Анатолий Пеннер - За гранью земной жизни – второй шанс

А тут революция в России, потом Гражданская, а за ними и враги народа. Грешники опять валом повалили. Да и немцы зашевелились. Такая свистопляска началась, немцы на евреев охотятся, постепенно захватывая всю Европу, в России политические репрессии. На небесах опять переполох начался, даже Всевышний слегка растерялся и не знал, как ему распределить такую массу покойников.

– А у вас стало не хватать угля?

– Нет. Мы в Первую мировую хороший урок получили, запасов понаделали, так что с этим обошлось. Правда, напряжение тогда было страшное, но грешник шёл какой-то безропотный, перепуганный. Рассадили их по котлам – и тишина, они даже кричать боялись, когда их варили.

– Ну немцы в то время, по-моему, не такие уж и смирные были.

– Так это там, на земле, – поясняет Мефистофель. – К нам в то время в основном их жертвы поступали. Сами-то они с тридцать девятого прибывать стали, заносчивые такие, маршируют вокруг котлов и песни свои орут. Силой в котлы закидывать приходилось. А в сорок втором уже другие пошли, эти сами в котлы прыгали. Они в Сталинграде так замёрзли, что даже персонал на них жаловался. Месяц уже кипятим, а они всё трясутся, не отойдут никак, только уголь на них переводим. После этого они потоком хлынули, забыли про свою заносчивость, а к концу войны и вообще стихли. Но тут японцы прибавлять стали, пока американцы свои атомные бомбы не сбросили. Что там было, вообще не понятно. От многих не только тела, но и души не осталось – одна тень. Весь небесный персонал в недоумении был, куда эти души делись. На этом, правда, война и закончилась. Наступили, как говорят, мирные будни, но Россия нас ещё лет десять жертвами репрессий снабжала.

– Что вы всё Россия да Россия, будто других стран нет. Или вы только её обслуживаете?

– Опять наглеть начинаешь, – укоризненно замечает Мефистофель. – Я к нему, так сказать, всей душой, а он опять хамить начинает. Хотя, действительно, чего это я так разговорился. Оно мне надо, распинаться тут перед тобой. Но с другой стороны, делать-то всё равно нечего, когда ещё этот чёртов Бонд вернётся. Да и знать тебе всё это не помешает. Ближайшие пятьдесят лет ты всё равно у нас проведёшь, и это в лучшем случае, если тебе самоубийство не засчитают. Так что, продолжать или Фомича с ломиком пригласить?

– Нет-нет, простите меня, я больше не буду. Продолжайте, пожалуйста. Я весь внимание, это всё очень интересно.

– Хорошо, уговорил, – благодушно соглашается Мефистофель. – Так вот, мы не занимаемся одной Россией, мы контролируем весь мир. Но от этих-то больше всего хлопот. К примеру, после революции в России они и здесь то же самое совершить пытались. Порвали цепи. Какой-то лысый мужик залез на броневик и кричит как оглашенный, что время настало, пора буржуев и прочую капиталистическую сволочь ликвидировать и взять власть в свои руки.

– Откуда у вас здесь броневик взялся?

– Нет у нас никаких броневиков. Они где-то нашли старую вагонетку, в которой раньше уголь перевозили, положили на неё пару досок, а на них поставили железную бочку. Вот это сооружение они броневиком и называли.

– А лысый мужик, это Ленин был, что ли?

– Да нет, – отвечает Мефистофель, – Ленин в то время ещё жив был, двойник какой-то. Но людишки в него верили. Понеслись по всей преисподней передавать власть рабочим и крестьянам. Впереди матросы бегут в тельняшках и бескозырках. Где достали, до сих пор не пойму. Штанов они, правда, так и не нашли, бежали, сверкая голыми задницами. Бежали и кричали, что сперва, мол, надо брать банки, вокзал и телеграф. Какие банки в преисподней, какой вокзал? Посмотрел я немного на эту их революцию, а потом собрал сотню чертяк поздоровее, и мы её вмиг придушили. Скрутили этих революционеров и собрали до кучи, а они всё никак не успокаиваются. Кричат во всю глотку, что я тиран, что меня, всех моих приспешников и вообще всех буржуев надо к стенке поставить. Что всю власть надо передать Советам, что религия – это опиум для народа и что они не верят ни в бога, ни в чёрта. А когда я попытался им разъяснить, что они уже отдали свои жизни за светлые идеалы революции, что теперь они все покойники и полностью принадлежат мне, в которого они не верят. Что все они здесь по приговору Всевышнего, в которого они тоже не верят, и что, если они не заткнутся, мои приспешники покажут им все прелести загробной жизни.

– И что, они упокоились?

– Куда там, – возмущённо откликается Мефистофель, – они обозвали меня сатрапом, потребовали, чтобы я немедленно отрёкся от власти и продолжили скандировать свои безумные лозунги. Мне вся эта их революция порядком надоела. Я отдал чертям приказ обратить их в истинную веру всеми доступными средствами и ушёл к себе.

– Что-то не верится в их быстрое обращение.

– А зря, через месяц все они успокоились. В Бога, наверное, ещё не все верили, но в чёрта поверили все, сто процентов. Мои ребята очень убедительны.

– Да, с революцией вы лихо управились! – восхищённо восклицает Иваныч. – Могли бы и наверху людям помочь в этом, скольких бед страна избежала бы.

– Ну ты даёшь, – неодобрительно произносит Мефистофель, – я же её и организовал, эту революцию. Ну не сам, конечно, я, так сказать, главным консультантом был. И что же, я должен был своё детище погубить? Ну уж нет, я замутил, а людишки пусть расхлёбывают.

– Ничего другого я от вас и не ожидал. Гражданскую войну тоже вы замутили?

– А чего там было мутить! – фыркает Мефистофель. – Революция победила, и началась Гражданская война, это же неизбежность, я в этом процессе почти и не участвовал. Зато удовольствия получил немерено. Великолепное зрелище – эта Гражданская война. Брат убивает брата, сын идёт против отца. Красные лупят белых, белые красных. Анархисты бьют и тех и других. Красотища!

– Ну да, вам-то что до человеческих страданий. Но это всё должно было и на вас отразиться. Как вы с этим справились?

– Никак, не было у нас никаких проблем, – заверяет Мефистофель. – Конечно, и у нас в котлах объявились и красные, и белые, и анархисты. Конечно, и у нас они бились друг с другом мёртвым боем. Но нам-то что с того. Убить они никого не убьют, и так уже все дохлые. Ну и пусть себе бьются, гладиаторы хреновы, чертям на потеху. Я и сам несколько раз смотреть ходил. Но, к сожалению, вскоре это прекратилось, надоело им мутузить друг друга, делить-то у нас нечего. А наверху усатый к власти пришёл, и через некоторое время народ к нам валом повалил, и всё враги того же самого народа. Проблем с ними не было, тихие все какие-то были. Никак не поймут, за что их. Честно говоря, мы этого тоже не понимали. Конечно, в каждом государстве есть враги, но чтобы столько. А потом и война началась, народу ещё прибавилось. Я срочно отозвал своих чертей, чтобы не совращали людей, не подстрекали к смертоубийству. Но процесс уже пошёл, и остановить его могла только смена власти. Что, в конце концов, и произошло – усатый умер. Какое-то время это безумие продолжалось, но уже в значительно меньших масштабах, пока не прекратилось вовсе. Страна постепенно отходила от этого кошмара, а вместе с ней и мы. Начинались новые времена.