Евгений Сазонов - Темная сага

– Да уж, посмотрим, что решит с ним делать королева. И кстати, юноша, – тот склонился к Максиму. – Мы не потомки дворняжек, в вашем мире раньше нас называли кинокефалами. Выходец из нашей страны, его звали Христофор, попал к вам в мир, принял крещение и обрел человеческую голову, а сейчас он считается у вас святым.

– Да иди ты знаешь куда!

Спустя какое-то время Максим заметил вдали огромный дворец, и чем ближе конвой подходил к зданию, тем больше мошенник поражался, откуда в этом тусклом мире взялось такое сооружение. Дворец был огромен, толстые колонны подпирали свод палаты, все стены выложены мозаичными рисунками, изображавшими героев древних мифов, их подвиги и быт. На треугольном своде с правой и левой стороны имелись две пустые аркообразные ниши. Максим подумал, что, наверное, туда еще не успели поставить скульптуры, а ведь если это сделать, дворец вызовет еще большее восхищение. Но как ни странно, рассмотреть отдельные детали здания у Максима не получалось. Когда он вглядывался, например, в какое-либо мозаичное изображение, оно тускнело или на глазах появлялась пелена.

Конвой подошел к вратам. Один из волков вытащил из-за пояса нож и перерезал путы.

– Ну, что ж, теперь твоя судьба в руках нашей королевы, – сказал волк со шкурой медведя на плечах, и после этих слов оба всадника вместе с лошадьми взмыли вверх, какая-то невидимая сила помогла оторваться им от земли, и уже через мгновение люди-волки заняли места в нишах, о которых думал Максим. Но самое удивительное произошло потом: оба всадника синхронно сняли луки со стрелами, которые крепились на внутренних стенах каждой ниши, и выстрелили вниз. Стрелы вонзились в землю и покрылись каменной оболочкой так же, как и всадники. Довольно быстро оба волка превратились в прекрасные монументы, превосходно смотрящиеся в углублениях дворцового свода.

– Вот это да! – воскликнул мошенник. Смотря ввысь, он не мог оторвать взгляда от скульптур.

Деревянные врата дворца распахнулись. Максиму ничего не оставалось, как пройти внутрь, но когда он только оказался на пороге, ему навстречу вышла прекрасная девушка лет двадцати, одетая в изысканные одежды: ее платье было прошито узорами из жемчуга и драгоценных камней, каштановые волосы ее ниспадали до самой талии, а голову венчала корона, напоминающая лавровый венок из золота.

– Ты пришел из другого мира? – ласковым голосом спросила она.

– Да, – произнес мошенник. Он никак не мог оторвать взгляда от ее удивительных глаз.

– Я королева всех этих земель, тебя привели ко мне, чтобы я решила твою судьбу. Извини, но во дворец ты пройти не можешь, пока мною не принято решение.

– Если честно, то я думал, что королева псов… ну в смысле волков… ну… там… ну, что голова у тебя тоже… как… у… – он указал пальцем вверх, на застывших всадников.

– А ты смешной. Я знаю, что с тобой делать, – после этих слов Максим почувствовал, как пелена перед глазами становится сильнее, он уже не видел королеву, а затем его куда-то затянуло, словно он попал в бочку с медом.

Он пришел в себя от того, что тер глаза руками, пытаясь избавиться от ненавистной пелены, она не только не позволяла видеть, но и засоряла сознание. Когда к нему вернулось зрение, он глянул на свои руки.

– О боже, что это?! Что с ними?! – воскликнул Максим. Он не мог взять в ум, почему его руки выглядят точно у столетнего старика: кожа стала дряблая, да и пальцами трудно шевелить, похоже, что это артрит. Он посмотрел вперед и понял, что стоит там же, на пороге дворца, только врата теперь закрыты, а вместо прекрасной юной девы перед ним старая женщина. Но он узнал ее. – Королева?

– Да, мой милый шут.

– Почему шут?

– Мое решение было таковым, что на сорок лет ты останешься со мной во дворце и будешь моим придворным шутом. Твои сорок лет истекли, – она тяжело вздохнула. – Так же, как и мои.

– Что? – он дотронулся до своего лица и поверил, что королева говорит правду. – Ах ты, сука! – взвыл он и, подбежав к ней, повалил на землю, тратя на это последние силы. Она лежала у него в ногах, пытаясь подняться. – Ты тварь чертова! Что ты наделала?!

– Ты можешь убить меня, мне теперь все равно, – заплакала она. – В моей стране принято, что когда королеве исполняется много лет, она должна добровольно уйти в пустыню, чтобы умереть. Теперь у меня нет трона, нет ничего, – она поднялась на ноги и взяла его ладонь. – Но вспомни, неужели ты не помнишь, как нам было хорошо: ты развлекал моих гостей, придворных, царей из других государств своими глупыми шутками, ты был самым смешным шутом в этих землях, у тебя был такой наряд…

Он глянул на свое одеяние:

– Почему на мне моя тогдашняя одежда?

– Я берегла ее для тебя, я думала, мы вместе отправимся в пустыню, в наш последний путь.

Он оттолкнул ее руки и медленно побрел от дворца, оставив королеву рыдать возле врат. Мошенник шел, склонив голову, под ногами мелькала все та же земля, усыпанная крупными камнями, он думал о том, что теперь делать. Он пришел за сокровищами, а получил старость, невероятная зависть поедала его сердце. Максим вспоминал тех студентов, которых он видел возле вокзальных лавок, их смех звучал в его голове и подавлял еще больше; как же он им завидовал, ведь впереди у них была целая жизнь, а у него позади – годы безумия. Он не знал, сколько прошел, но когда поднял голову, то очутился в лесу возле того самого Древа дьявола, которое привело его к забвению. Была ночь, но он ясно видел, как оно так же моргало человечьими глазами и издавало неприятное мычание. Поблизости не было волков и цветка папоротника. Мошенник провел рукой по коре дерева, задел несколько глаз и понял, что кора достаточно сухая, сухая настолько, насколько надо. Он сунул руку в карман и нащупал зажигалку, чиркнул ей несколько раз, она не зажигалась. Но он был настойчив, и вскоре маленькое пламя загорелось в его старческих руках. Он поднес огонек к коре, и она вспыхнула: за несколько минут пламя поглотило дерево, из его сердцевины вместо неприятных мычащих звуков раздались крики и миллионы голосов замолили его о пощаде, миллионы мерзких рычащих голосов, они просили позволить им просто уйти. Но он стоял рядом и равнодушно смотрел, как Древо дьявола сгорает, стирая из нашего мира кусочек иной реальности. А потом подошел к нему вплотную и прислонился всем телом: огонь принял его в свои объятия, благодушно позволяя покинуть этот мир, и как бы ему ни пришлось тяжело в прошлом, но по крайней мере теперь он был свободен .

– Печально, – сказал подполковник и громко захлопнул книгу.

Виктор Гильдин. Если вкратце рассказать его биографию, то, пожалуй, можно начать со школы. С первого по одиннадцатый класс этот человек проучился в обычной общеобразовательной школе небольшого портового города. Несмотря на то что еще в эти ранние годы он проявил себя как неуправляемый и своенравный ребенок, учился он отлично. Любимым занятием Гильдина как в школе, так и во дворе всегда были драки, он привык быть во всем первым и уже к пятнадцати годам слыл в своем районе самым сильным и непобедимым уличным бойцом. Умение драться было дано ему от природы, он никогда не посещал спортивных бойцовских секций, оставалось лишь удивляться, как этот ничем не примечательный с виду подросток, даже не спортивного телосложения, может выиграть бой против профессионального боксера или мастера по рукопашному бою. Когда Виктор уже заканчивал одиннадцатый класс, то семью постигла трагедия: умер его отец. Нельзя сказать, что Гильдин сильно любил своих родителей, обычно он всеми способами старался избегать их общества, но он всегда знал, что ему нужно и как этого добиться, а бесполезные советы отца с матерью лишь раздражали его. Однако в день похорон он почувствовал, как вместе с отцом умерло что-то еще, что-то погибло в самом Викторе; смерть заставила его посмотреть на жизнь другими глазами. Он больше не мог только учиться, встречаться с девушками и участвовать в бессмысленных драках. Гильдин понимал, что его мать с зарплатой уборщицы не сможет прокормить себя и его. Взвесив все за и против, Виктор решил, что самым оптимальным вариантом будет поступление в военное училище: армия в течение пяти лет будет кормить, одевать, обучать его, а затем направит на службу в должности и звании офицера. Таким образом Виктор не обременял мать, и одновременно решался вопрос с его трудоустройством.