Натали Бизанс - Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая

Она наклонилась, взяла пучок соломы и, свив концы кружочком, перевязала другой соломинкой по середине, получилась восьмёрка. Она опустила её в ведро с молоком, что-то прошептала на непонятном языке и, брызнув в лицо ему, отдала амулет в руки.

– После того, что будет, сожги его. Страшный грех на душу беру из-за тебя, Адриан. Но достал ты меня, спасу нет! Уходи!..

Без предупреждения, он схватил жену брата и впился поцелуем до крови.

Вырвавшись, Жюзьен облизнула лопнувшую губу и злобно расхохоталась:

– На меня не подействует, я – замужняя! Ступай и забудь дорогу домой!

Адриан ушёл, не чувствуя земли под ногами.

Корова с предсмертной тоской посмотрела на хозяйку, протяжно замычав, ноги животного подкосились и несчастная рухнула на землю.

– Прости меня, кормилица, прости, родная! Моя вина, мне и муки твои терпеть, только не бойся, больно не будет, уж лучше так, чем от ножа да на стол…

Слёзы ручьями лились по щекам Жюзьен и капали на погибающую корову, до последнего вздоха животного она смотрела в угасающие глаза. Никто не ведает, сколько мук претерпела ворожея в эти минуты, как ненавидела себя и проклинала… Но что сделано, то сделано, и за всё на свете нужно платить.

Корову есть не стали, ведь неизвестно, от чего померла, закопали за садом, погоревали. Адриан так и не вернулся в этот день. Отец пошёл его искать по деревне и ближе к ночи выяснилось, что пропал не только он, а ещё и дочка аптекаря, искали все: от мала до велика и нашли голыми в шалаше, да такой страстью пылавшими, что еле растащили срамных. Ни стыда, ни совести!..

Посидели отцы, посовещались и решили свадьбу играть. Хоть по статусу и не ровня (аптекарь богатый и образованный человек), да от позора нужно как-то избавляться, коль уж молодые совсем разум потеряли, не убивать же их?! Только странные они оба, словно скотина в брачный период. Но, кто ж правду знает?.. Только одна Жюзьен.

Привёл отец домой сына, впихнул через порог. Реми никак не мог понять, что с братом происходит, словно тронулся он слегка мозгами. Такого даже бить жалко, словно дитя неразумное. Такая же и дочка аптекаря сидела, её ругали на чём свет стоит, а она и глазом не моргнула. А ведь воспитанная в строгости была. Напрасно мать на себе волосы рвала, да пыталась её устыдить. Адриана отец и не трогал. Велел ему пойти спать, да попросил Жюзьен успокоительного дать неуёмному, так как возбуждение у парня всё не проходило. Дала отвар и, к самому уху его наклонившись, прошептала:

– Амулет-то сжёг?

Он молча помотал головой, нет мол.

– Дай его мне, непутёвый!

Адриан полез в карман и вытащил истрёпанный пучок соломы. Бросив его в огонь, Жюзьен перекреститься хотела, но не смогла.

«Прости меня, Господи, грешную! За всё ответ держать буду…»

В доме наступила тишина, в трубе завывал бродяга-ветер. Погас в камине огонь. Реми прижался к жене, словно в ней всё его спасение, а она лежала и думала, какую страшную вещь совершила и будет ли ей за это прощение?..

Утром по привычке поднялась, а коровки-то и нет. Снова горько плакала, да ничего уже не изменишь. Вернулась в дом, все спят, развела огонь, напекла блинов целую тарелку с горкой на последнем молоке, от бурёнки оставшемся. Осознание вины тяжким грузом давило к земле, даже мысли дурные в голову полезли, но о ребёнке подумала, он-то в чём виноват?.. Нужно жить. И тут до неё дошло, что не слышит она больше отца Эдуарда. Добежала до места, где коровку схоронили и стала каяться, била себя в грудь, рыдала…

Приходит Реми и видит её такой.

– Что ты так убиваешься?! Купим мы тебе корову другую, нельзя же так к животным привязываться!

– Ты не понимаешь, – Жюзьен даже говорить не могла, всхлипывала всё время, – это я… это я её…

– Ну, тише, тише, не наговаривай на себя, – обнял жену, к сердцу прижал, ей и полегчало.

«За что мне утешение такое послано? Не достойна я его, ведьма проклятая! Простит ли, когда всё узнает?..» – молчала, вслух ничего не произнесла.

Только слушала, как бьётся сердце родимое, как любит её, несмотря ни на что, хоть и не говорит. Адриан вон сколько ей в любви клялся, а Реми ни разу «люблю» не сказал, только и без слов понятно, кто из них сильнее.

– Брат проснулся?

– Спит ещё, а может, делает вид, что спит, я бы тоже со стыда сгорел.

Пробуждение и у аптекарской дочки было тяжёлым, когда вспомнила всё, чуть с ума не сошла в самом деле. Долго её отец отпаивал успокоительными травами, весь день страдала. Из дома теперь не выйти, все пальцем будут показывать, засмеют…

Жюзьен, чувствуя неладное, побоялась, что девчонка руки на себя наложит. Пришла к аптекарю, как обычно, травы перебрать, сборы делать.

– Не до работы мне сегодня. Знаешь, ведь?!

– Знаю. Одна у нас беда на две семьи. Позвольте мне с Кристель поговорить.

– Видеть никого не хочет, бьётся в истерике с утра. Я уже чего только не давал, всё без толку.

– Вот, я и говорю, нужно, чтобы она не одна была, да по душам могла выговориться.

– Вы и подругами не были никогда.

– А теперь – станем! Как-никак, породнимся скоро.

– Ладно, попробуй, может у тебя получится…

Жюзьен вошла в комнату с плотно занавешенными окнами. Девушка, сжавшись, на кровати лежит, одеялом голову прикрыла. Жюзьен подошла к ней, села рядом, и молча погладила.

«Ты прости меня, Бога ради, это я всё подстроила, ты и не виновата ни в чём, бедняжка. Против магии кто устоит?.. Если бы этот болван сразу от соломы избавился, не нашли бы вас…» – Жюзьен понимала, что сама виновата, как ни крути.

– Кто здесь? – Кристель стянула с лица одеяло. – Зачем пришла?

– Поговорить хочу! – чародейка смотрела на неё без усмешки и без отвращения. – Мы ведь теперь вроде бы как и не чужие, скоро в дом наш войдёшь!

– Не знаю я, как это случилось! Помутнение рассудка какое-то!

– Не плачь, девонька, всё позабудется, пылью покроется, травой зарастёт… – Жюзьен погладила её по растрёпанным, мокрым от пота и слёз волосам. – Мы тебя не осуждаем, в семью принимаем, всё наладится и пройдёт… Я тебя никому в обиду не дам! Будешь мне, как сестра родная!

Девушка, пуще прежнего, разрыдалась, обняла её.

– Скажи мне одно, нравится тебе наш Адриан?

– Если бы не нравился, сотворила б я такое?!

– Наверное, нет. Значит, люб, ну и что тогда слёзы лить понапрасну? Радоваться надо, свадьба скоро!

– Что люди скажут!

– А что тебе люди? Плюнь на всё и разотри! Коли дорог тебе жених, так чего печалиться? Не было б того, что было, и не позволили бы вам вместе быть! А так – ты любимого нашла, по сердцу себе выбрала…

Жюзьен ещё долго говорила, пока девушка не заулыбалась.

– Может, оно и к лучшему! Ты права. Меня хотели за одного учителя замуж выдать, так он уже вдовец и старше меня намного. А Адриан – видный парень, молодой, по нему половина деревни вздыхает.