эфир

– И вот представьте, – продолжал он, – башню разнесло, и он вниз упал! И живой остался! Кстати, это баба оказалась. Мы её, суку, потом за ноги к танку привязали, а за руки к БТРу! И пополам её…!

Мужик опять шепотом поматерился и захохотал.

– Боже ты мой, – думал я, – на каком круге ада такое могло происходить?

Внезапно мне стало стыдно. Вот где действительно страшно, так это в такой мясорубке. И то ничего – мужик ведь как-то её пережил. Видно, конечно, что даром ему это не прошло, но все же… Вот он, живой и относительно здоровый. Я, между прочим, все школьные годы мечтал о героической службе в каком-нибудь супер-спецназе. Мечтал до тех пор, пока не столкнулся с суровой реальностью и военкоматом, но это, как говорится, другая история.

Теперь мне немного неприятно смотреть военные парады по телевизору: они мне напоминают, кем я хотел стать, и заставляют осознавать, каким ничтожным, лишенным героизма потребителем порнухи стал. Только посмотрите: серьезно собрался бросить работу из-за того, что мне там по ночам страшно.

Пятиминутку самокопания прервал доктор, решивший-таки заскочить на приём. Веселый мужик пошел первым. Минут через пятнадцать он вышел из кабинета врача, похвастался забинтованным пальцем и навсегда удалился из моей жизни.

Как водится, я к врачу попал последним. Тот выслушал мою историю – упал, ударился затылком, потерял сознание – спросил, тошнит ли меня, кружится ли голова, есть ли провалы в памяти. На все вопросы я ответил «нет». В последний момент я решил, что, если сейчас расскажу все подробности, придется сходить к другому доктору. Может, даже в сопровождении двух санитаров.

Дырки в голове не нашли – и то хорошо. На два вопроса травматолога из трех – два честных ответа «нет». Это неплохой показатель, так ведь? Можно считать, что я практически здоров.

Последнее я и сказал директору радио, позвонившему вечером уточнить, не сдох ли я, часом, по пути в больницу. На вопрос, выйду ли через два дня в следующую смену, я ответил, что посмотрю, как будет самочувствие, и завтра утром сообщу. Решительное «в жопу такую работу» переставало быть таким уж решительным.

Всё этот мужик из очереди, совсем меня из колеи выбил. А еще… Наташа.

На следующий день я, неважно зачем, заскочил в институт и встретил её у буфета. Пары уже закончились, но она успела купить себе кофеек с шоколадкой и устроиться за столиком у окна. Так, чтобы было видно всех, кто входит и выходит. Наташа явно кого-то ждала.

Я кивнул ей и уже собирался идти дальше по своим делам, но услышал неправдоподобное: «Петя-ааа, а можно тебя на секунду?». Шикарная фигура, шикарные ноги, шикарные черные волосы, шикарные черные глаза, шикарное всё. Меня можно было хоть на секунду, хоть на целые сутки.

Наташа славилась своей любовью к приключениям и тягой к разнообразию. Кроме того, она, в некотором роде, могла предсказывать будущее. Будущее офисного планктона или консультанта салона сотовой связи – точно. К таким она моментально теряла интерес. Шансы были у безбашенных хулиганов, байкеров, всяческих экстрималов, музыкантов и, как я скоро узнал, у диджеев с радио.

– Я слышала, ты на радио работаешь?

– Ну да, есть такое дело.

– А что ты там делаешь? Ты диджей?

– Я не просто диджей. Я ночной диджей.

Бонд. Джеймс Бонд…

Наташа облокотилась на стол, и меня начало засасывать в её декольте. Декольте, достойное Нобелевской премии, Оскара, возможно, даже Букера.

– Никогда не была на радио, – завила Наташа.

Утром следующего дня мне позвонила сменщица Мария. Я хотел позвонить ей сам и ненавязчиво уточнить, не забыла ли она, случаем, рассказать что-нибудь важное о работе на радио, но был занят важными делами: мечтал и предвкушал. Две совершенные округлости, украшенные несколькими родинками, лишили меня покоя и здравого смысла. Я забыл обо всём, о чем только можно было забыть. Теперь я уже и не помышлял уволиться с радио, только потому что это какой-то хренов бермудский треугольник, где обитает этот… не знаю кто. Привидение? Или полтергейст? Или это одно и то же? Хотя, какая разница? Всё это мне привиделось, когда я ударился затылком об пол. При-ви-де-лось!

– Алло? Привет, Мария.

– Здравствуй, Петя, – голос Марии был тихий и вкрадчивый, поэтому я сразу понял, что она в бешенстве. – А скажи мне, дружок, ты что, привязал к чему-то провод на крыше?

– Ну да, скотчем примотал… Он по окну стучал, спать мешал.

– Ага. Ну про изобретение с ластиком и железной дверью и так всё понятно, так что не спрашиваю даже.

– Что? – я не понимал, почему, собственно, со мной разговаривают таким тоном и почему кому-то может быть не всё равно, где и что я привязал на крыше пятнадцатиэтажного дома, куда даже голуби не прилетают, чтоб не захандрить.

Выругавшись так, как не должна ругаться ни одна беременная женщина, ни при каких обстоятельствах, Мария потребовала, чтоб я сегодня же сделал всё, как было, и пригрозила расчленёнкой.

Так что вечером я отправился на радио и полез на крышу делать всё, как было. Там меня ждал сюрприз: провод со свисающими с него обрывками скотча уже весело болтался на ветру и стучал по окну. Я крепко задумался и отправился в студию, ждать, пока явится Мария. Сегодня её вторая смена, завтра уже моя. И это будет фееричная смена. Смена, которая откроет череду таким сменам, которых еще не видели эти стены, диваны, столы, пульты, подоконники, ну и где еще мы там с Наташей окажемся. Это будет смена, не омраченная ничем. Поэтому я должен всё выяснить и как следует подготовиться.

Теперь уж точно стало ясно, что всё это запредельное дерьмо – не от избытка алкоголя в крови или травмы головы: появилось второе действующее лицо, которое сможет это подтвердить, надо только заставить его говорить.

Разговор предстоит не из простых. Если неправильно подобрать слова, все меня тут же станут считать придурком, и очень скоро с этой работы я слечу, ведь адекватность, на самом деле, была главным и чуть ли не единственным требованием при трудоустройстве. Ну а если я всё сделаю правильно… что тогда? В глубине души я надеялся, что Мария расскажет, что-то такое, что, с одной стороны, подтвердит мою историю, а с другой – даст ей какое-то рациональное объяснение. И я понятия не имел, что это может быть.

Наконец, она заявилась, как обычно, за четыре минуты до рекламы, которую должна была выпустить. Мы поздоровались, и Мария, переваливаясь, как утка, пошла прямиком в студию.

Я устроился на стульчик рядом со студией и, притворившись, что копаюсь в телефоне, стал за ней подсматривать через стеклянную перегородку. При этом не забыл включить на мобильнике нашу радиостанцию, чтоб еще и подслушивать, как она работает.