Сергей Морозов - Серебряный узор на черном бархате

Она замолчала, опустив голову. Айвен поднялся и молча подошёл к ночному столику. Наполнил чашу из стеклянного графина с высоким горлышком и протянул ей.

– Выпей вина.

Лишь слегка пригубив, она резко поставила кубок на стол, будто что-то вспомнила.

– Вчера мне приснился сон, – начала она. – Я бегу по лестнице вниз. Во двор. Мне тревожно, а покои в замке опустели. Меня разрывает чувство горькой тоски, будто все ушли, забыв попрощаться. Почему-то мне кажется, что во дворе кто-то остался. Потому я, спотыкаясь, спешу туда. Небо затянуто свинцовыми тучами, а в воздухе запахи приближающегося дождя. Ноги запутываются, мне тяжело бежать. И вот я посреди двора. Передо мной стоит женщина, стоит спиной. Волосы мокрые, спутанные. Ноги босые. Кажется, что-то держит в руках, прижав к груди. Я осторожно обхожу её. Она трясётся, то ли от холода, то ли от страха. Голова опущена. Теперь я вижу, что она держит. Вода капает с её волос на маленький свёрток. Меня охватил ужас, и дрожащими губами я обратилась к ней. Женщина медленно подняла голову и, Айвен, – она всхлипнула, – Я увидела своё лицо. Я, другая я, исподлобья, злобно глянула на меня. – Миледи Ранна, – прошипела она, – Как же вы так? Ребёночек-то издох совсем. Я с ужасом разворачиваю грязное тряпье и вижу твоё лицо, успокоенное и бледное. Я отпрянула и упала наземь. Пошёл дождь. Она протянула ко мне ребёнка и истошно завопила, – Забери его, забери…

Она глубоко вздохнула и притихла. Айвен заметил, как дрожат её пальцы. В комнате стало заметно холоднее, и он накрыл её плечи мягким покрывалом. Ранна посмотрела на него, ожидая ответа, но он лишь нахмурился и обратил взгляд в сторону.

– Когда я проснулась, тебя не было рядом, – тихо продолжила она. – Я лежала с открытыми глазами, мне было страшно вставать. Хорошо, за ночным горшком явилась Агна. Она сообщила, что ты во дворе со старым Вааном. Только так и отлегло. Я говорила с ведуном, что живёт на Пристани, он и предостерёг меня. Хотя, что там его пророчества. Он только подтвердил мои опасения. Ты знаешь меня, Айвен, я не то, чтобы слезливая девчонка, размазывающая сопли по лицу. Но сердце щемит с того самого дня, как ты сломал королевскую печать.

Она коснулась его щеки.

– Ты слышишь меня?

– Я вернусь, – заговорил, наконец, он, – Я ведь всегда возвращался к тебе. Всякий раз в бою, нанося удары, уворачиваясь и парируя, я думал о тебе. Представлял, как вернусь в Квайтер и обниму тебя, жадно вдохнув твой запах. Как дотронусь до обнажённого тела, вздрагивающего от моего прикосновения. Или, когда ты начнёшь говорить, а я перестану слышать ворчанье Ваана, шум Морозного Леса и вообще все звуки мира, кроме твоего голоса. И Ния. Моя маленькая леди. Так же прелестна, как мать, и столь же беспечна, как отец. Эти мысли, давно сложились в образ, и подобно серебряному щиту оберегают меня. Сберегут и на этот раз. Потому, леди Квайтера, старая добрая Ранна, смахивайте уже последнюю слезу. Я вернусь к тебе, я обещаю…»

– Вы только посмотрите на это, ну разве это не чудо?

Айвен вздрогнул, услышав за спиной неприятный голос. Он обернулся. Перед ним, в двух шагах стоял высокий человек, на голову выше. Он был облачен в чёрную, расшитую серебряными узорами, бархатную мантию. Капюшон, отороченный мехом, ловко скрывал его лицо, из-под него торчали лишь маленький крючковатый нос и тонкие, бескровные губы. Рядом покачивалось кресло с высоченной спинкой, выполненное из дерева, обитого кожей и белой кости, скреплённой серебряным шнуром. Айвен посмотрел по сторонам. Бескрайняя равнина, выжженная огнём, усыпанная битым стеклом, рваниной и обломками каменных стен, вдавленных в тёмную, пропитанную кровью, землю. Кругом валялись мечи, алебарды, сломанные в щепки копья и пробитые щиты. Смятые кирасы и шлемы с оторванными забралами, втоптанные в рыхлую мёртвую почву. Ни единой души, даже мёртвые, скорее всего, поспешили подняться и покинуть этот пейзаж, набросанный смертью и разрухой. Незнакомец бесшумно приблизился к Айвену, и длинный шлейф, валявшийся под ногами, с шуршанием потянулся за ним. Он медленно извлёк из-за спины руку и длинным пальцем указал на что-то позади.

– Такие искренние чувства, – произнёс он. – Какая нынче редкость. Смотрю, и сердце моё рвётся.

Айвен перевёл взгляд. Перед ним выросла стена, ровно вкопанная в землю. Несколько мгновений назад он говорил с женой, давая ей жаркие обещания. Чувствовал аромат её волос. Слышал искреннюю боль в её словах. Теперь же, она смотрела на него с фрески, играющей на стене мягкими и живыми цветами. Грустными глазами полными отчаяния. Он коснулся рисунка, и фреска помутнела, постепенно растворяясь, будто тончайшая бумага, снедаемая огнём. Теперь его рука лежала на покосившейся холодной стене, наспех сложенной из чёрного кирпича.

– Верни её, – приказал Айвен, не оборачиваясь. – Сделай, как было.

– Я не могу, – вздохнул за спиной незнакомец. – Она сама решает, что и когда показывать. Я лишь наблюдаю. Признаюсь честно, эту сцену я видел несколько раз и надеялся, что события повернутся иначе. Но… Ты торжественно произносил клятву и покидал её. Почему ты не внял страданиям бедной женщины и повёл себя, как надутый олух? Ты же знал, что отправляешься на войну, в которой тебе не победить. Она – единственная, кто любил тебя всем сердцем, а ты наложил ей в душу кучу лошадиного дерьма. Оглянись. Вот оно – твоё царство, за которое ты рвал свой зад. Нужно было переждать за стенами замка или бежать за Тихое море…

Айвен оторвался от пустой стены и окинул взглядом человека. Тот невозмутимо стоял, сложив руки за спиной. Его капюшон колыхался, а губы скривились в безобразной улыбке. Не сдержав гнева, пульсирующего в висках, Айвен схватил незнакомца за горло и сильно сдавил его пальцами. Капюшон откинулся, обнажив пустые, зияющие чернотой глазницы. Айвену захотелось раздавить, вырвать ехидную глотку, но от увиденного его пальцы невольно ослабили хватку.

– Но нет, – продолжил тот, глядя на него окутывающей темнотой. – Долг превыше всего, а честь рыцаря стоит дороже жизни собственной дочери, – он перевёл взгляд на руку и прошипел. – Оставь попытки запугать или навредить мне. Это глупо, так что отпусти-ка меня.

Айвен все же попытался. С бешеным криком он повалил глупца на землю и принялся отчаянно колотить его. Мощные удары сминали тело, грохотом отражаясь в воздух. Капельки пота проступили на лбу, когда он остановился. Смятый, вывалянный в пыли бархат, изорванный в клочья, лежал перед ним. Он посмотрел на свои сжатые кулаки, ободранные до костей.

– Что это, что? – закричал он. Потерянно озираясь по сторонам, он остановил взгляд на кресле, покачивающемся взад-вперёд с тихим скрипом. Подняв лохмотья, он захотел швырнуть их в него, но сил уже не было, и вместо этого грязные тряпки, соскочив с пальцев, упали ему на голову. С трудом стянув с себя отрепье, Айвен, пошатываясь, поднялся на ноги, и тут же ощутил, как задрожала земля. Поначалу казалось, что его просто штормит, но повсюду зазвенели мечи, скатываясь в образовавшиеся в чёрной земле растущие трещины. К тряске добавился гул, плавно перешедший в грохот, и теперь Айвен отчётливо слышал приближающиеся шаги.